(не) Жена для огненного ректора - Виана Брайнт

Её щеки пылают румянцем, девушка пытается что-то сказать, но вместо этого лишь открывает рот, как рыба на суше. Я вновь окидываю её взглядом и наконец вспоминаю, где её видел — всё та же компания юных ведьм. Теперь всё встаёт на свои места: Лиара — одна из одержимых поклонниц, которые продолжают приносить подарки, пытаются опоить меня зельями и расположить к себе.

Я едва удерживаюсь от желания хлопнуть себя по лбу и закатить глаза. О Темнейшие, за что мне это? Старый, грубый, уродливый, но всё так же получаю чрезмерное внимание юных красавиц. Скажи я такое любому другому магу, он посчитает меня полоумным, раз уж я не рад.

— Но господин Деван, — она наконец заговорила, всё ещё настаивая на своём. — Я знаю, что это не так.

— Всё, хватит, — резко обрываю её, начиная откровенно злиться. — Послушайте меня ещё раз: я не собираюсь здесь распинаться перед вами и оправдываться. Я давно не мальчишка, и вы не та, с кем я буду обсуждать свою личную жизнь. Вы перешли все границы, влетев в мой кабинет, а теперь кидаете в меня обвинения о связи с адепткой.

Я делаю шаг в сторону, чувствуя, как руки начинают мелко дрожать от накатывающих эмоций. Мне нужно быть холодным и собранным, не реагировать так остро, но уже слишком поздно. Ядовитые слова продолжают литься рекой:

— Всё, что вы говорите, — лишь плод вашего воображения. Но я понимаю, что, возможно, вам самой хочется такой невероятной любви, историю которой вы мне сейчас транслируете.

— Я не это имела в виду! — голос ведьмочки дрогнул, когда она попыталась перебить.

— А я думаю, именно это, ведь вы — ещё одна одержимая мной девица. Может быть, вы хотите, чтобы я обратил внимание на вас? Ревнуете, преследуете, оставляете подарки, а теперь уже в открытую перешли в наступление. — кулаки сжимаются почти рефлекторно, и я завожу руки за спину, стараясь удержать свой тон таким же ледяным. — Чего вы хотите от меня, Лиара? Что я должен сделать по-вашему? Упасть на колени, просить вашей руки и целовать пол, по которому вы ходили?

Глаза рыженькой моментально наполняются слезами, и я понимаю, что перегнул палку. Не стоило проходиться по её чувствам, а ведь именно это я и сделал — растоптал и уничтожил. Она, срывающимся голосом, пытается что-то возразить:

— Речь не про меня, просто Мора… — но не договаривает, явно не находя слов.

— В этом нет смысла, — прерываю её, уже тише. — Никаких чувств нет, и я никогда не посмотрю ни на одну из своих адепток. Просто потому, что знаю, что это неправильно, и потому что все вы здесь — незрелые слюнтяи, которые жизни не видели.

Лицо ведьмочки искажается в гримасе боли, и первые слёзы скатываются вниз по нежным розовым щекам. Она вскакивает с кресла, подрагивая, и молча выбегает, хлопнув дверью.

Я закрываю глаза и устало тру лицо, пытаясь понять, что это вообще было. Настоящий монстр: довёл до слёз, не сдержался и наговорил лишнего, возможно, даже унизил. Хочется верить, что мои действия пойдут ей на пользу, но внутри я понимаю, что нет. Я подарил лишь болезненный опыт, после которого Лиара вряд ли быстро оправится. Юные ведьмы ранимы, а эта, судя по глазам, и того больше.

Но так было нужно, как отрезать больную конечность, пока заражение не пошло дальше. Пусть я буду злобным ублюдком, который не считается ни с чем, кроме собственных желаний и целей. Таким они меня знают, и пусть всё так и остаётся, для их же безопасности. Старательно выстроенный образ должен служить мне щитом, но почему-то это никого не останавливает.

Подхожу к окну, открываю его и вдыхаю морозный воздух. Холод обжигает лёгкие, но приносит подобие мимолётного успокоения. Зима наступила слишком быстро, да и как бы я это заметил из-за вечных задач и проблем.

Напряжение полностью никак не спадает, я возвращаюсь к столу и открываю верхний ящик. Внутри среди баночек с чернилами, перьев и других принадлежностей покоится портсигар. Пора бы уже бросить курить, хотя это я себе говорю последних лет пятьдесят. Недолго думая, всё же достаю тонкую сигару из драгнийского табака и закуриваю, смотря в окно. Свежий воздух заставляет туманиться стёкла, и мелкие снежинки летят прямо в кабинет. Я выпускаю кольцо дыма и смотрю, как оно растворяется в зимнем сумраке. Мне нужно найти ответ.

Возможно, я действительно был неосторожен. Настолько, что создал сам себе неприятности, из которых приходится выпутываться. Но лгать самому себе — это одно, а вот другому — куда сложнее. И речь тут не про Лиару, а про Мору, потому что я устал вводить её в заблуждение.

С того самого дня, когда я наконец признался самому себе, что окончательно и бесповоротно влюблён, врать ей стало невыносимо. Меня почти выворачивает от мысли, что я притронусь и уничтожу эту чистую душу своими, по локоть в крови, руками. Знаю, что не смогу сказать правду, не смогу дать ей всего того, чего она заслуживает. И даже если осмелюсь открыться — она может испугаться, отвергнуть, сбежать.

Моя рука дрожит, когда я снова подношу сигару к губам. Как будто бы я вижу это снова: её испуганные изумрудные глаза наполняются слезами, плечи напряжены, она покусывает губу, не зная, что сказать. Всё будет так же, если не хуже, а я не смогу помочь, ведь источником зла стану я сам. Со мной небезопасно, со мной она никогда не будет знать, что будет завтра, и когда нужно будет внезапно собирать вещи и уезжать. Чары неприкосновенности, конечно, могут уберечь её, но охотники куда сильнее, чем может показаться, мне ли не знать об этом.

— Какого чёрта ты делаешь…? — шепчу я сам себе, вновь затягиваясь.

В голове всплывают образы последнего времени. Её улыбка, её голос, смех, ощущение мягких губ на моих, ласковое прикосновение к коже. Когда она проходит мимо, я чувствую себя мальчишкой, который никак не осмелится подойти к девочке, которая ему интересна. Мне снова приходится подбирать слова, чтобы не выставить себя идиотом, хотя кто я, если не он? Идиот, который поцеловал её первым на светском вечере, просто не сдержавшись. Идиот, который специально согласился на ужин, только чтобы провести больше времени с ней. Идиот, который напился на том самом ужине, но по большей части притворился, просто из прихоти остаться наедине.

И дело тут не в желании обладать, а в том,