Старшины Вильбайской школы - Тальбот Рид

— За драку у нас не исключают, — заметил Риддель.

Сильк спохватился, что почти выдал себя, и, не зная, что сказать, молчал.

— Если ты все сказал, что хотел, так уйди, пожалуйста, я занят, — сказал ему Риддель.

Но Сильк не уходил. Ему было обидно уйти ни о чем — его злость не находила себе исхода. В эту минуту он думал только о том, как бы насолить кому-нибудь. Вдруг он вспомнил, что Джильксу он, во всяком случае, может насолить. Не соображая, что вместе с Джильксом он выдает и себя, Сильк спросил Ридделя:

— Помнишь ты записку, которую получил от меня две недели тому назад?

— Не получал я от тебя никакой записки, — отвечал удивленный Риддель.

— Записку, в которой я советовал тебе повидаться с Томом-лодочником.

— Так это ты написал?

— Конечно, я. Я хотел навести тебя на след виновника приключения со шнурком.

— Твоя записка не помогла: я ничего не узнал.

— Так ты не знаешь, кто подрезал шнурок?

— Не знаю. Кто же?

— Джилькс.

Сильк был до такой степени противен Ридделю, что он едва принудил себя ответить:

— Хорошо, я поговорю с Джильксом, а теперь уйди, пожалуйста, мне некогда.

Тут только Сильк вполне сообразил всю опасность своего положения и сказал, чтобы оградить себя:

— Джилькс, разумеется, наплетет на меня с три короба, потому-то я и сказал, что меня могут исключить. Но я не боюсь его, я…

— Прошу тебя, уйди: я ведь сказал тебе, что занят, — перебил его Риддель с нескрываемым отвращением.

Сильк опять разозлился:

— Хорошо, я уйду, но помни, что если мне достанется в этой истории, то и тебе не поздоровится: я расскажу кое-что про твоего любимца Виндгама. — И он вышел, хлопнув дверью.

Риддель не знал, что и думать. С одной стороны, обвинение Силька против Джилькса казалось ему совершенно неправдоподобным: с какой стати стал бы Джилькс подрезать рулевой шнурок шлюпки, за которую, как все говорили, он держал пари? К тому же Сильк только что поссорился с Джильксом, и легко могло быть, что он налгал на него со злости. Но, с другой стороны, в тоне Силька было что-то, заставлявшее верить ему. И потом эта анонимная записка… Первым побуждением Ридделя было посоветоваться с кем-нибудь. Выбор его остановился на Блумфильде. Блумфильд отличался сообразительностью в практических вопросах; кроме того, Риддель давно искал случая поправить свои отношения со старшиной отделения Паррета: его бессознательно тянуло к этому взбалмошному, но добродушному юноше.

На другое утро Риддель встал пораньше и отправился в отделение Паррета. Когда он вошел к Блумфильду, тот еще спал. Ридделю стоило немалого труда добудиться этого школьного богатыря, но когда наконец ему удалось втолковать Блумфильду, что к нему пришли по делу, тот мгновенно вскочил на ноги и принялся одеваться, еще не разобрав хорошенько, кто с ним говорит. Риддель предложил ему выйти во двор, где было свободнее разговаривать. К сожалению, почти вся школа еще спала, а то она могла бы полюбоваться необычайным зрелищем: старшины-соперники расхаживали по двору, беседуя между собой самым миролюбивым образом.

Риддель в немногих словах рассказал Блумфильду о посещении Силька и об обвинении, которое тот взвел на Джилькса.

— Не может быть, чтобы это сделал Джилькс! — с удивлением воскликнул Блумфильд. — Джилькс держал пари за нашу шлюпку.

— Я сам сейчас же подумал об этом, но все-таки мне сдается, что Сильк не солгал или, по крайней мере, не совсем солгал, — отозвался Риддель. — Может быть, я бы не поверил ему, если бы не анонимная записка, которую я получил от него несколько времени тому назад. Кстати, вот эта записка, — и Риддель подал Блумфильду известный нам документ.

Прочтя записку, Блумфильд спросил:

— Что же, виделся ты с лодочником?

— Виделся, но ничего не узнал толком, — отвечал Риддель. — Том видел только, как кто-то выскочил из окна сарая, но кто, не мог разобрать, потому что было темно. Правда, потом он нашел в сарае ножик, но не Джилькса, а Виндгама.

При этих словах Блумфильд быстро обернулся к Ридделю.

— Так, значит, правда, что ты подозревал Виндгама?

— Правда.

И Риддель рассказал уже знакомую нам историю.

Когда он кончил, Блумфильд заговорил каким-то особенно мягким тоном:

— Если б ты знал, дружище, как мне теперь стыдно, что я и все мы так приставали тогда к тебе, чтобы ты сказал, кого ты подозреваешь!

Старшина, боявшийся извинений хуже огня, пробормотал в ответ что-то нескладное и, чтобы замять неприятную тему, поскорее перешел к делу:

— Так как же нам быть с Джильксом? Сначала я хотел идти к нему сейчас же, но потом подумал, что, может быть, лучше подождать, пока они оба повидаются с директором. Может быть, Джилькс сам сознается, а если нет, тогда нечего делать — придется объясниться с ним. Я вот и хотел спросить тебя: не возьмешь ли ты на себя это объяснение? Ты ведь старшина клуба игр, в тебя дело касается больше, чем меня.

— Пожалуй, я готов, — согласился Блумфильд.

— Спасибо.

И новые друзья продолжали беседовать, не замечая, как летит время. Оба удивились про себя, что между ними так много общего и что они не замечали этого так долго. Они говорили, спеша и перебивая друг друга, точно хотели наверстать потерянное время. Они походили скорее на двух братьев, свидевшихся после долгой разлуки, чем на школьников, которые каждый день сидят в одной и той же классной комнате. Блумфильд покаялся Ридделю в тех «каверзах», которые он старался ему подстраивать, и рассказал, как он страдал от глупого положения, в которое его поставили его доброжелатели; Риддель описал те неудачи и разочарования, которые отравляли ему жизнь в начале его старшинства.

— Из-за чего только мы ссорились, и как это было глупо! — говорил Блумфильд. — Воображаю, что подумал бы о нас старик Виндгам, если бы мог видеть нас в то время! Хорошо, что к его приезду все уладилось. Ведь ты знаешь, что Виндгам-младший упросил его приехать к темпльфордской партии крикета…

— Кстати о Виндгаме-младшем, — перебил Риддель своего друга. — Я хотел с тобой посоветоваться о нем. Сильк грозил мне, между прочим, что если его исключат, он что-то расскажет о Виндгаме, вероятно об «Аквариуме». Конечно, это не Бог знает какой проступок и я надеюсь, что директор не отнесется к нему слишком строго, но все-таки хотелось бы, насколько возможно, выгородить Виндгама.

— Лучше всего, если он сам сознается директору, — заметил Блумфильд.

— В том-то и горе, что он ни за что не сознается: он считает себя связанным словом, которое он дал Сильку.

— Как же ты об этом узнал? — спросил Блумфильд.

— Я узнал от Тельсона и Парсона, которые случайно видели, как Виндгам выходил из «Аквариума».

— В таком случае, дело очень просто: сходи к директору и пожалуйся на Виндгама; объясни ему, что Виндгам не так виноват, что с ним были старшие; вообще расскажи все, как было, и наверное директор отнесется к нему снисходительно.

— Правда твоя! — подхватил обрадованный Риддель. — Как я не подумал об этом раньше? Непременно так и сделаю.

Неизвестно, сколько времени продолжалась бы дружеская беседа, но зазвонил колокол на молитву, и друзья пустились бегом в рекреационный зал.

XXXI

ХЛОПОТЛИВЫЙ ДЕНЬ ДЛЯ ДИРЕКТОРА

Как только кончилась молитва, Риддель пошел к директору: необходимо было предупредить Силька. Но оказалось, что Риддель напрасно спешил. Директор сказал, что он отложил свое объяснение с Сильком и Джильксом, потому что у Джилькса, как сообщил ему мистер Паррет, с самого утра болит голова. При последних словах директор улыбнулся. Старшине эта внезапная боль тоже показалась подозрительной.

— Передайте Джильксу, чтобы он явился ко мне, когда его головная боль пройдет, — сказал Ридделю директор и прибавил: — А вы ко мне опять с донесением? Кто же провинился на этот раз?

— Я к вам насчет Виндгама, сэр.

И Риддель рассказал директору уже знакомую нам историю прегрешений своего любимца, причем, конечно, не поскупился на красноречивые доводы в его пользу.

Когда он кончил, директор заметил с улыбкой:

— Однако вы ловкий адвокат. Впрочем, по-видимому, ваш Виндгам действительно заслуживает снисхождения. Пришлите его ко мне.

Когда Виндгаму пришли сказать, что его требует директор, он струхнул не на шутку. Итак, его проделка с «Аквариумом» открыта… Это, конечно, Сильк донес… Что-то будет! Виндгам вышел из класса весь красный. В дверях своего отделения он наткнулся на Ридделя, который ждал его.

— Риддель, голубчик, все кончено! — воскликнул мальчик трагическим тоном. — Сильк донес на меня, меня требуют к директору.

Но каково же было его изумление, когда старшина прехладнокровно ответил:

— На тебя донес я, а не Сильк.