Странник - Андрей Мартьянов

— В конце концов так делать невежливо, — не сдержавшись заявила Алёна. — Нас привели сюда и бросили ничего толком не сказав! Сколько еще сидеть? Час? Два? Сутки?

— Терпение и спокойствие, — усмехнувшись сказал Ваня. — Не будем возмущаться, давайте лучше приготовим чай. Славик, после разведки боем на кухне я установил, что в хлебнице находится свежайшая белая булка, а в холодильнике внушительный ассортимент колбас-сыров. Не откажи в малости: сделай бутерброды. Заодно проверим качество продукции местных колхозников… Нам позвонят, не забыли? Кстати, подобные аппараты я видел только в музеях — вы-то не обратили внимания, а кроме стандартной кабельной телефонной связи его можно использовать и как радиопередающее устройство вроде советской системы «Алтай». Симплексная связь, нажал тангенту — говоришь, отпустил — слушаешь. Знакомы с такой?

— Я знаком, — подтвердил Славик. — На питерской «Скорой помощи» «Алтай» до начала двухтысячных устанавливался, это теперь у всех сотовые! Неужели работает?

— Полагаю, в этой квартире работает вся бытовая техника, но проверять мы не будем. Инструкции четкие: ждать звонка. Вот и подождем. Славик, не заставляй меня дважды напоминать о бутербродах. Ножи, если не ошибаюсь, в ящике кухонного буфета.

Со странностями в этом месте исходно был перебор, да такой, что подозрения Алёны о возможном «спектакле» поставленном ушлыми аборигенами нарочно для того, чтобы заморочить головы доверчивым концессионерам, по размышлению начали выглядеть вполне обоснованно.

Хорошо, допустим подчиненные обергруппенфюрера Рейнхарда Гейдриха во время одной из многих антарктических экспедиций тридцатых годов отыскали «неидентифицированную» червоточину ведущую в иной мир и, — какая неожиданность! — таковой оказался идеально приспособлен для жизни человека, существа по большому счету хрупкого, нежного, не способного выжить более нескольких минут без кислорода и привыкшего к стабильному температурному режиму плюс-минус двадцать градусов от нуля по шкале Цельсия.

Затем объективные политические и военные причины вынудили руководство проекта «Эндцайт» провести исключительно затратную и сложную операцию по переправке на эту сторону людей и техники, ради создания идеального и расово-верного общества, что в условиях Земли сделать или невозможно, или было бы сопряжено с колоссальными трудностями и жертвами (в основном со стороны расово-неправильных слоёв, активно сопротивляющихся идеям доминирования истинных арийцев).

Предположим, что проект оказался успешен. Даже не предположим, а подтвердим под присягой — «Эндцайт» полностью реализован и ранее единое человечество разделилось на две субцивилизации. Основная, «материнская», на Земле и меньшая по численности, но получившая невероятный импульс к развитию в «этом месте» — как именно называется планета концессионерам никто сообщить не удосужился, пришлось в разговорах между собой использовать корявый эвфемизм. Ну а согласно законам общественного развития выведенным еще классиками марксизма-ленинизма и никем доселе не отмененным, каждый социум, — от первобытно-общинного до постиндустриального, — обязан иметь четкую иерархию, экономическую базу и механизм управления.

— Скольких живых людей мы здесь видели? — задал вопрос Иван. — Посчитать нетрудно. Юрген Грейм — раз. Четверо охранников на КПП возле Двери. Пилот челнока. Технический служащий в доке. Итого семеро, все мужчины. От дока до жилых помещений мы шли около десяти минут — несколько коридоров и подъем на лифте, — не встретив вообще ни одной живой души.

— По телевизору видели значительно больше, — напомнил Славик. — Рабочие на заводе, фермеры…

— Ты не понимаешь о чем конкретно я говорю! О плотности населения! Войди в Питере в любой многоквартирный дом и поднимись по лестнице на десятый этаж. По дороге обязательно попадутся старушка с болонкой, томимые гормонами малолетки со скейтами, сосед-пьяница дядя Коля или идущий по вызову сантехник. А здесь — тишина и пустота. Домина-то как вы заметили громадный, десятки запертых дверей! Затем: никто не отметил полнейшего отсутствия какой либо государственной символики? По идее на форме Юргена должны присутствовать национальные эмблемы — имперский орел со свастикой к примеру. Кокарды на пилотке я тоже не видел. Челнок мы осмотрели достаточно подробно, но опознавательный знак ВВС, «балкенкройц», бесследно сгинул, если вообще когда-либо был нанесен на борт… Я крайне внимательно смотрел программу новостей, однако гербов-флагов не обнаружил.

— В квартире ни одного портрета или фотографии, — дополнила Алёна. — Разумно предположить, что если мы находимся в правительственном здании, на стене должен висеть портрет нынешнего дорогого и любимого вождя или какого-нибудь известного исторического деятеля — да хоть отца-основателя внеземной колонии Гейдриха. Нету!

— Книги! — подхватил Славик, прикинув что к чему. — Где книжные полки или шкафы? Хотя бы раритетный томик «Майн Кампф» с автографом автора?! Или газета «Дер Штюрмер»? На худой конец альбом с видами достопримечательностей или пропагандистские буклетики?

— В яблочко! — Ваня поднял палец к потолку. — Никаких информационных носителей в зоне нашей досягаемости! Телевизор не в счет, ничего такого-эдакого мы там не увидели, сплошная производственная банальщина в стилистике брежневского соцреализма… Мне это напомнило Северную Корею — бывал там один раз: показывают только то, что можно показывать иностранцам. Кто-нибудь желает поделиться умозаключениями, сделанными на основе недавних наблюдений?

— Я желаю, — кивнула филологесса и выдала накрепко заученное с университетских времен: — Согласно выкладкам социолога Карла Раймунда Поппера мы столкнулись с закрытым типом общества характеризующегося статичной социальной структурой, ограниченной мобильностью, неспособностью к инновациям вне узкого целевого сегмента, традиционализмом и догматичной авторитарной идеологией. Что, в принципе, неудивительно. Но это лишь первый пункт. Второе: тот самый «северокорейский синдром», вытекающий из тотальной закрытости: никто из чужаков ни в коем случае не должен узнать, каково настоящее положение дел. Это касается всех без исключения позиций: численность населения, вооруженные силы, технологии, продовольственная база и так далее до бесконечности. Отсюда максимальное ограничение контактов с местными и информационный вакуум.

— Проще говоря, они до сих пор нас смертельно боятся, — сказал Ваня. — Не нас троих конкретно, а землян в целом. Установка простая: нельзя допустить утечки и капли достоверных сведений даже через редких гостей, пускай и посвященных в некоторые общие секреты. Представим, что по возвращению домой нас хватают за ворот мрачные типы из «Моссад» или агентства Визенталя, цепляют наручниками к батарее и нагревают паяльник: а ну колитесь, нацистские прихвостни, где скрываются недобитые гитлеровские палачи?.. Сталкивался я с этими психами, люди исключительно несимпатичные, без всякого представления о гуманизме и человечности — если, разумеется, речь заходит об интересах «богоизбранного народа»… В итоге, после кратковременного общения мы взахлеб рассказываем всё: политический строй, имена руководителей, военный потенциал. Следовательно, лучше не знать ни-че-го. Понятно?