Станция Араминта - Джек Вэнс

— Я сделаю все, что в моих силах.

— А я большего и не ожидаю. Естественно, кроме Шарда, никому об этом задании не говори.

— Слушаюсь, сэр.

Школьные занятия продолжались. Арлес, ни с кем не разговаривая, посещал занятия, и опять сумел избежать отчуждения.

Вейнесс и Мило, игнорировали присутствие Арлеса и вели себя как обычно. Какое-то время Вейнесс сопровождал шепоток и скрытые взгляды, вызванные диким объяснением Арлеса о происхождении синяка у него под глазом, но скандал затих сам по себе.

Вейнесс продолжала избегать Глауена или по крайней мере, так это казалось. Как ни старался, он так и не смог найти объяснения этому. Однажды, когда Мило не пришел в школу, Глауен пошел провожать ее домой. Какое-то время она держала его на расстоянии вытянутой руки, а разговоре ограничивалась школьными делами и шутками, но наконец Глауен не выдержал. Он поймал ее руку и быстро развернул ее так, что она оказалась лицом к нему.

— Глауен! — воскликнула она, сдерживая смех, — Хорошо что я подпрыгнула, а то бы мне пришлось сделать кульбит с переворотом! Ты этого хотел?

— Я хочу знать, почему ты так странно себя ведешь.

— Пожалуйста, Глауен, не надо сердится, — попробовала уклониться от разговора Вейнесс, — Не так-то просто в эти дни быть в моей шкуре.

— Никто бы об этом не догадался. Глядя на тебя этого не скажешь.

— У меня нет недостатка в помощи, — улыбнулась она, — Мать готовит меня к красивой и достойной жизни. Ты хочешь, чтобы я стала полноправным членом Дома Клаттуков, готовой на все, не боящейся скандалов или осуждения.

— Да, и это дает настоящее чувство свободы!

— Но есть и еще кое-кто, оказывающий на меня гораздо большее влияние. И этот кто-то направляет меня совершенно в другом направлении, давая мне советы, которые я не могу игнорировать.

— О? И кто же это такой?

— Я сама.

Спустя какой-то момент, Глауен спросил:

— И какие же советы ты даешь сама себе?

Вейнесс отвернулась, они шли на юг по Прибрежной дороге.

— Это касается вещей, которые я никогда раньше не упоминала, и не хочу этого делать теперь.

— Почему же нет? Это секрет или какая-нибудь тайна?

— Это нечто такое, о чем я узнала, когда мы с Мило были на Земле и это оказало на меня большое влияние. Как только я кончу учиться, я собираюсь снова поехать на Землю. С Мило, если он согласится.

Сияние Сирены внезапно стало не таким ярким и жизнерадостным.

— Ты когда-нибудь посвятишь меня в эти свои планы?

— Я еще не задумывалась об этом.

— И поэтому ты хочешь разорвать наши отношения?

Вейнесс от души рассмеялась.

— Странная логика! Я ничего подобного не говорила! По крайней мере, причина не в этом. На самом деле никакой причины нет, если не считать того, что я себя знаю и боюсь.

— Чего же ты боишься?

— На Штроме к любовным делам относятся очень внимательно, — уклончиво ответила она, — Даже просто сидеть с кем-нибудь в уголке, пить чай и есть пирожные, уже считается чем-то значительным.

— Мы еще не дошли даже до этой стадии, — мрачно заметил Глауен.

— Не надо так спешить; это затягивает и становится очень утомительным, особенно если поблизости постоянно крутится мать.

— Какова же тогда будет следующая стадия?

— Об этом я и говорить боюсь. Я не хочу ничего начинать такого, что отвлекло бы меня от… от более важных вещей.

— Как я понимаю, ты имеешь в виду свою поездку на Землю?

Вейнесс кивнула.

— Возможно, мне следовало бы раньше поднять эту тему, потому что так или иначе я должна была тебе это сказать, и с моей стороны было бы честнее сделать это раньше, чтобы ты мог решить во время отвернуться от меня, если у тебя возникнет такое желание.

— Поэтому ты и пряталась от меня?

И на этот вопрос Вейнесс дала очень уклончивый ответ:

— Я решила больше не прятаться от тебя.

— Хорошая новость.

Они подошли к тропинке, которая пролегала между деревьев и вела прямо к Речному домику. Вейнесс остановилась в нерешительности, она сначала повернула было в одну сторону, потом в другую, пока Глауен, наконец, не обнял ее и не поцеловал; сначала один раз, потом еще раз.

— Так значит ответ: да?

— Да? В каком смысле «да»?

— Да, нашим, так называемым, отношениям?

Вейнесс передернула плечами, прищурилась, замялась, склонила голову, почесала кончик носа, затем помахала пальчиками в воздухе.

— Что все это значит? — удивленно спросил Глауен.

— Это усложненный способ не говорить «нет».

Вейнесс направилась по тропинке.

— Подожди! — крикнул Глауен, — Мне все еще многое не ясно!

— А я о ясности и не думала, — Вейнесс сделала шаг назад и поцеловала его, — Спасибо за то, что проводил меня до дому. Ты очень добрый и милый молодой джентльмен, даже когда ты в мрачном настроении, и ты мне нравишься.

Глауен попробовал поймать ее, но она уже бежала по тропинке. Вдруг она обернулась, махнула рукой и затем исчезла среди деревьев.

Каждую неделю вечером в Верд Дерзкие Львы собирались в уголке «Старого дерева», чтобы обсудить дела, выпить вина и поговорить о новых тенденциях и модах. Специфичность тем основывалось на том, что все Дерзкие Львы считали себя благородными и аристократичными в сравнении с обычными людьми. Золотой ореол висел над столом; предлагались грандиозные планы и делались обстоятельные анализы; все извечные истины подвергались обсуждению и время от времени пересматривались.

Каждый из Дерзких Львов имел за столом вполне определенное место. За дальним концом, спиной к пассажу, сидел Арлес, справа от него Кеди Вук, а слева Утер Оффоу. Джардайн Лаверти сидел напротив Арлеса за другим концом стола, остальные по желанию занимали места по обе стороны стола. Глауен опоздал и сел между Клайдом Диффином и Джардайном Лаверти. Уже было опустошено несколько кувшинов вина, и разговор стал оживленнее. Джардайн Лаверти, учтивый, миловидный и изысканно одетый, молодой человек, заметил:

— Заплесневевшие старые законы совершенно не подходят к нашим требованиям. И все же каждый день давно умершие предрассудки одергивают и унижают нас.

В данном случае Джардайн имел в виду закон запрещающий разработку залежей драгоценных камней: больной вопрос для Дерзких Львов, так как за месяц или два разработки залежей Волшебный гор сделал бы каждого из них миллионером.

Выпившей не менее предыдущего оратора Кайпер Оффоу довольно громко выкрикнул:

— Поставь это на голосование! Кто за? Кто против?

Кайпера считали довольно нахальным и никто на него не обращал внимания. Он сам прокомментировал свое высказывания припевом из старой песенки: