Рождение Клеста (СИ) - Ключников Анатолий

— Вот сволочь!!!

— Зря ты так, — возразил друг. — Ты ведь всё равно был ранен, и тебя увезли. Если бы эти деньги тебе назначили, то ты их всё равно не увидел бы: украли бы их, и подпись подделали. А так они нам достались: десятник нас три дня на них поил, пока мы с ног не свалились. Хороший он мужик оказался, с понятиями.

В наёмники я так и не поступил. Однажды мимо нас проходил один из таких отрядов ловцов удачи — я, лишь мельком глянув на них, внутренне содрогнулся: они выглядели, как отмороженные бандиты! Наглые морды, издевательские ухмылки, подначки в нашу сторону («Эй, деревня, чо такие мрачные?!»), расслабленная походка прожигателей жизни — и вот среди ТАКИХ мне служить?! — благодарю покорно! Кроме того, среди них явно выделялись иностранцы своим чужеземным акцентом и чуждыми манерами — на их фоне даже узкоглазые степняки казались своими в доску парнями, так как я всё же пожил среди них недельку и пообвык.

И в «волчью стаю» я тоже не попал, хотя мне довелось разок сходить с ними на одно романтическое дело по штурму осаждённого замка. Но по итогам боя их командир начал на меня выдвигать претензии, что, мол, я затерялся где-то и оторвался от них. Я возразил, что меня самого бросили, и я спасал из замка двух девушек, на что последовал презрительный ответ, что для «настоящего волка» главное — не отрываться от стаи и слушать только своего командира, наплевав на всех баб, кто бы они ни были. Мы поцапались на ровном месте, и разговор о своём приёме в этот отряд я даже не начинал, а с другими «волками» судьба меня не сводила.

Слабое сопротивление Нихелии объяснялось легко: ей в спину ударила Божегория, решив, что её соседка измотана, и можно будет у неё отныкать землицы почти даром. Кажется, нихельцы на нашей территории только то и делали, что пытались уйти с неё, не потеряв лица. Пожалуй, штурм замка с девицами, о котором я говорил, был наиболее ярким событием: он стоял в междуречье с плодородными землями, и Нихелия сделала отчаянную попытку его удержать.

За два года мы вытеснили врагов обратно за границу, и я начал прозябать на случайных заработках, — даже курьером, т. е. мальчиком на побегушках. Перевозил и почту, и посылки, в отчаянии надеясь угодить в засаду лесных разбойников, чтобы отвести на них свою душу, но бандиты, как на грех, на меня не нарывались. Почту, видать, уважали, так как грабёж почтарей карался смертной казнью без права апелляции.

И вдруг пришла неожиданная весть: Нихелия набирает желающих послужить у неё в наёмных войсках. Требования к кандидатам оказались просты: иметь боевой опыт и свою лошадь. То ли я совсем одурел на мирной работе, то ли вина пил слишком много, то ли оба сразу, но, что называется, на этот зов побежал я вприпрыжку. В глубине души притаилось слабое утешение, что, мол, наёмники на лошадях — это совсем не то, что пешие: эти не должны быть такими отвязными головорезами, что я видал когда-то. Лошадка — это же божья тварь со своей душой, и ей не могут владеть придурки. На почтовой службе я закрепил свои знания по работе с конями и верховой езды совсем не боялся. Клюнул, что называется, по самые гланды. Господи, какой я был тогда наивный салага! — ещё и Малька за собой потянул…

По моему совету он купил дом в том же городишке, где я прозябал: от столицы — недалеко, а цены — приемлемые. Купил и зажил там со своей Солнышкой, родившей ему малютку сына. А я стал ему верным собутыльником.

Разумеется, новость о наборе наёмников следовало обсудить со всей серьёзностью. И с кем же мне её обсуждать, как не с лучшим другом? — и вот я, подфранченный, подхожу к их забору. Я же знаю, что Мальку мирная жизнь обрыдла не менее моего: частенько он мне за кружкой изливал то, что у него накипело…

Забор у Малька стоял невысокий. Вообще, можно сказать, не имелось у него забора: так, ивовая плетёная изгородь, изрядно подгнившая и покосившаяся. Поэтому я без труда разглядел, как у него во дворе на весенних грядках пашет Солнышко, согнувшись в заманчивой позе.

— Эй, хозяева, дома есть кто-нибудь? — позвал я фальшивым голосом.

Солнышко тяжело разогнулась, подпирая поясницу, и недобро уставилась на меня тяжёлым взглядом:

— А, гость дорогой, явился — не запылился…

Я с некоторой грустью наблюдал, как наша пышечка Солнышко в семейной жизни быстро превращалась в краснолицую толстуху с могучими руками. Вон сколько у неё уже седых волосков после нашего степного похода… и после многочисленных случаев, когда её муженек приползал домой на карачках — не без моей помощи. Не в том смысле, что я ему помогал ползти, а в том, что помогал напиваться.

Мне стало совестно: она в этом городишке стала уважаемым человеком, и местные жители уже не понимали, как раньше без неё болели и рожали. Я подозревал, что дело тут не в великих талантах нашей подруги, а в том, что она по натуре своей жизнерадостная хохотушка, и само её присутствие облегчало страдания несчастных. А муженёк у неё… того… безработный сейчас. И ведь, вроде бы, нахлебником быть не хочет, а работы для него подходящей нет. Да и у меня — работа, что ли, для мужика? — так, грошики на пиво.

— Зачем ты так, Солнышко наше ненаглядное? — начал я фамильярничать. — Я ведь не на выпивку твоего мужа зову — дело у меня к нему есть, обмозговать нужно.

— Знаю я, как вы эти дела «мозгуете» — в кабаках. И до сих пор всё никак ничего толкового не придумали, кроме пьянки! Топай, давай! — и она замахнулась на меня через забор мокрой тряпкой, которую, походя, сняла с верёвки.

— Не зову я его в кабак! — отшатнулся я. — Вот ещё! Я, кажись, работу нашёл за неплохие деньги…

— Кто там? — из избы соизволил выйти сам хозяин, зевая и почёсывая отлежалый бок, заспанно щурясь. Хм, а он силён поспать! Я-то вскочил ни свет, ни заря, Солнышко вон уже пол огорода вскопала, а он дрыхнет себе…

— Привет, Малёк! Войну проспишь! — окликнул я его.

— А что, уже пора? Я как раз хорошо отоспамшись.

— Пора, точи свои ножики…

— Заходи, — и он мотнул мне головой, приглашая войти.

Как вам нетрудно догадаться, уважаемый читатель, Солнышко оказалась ярой противницей идти воевать, — тем более, за недавнего врага. Она осыпала нихельского короля и всю Нихелию такими словами, что покраснели бы даже грузчики и самые распоследние бродяги, а потом высказала и нам, что думает о войнах, о нас и о нашем природном мужском естестве:

— Ой, да знаю я вас, мужиков! Вам бы лишь из дома умыкнуться подальше и жить там в своё удовольствие! Вино пить и девок лапать! У вас все мозги — в ширинке! А больше вам ничего не нужно! — ни дома, ни работы!

Она снова замахнулась на нас мокрой тряпкой — мы невольно вжали головы в плечи, хотя Учитель учил нас реагировать совсем иначе… В соседней комнате заплакал ребёнок, услышав ссору среди взрослых.

Мы с Мальком сидели за пустым столом с редкими крошками и чесали в затылке. Конечно, Солнышко, по своему, была права, и я даже знал одну девицу, которую вояки совратили с пути истинного, уведя за тридевять земель от родного дома. И это ей ещё повезло, что совративший оказался боле-мене порядочным и женился, а другим как?

— Солнышко ты наше лучезарное! — запел я весенним соловьём. — Вот зачем ты так, а? Ты посмотри на своего мужа — человек совсем зачах от безделья (Малёк горестно вздохнул, колыхнув своё отвисшее брюшко). Ну, дай ты ему подзаработать, чтобы он себя нужным почувствовал!

— А, если убьют его, то как я тогда? — запричитала супруга неработавшего героя. — У нас вон второй спиногрыз уже намечается…

И она погладила свой плоский пока животик.

Это была та ещё новость! Я еле-еле удержался, чтобы не спросить: как же так получается, что женщина, знающая медицину, залетает раз за разом, как деревенская простушка?

— Убьют? Малька? — искренне изумился я. — Да зря мы, что ли, столько лет на военную учёбу потратили?! Страшнее, чем было, уже никогда не будет!

— Откуда вы знаете, что там будет, в этой чёртовой Нихелии?!

Мы долго ещё сидели и спорили. Я говорил, что, мол, на курьерской работе совсем отупею, и буду вечно жить в нищете, а в наёмниках, глядишь, на свой домишко заработаю, — поэтому для меня выбор очевиден. А, если у вас вторая лялечка на подходе, то и вам не мешало бы деньжатами разжиться.