Покоренная любовью - Сюзанна Энок

– Я очень устала и хочу спать.

– Не рассказав мне о карточной вечеринке Гейлорда Денсена?

Мэдди замолкла, мысль о том, чтобы признаться, что ее ввели в заблуждение относительно характера вечера, исчезла. Он не имел права вести себя так высокомерно.

– Так что же вы стремитесь узнать, милорд?

Он подошел к ней.

– Почему вы не послушались совета Элоизы не ходить туда? Она предупреждала вас об этом.

– Она не сделала ничего… – Мэдди взглянула на него, затем подошла к письменному столу, чтобы дать себе минуту подумать. Она не могла сказать Куину правду, он все равно не поверил бы ей. – Не знаю, – произнесла она вместо этого.

– Вы не знаете?

– О, оставьте меня в покое!

Мэдди попыталась оттолкнуть его с дороги, но Куин не пошевелился. Вместо этого он сжал ее руки и прижал к своей груди.

– Вы слишком умны, чтобы я поверил, будто вы не знали, что едете на карточную игру со стадом не заслуживающих уважения людей. Вам что, так хочется поскорее уехать отсюда? Или все были правы в том, что вы сами поощряли Спенсера?

У нее сжалось сердце.

– Как вы смеете?! – выпалила Мэдди, высвобождаясь из его сильных рук.

– Сегодня вы немного менее остроумны, не так ли, дорогая? Несомненно, это усталость.

Когда она повернулась, чтобы взглянуть на него, его нефритовые глаза горели гневом. Но гнев был не единственным выражением на его лице. Он желал ее. Он хотел ее, и какие бы желания ни жили в ее собственной душе, многое стало ей абсолютно ясно.

– Так вот почему вы притащили меня в Лондон!

Его лицо потемнело еще больше.

– О чем вы говорите?

– Когда вы поцеловали меня в Лэнгли, вы почти сказали, что хотите, чтобы я стала вашей любовницей. И вы до сих пор добиваетесь этого. Вы думаете, что я поощряла Спенсера, так почему же я стану возражать против внимания со стороны выдающегося, великого маркиза Уэрфилда?

Куин шагнул к ней, затем усилием воли остановился, сжав кулаки.

– Это неправда, Мэдди, и вы прекрасно об этом знаете.

– Тогда почему я здесь?

Куин пристально посмотрел на нее.

– Потому что дядя Малькольм попросил меня привезти вас сюда и потому что я недостойно вел себя по отношению к вам и хотел расплатиться за это.

Она сузила глаза.

– Это правда?

– Разумеется. – Он направил на нее указательный палец. – И единственное, что требуется от вас, – это понимание. Ради всего святого, что вам стоит признаться, что вы благодарны мне?

– Благодарна? Вы говорите – благодарна? За что? За то, что глупый пьяный человек пытался обнять меня за грудь и распространял идиотские шутки обо мне?

– Что, черт побери, они подумают о вас, раз вы посещаете подобные сборища? Если вы ведете себя как потаскушка, то они и будут обращаться с вами соответствующим образом!

Ваза оказалась в руках Мэдди, прежде чем она осознала, что схватила ее. С сердитым шипением девушка выплеснула ее содержимое ему в лицо.

– Самодовольный лицемерный осел!

С его точеного носа капала вода. Куин схватил ее за руку. Мэдди, которая никогда не чувствовала себя такой рассерженной, вырвала руку. Раздался звук рвущейся ткани, и тонкий рукав остался у него в руке. Он в изумлении посмотрел на него, затем бросил его на пол и вновь приблизился к ней.

– Вертихвостка!

– О, теперь вам не будет пощады, – не выдержала Мэдди и пнула его носком туфли в колено. – Разорвать платье! Чудовище!

– К черту! Все, что на вас, принадлежит мне. – Куин рванул и оторвал второй рукав, и она только открыла рот в изумлении и гневе. – И я не получил ничего взамен. Вы, возможно, отдали больше Гейлорду и его дружкам за сегодняшнее развлечение.

Она схватила фарфоровую статуэтку и запустила ею в него.

– Подлец! Вы говорили, что ничего не потребуете взамен.

Миниатюрный Цезарь ударился о его плечо и рассыпался на ковер сотней осколков. Куин схватил вторую вазу, и каскад холодной воды и ромашек обрушился на Мэдди.

– Я больше не скажу этого!

Она вскрикнула и начала кидать в него подушки с длинной кушетки.

– Лгун! Могу представить, как скучна должна быть ваша жизнь – неудивительно, что вы держите меня подле себя!

– Эта маленькая ошибка будет исправлена завтра же утром. И я буду совершенно счастлив без вашего присутствия в моей жизни! – прокричал Куин, бросая подушку ей в лицо.

Мэдди швырнула ее обратно.

– Ха! Итак, вы постоянно говорите обо мне с вашей матерью и братом именно потому, что ваша жизнь так содержательна.

– Вздорная девчонка!

Куин снова схватил ее, она резко повернулась, но юбка неожиданно осталась на месте – без нее. Порвавшись по швам, она обвила ноги Мэдди, и та, споткнувшись, оперлась на письменный стол. Мокрые растрепавшиеся волосы закрывали ей лицо. Она убрала их и тут увидела медный нож для открывания писем с инициалами его светлости.

– Вы – высокомерный, набитый… – Она подняла нож и направила его ему в грудь.

Одна из пуговиц его жилета оторвалась, нитки были аккуратно разрезаны надвое.

– Так вот почему вы хотите, чтобы я была рядом, – задыхаясь, произнесла она, и сердце ее билось так сильно, что она решила – оно вот-вот разорвется. Куин отступил назад, пытала, выхватить у нее оружие. – Потому что вы ужасно скучный!

– Я не скучный.

– Скучный! – Взмах ножа – и вторая пуговица полетела на пол.

Куин продолжал отступать и остановился, лишь когда его спина коснулась книжного шкафа.

– Скучный! – Хотя она все еще пребывала в гневе, странная порхающая дрожь пробежала по ее телу.

Их глаза встретились, и его гнев превратился во что-то совершенно иное.

– Что за черт! – проворчал он.

Последняя пуговица отлетела и закатилась под кушетку.

– Скучный, – выдохнула Мэдди.

Куин взял ее за подбородок и поднял лицо, его рот грубо накрыл ее губы. Он вырвал из ее руки нож для разрезания книг и бросил в угол.

Сердце Мэдди бешено забилось, когда ее нерастраченный гнев перерос в столь же свирепое, всеохватывающее желание. Она прижалась к нему, срывая с него фрак и лишенный пуговиц жилет. Она вплела пальцы в его мокрые медового цвета волосы и жадно поцеловала его, ее свирепая страсть была сродни его собственной.

Он схватил несколько кусков платья, остававшихся у нее на плечах, и разорвал их надвое. Его сила немного пугала, но и приятно возбуждала.

– Мэдди!.. – горячо пробормотал Куин, поворачиваясь так, что теперь она оказалась прижатой к книжному шкафу.

Она не переставая целовала его. Невозможно было перестать целовать его, касаться его. От платья остались лишь воспоминания – несколько лоскутов, висящих вокруг талии, которые Куин наконец сорвал и бросил на ковер, оставив ее в тонкой прозрачной рубашке.