Истории, рассказанные у камина (сборник) - Артур Дойл

Одной из самых благородных черт характера Хоума было постоянное желание помогать людям. Как любая идущая от сердца помощь, она не была показной, и мы узнаем о ней лишь случайно и опосредованно. Один из его многочисленных клеветников заявил, что Хоум отослал один из счетов на пятьдесят фунтов своему другу, мистеру Райнеру. Хоуму пришлось защищать свое имя, и в результате выяснилось, что это был не счет, а чек, который Хоум послал другу, когда узнал, что тот оказался в трудном положении. Если вспомнить, что он сам постоянно находился на грани нищеты, можно догадаться, что пятьдесят фунтов, скорее всего, составляли большую часть его банковского баланса. Его вдову можно понять, когда она с гордостью перечисляет примеры из переписки мужа, найденные после его смерти. «Вот теплое письмо от неизвестного художника, кисти которого Хоум помог найти применение. А вот бедный рабочий пишет, что помощь, оказанная Хоумом, спасла жизнь его больной жены. Мать благодарит его за то, что он помог устроиться на работу ее сыну. Сколько времени и сил он тратил на помощь окружающим, хотя сам жил такой жизнью, что любой другой человек на его месте думал бы только о своих заботах и трудностях». «Ваше сердце так часто поддерживало друзей в трудную минуту! Мне так важно услышать от вас хоть слово!» – восклицает один из его протеже. «Заслуживаю ли я того добра, которое вы оказали мне?» – говорится в другом письме. Он объезжал поля сражений вокруг Парижа{243}, часто под огнем, с карманами, полными сигар для раненых. Немецкий офицер шлет ему прочувствованное письмо, полное благодарностей, в котором напоминает, как он вытащил его, истекающего кровью, на собственной больной спине из-под обстрела. Что и говорить, миссис Браунинг лучше разбиралась в характере людей, чем ее супруг, и для Хоума имя сэр Галаад{244} подходит намного лучше, чем Сладж{245}.

Есть не так много способностей, которые мы называем «медиумистическими», а святой Павел звал «дарами духовными»{246}, которыми не обладал бы Хоум. Более того, отличительной чертой его психической силы является именно разносторонность. Обычно мы различаем медиумов, обладающих прямым голосом, медиумов, имеющих дар трансовой речи, ясновидцев и физических медиумов, но Хоум был всеми четырьмя сразу. Перечисляя «дары» святого Павла, можно сказать, что он обладал «словом мудрости» и «словом знания» (о чем говорит тот факт, что в состоянии транса он рассказывал о загробной жизни). «Дар исцеления» также был ему присущ, его исцеления юного де Кардонна от полной глухоты и мадам де Лакине от паралича вошли в историю. «Чудотворение» он проявил, когда во время его сеансов стены здания сотрясались от неведомой силы. Способность к «различению духов» не покидала его ни на минуту. Впрочем, о «пророчестве» и «истолковании языков» свидетельств не сохранилось. Насколько известно, он мало что знал о других медиумах и не был лишен той «ревности спирита», которая столь характерна для этих чувствительных натур. Миссис Дженкен, ранее известная под именем Кейт Фокс, была единственным медиумом, с которым он дружил.

Он не терпел обмана в любых его проявлениях. Порой это заходило даже слишком далеко, и на все спиритические манифестации, которые отличались от его собственных, он смотрел с подозрением. Свое мнение, которое он с изрядной прямотой высказал в своей последней книге «Огни и тени спиритизма», вызвало обоснованное недовольство среди остальных медиумов, считавших себя людьми не менее честными, чем он. Нужно сказать, что он бы только выиграл, если бы шире был знаком с тем, что происходило в мире медиумов вокруг него. Так, он всегда горячо протестовал против проведения сеансов в темноте, хотя опыты с эктоплазмой, которые являются физической основой для любых материализаций, показали, что любой свет, кроме пропущенного через красный фильтр, для нее губителен. Хоум мало занимался полной материализацией по сравнению с жившими с ним в одно время миссис Флорри Кук или мадам де Эсперанс, или с нашей современницей медиумом мадам Биссон, поэтому в своей работе вполне мог обходиться без полной темноты. Так что в этом его мнение было не справедливым. Кроме того, он прямо отрицал возможность прохождения материи через материю, поскольку его собственный феномен не принимал такую форму. Но мы знаем о поразительных примерах, доказывающих то, что при определенных обстоятельствах материя все же способна проходить через материю. Даже птицы экзотических пород проникали в помещения, в которых проводились сеансы при условиях, исключающих подлог, а опыты с древесиной, проходящей через древесину, которые проводились в присутствии Цёльнера и других лейпцигских профессоров, были вполне убедительны, если верить рассказу знаменитого физика о его работе со Слейдом, которую он описал в своей «Трансцендентальной физике». Таким образом, то, что он осуждал и отрицал наличие у других медиумов сил, которыми не обладал сам, можно назвать незначительным недостатком его личности.

Кое-кто может поставить ему в вину и то, что он чаще направлял свои послания сильным мира сего, а не простому трудовому люду. Вполне вероятно, что Хоум обладал достоинствами, но имел и недостатки, присущие любой артистической натуре, и что в атмосфере изысканности и утонченности он чувствовал себя спокойнее и увереннее, испытывая неприязнь ко всему некрасивому и убогому. Насколько известно, именно шаткое здоровье не позволило ему взять на себя какую-либо более сложную миссию. Постоянные кровотечения заставили его стремиться к приятной и спокойной жизни в Италии, Швейцарии и на Ривьере{247}. Да и для выполнения его миссии, помимо самопожертвования, важнее было донести свое послание до лаборатории Крукса или двора Наполеона, чем до толпы. Толпе, чтобы поверить в истинность какого-либо явления, необходимо научное подтверждение или слово известного человека. Если этого не произошло, то в этом виноваты закоснелые в своих представлениях люди науки и мыслители тех лет, но никак не сам Хоум, который как демонстратор со своей ролью справился идеально, оставив не обладающим такими талантами людям осознать и донести до остальных его послание. Он не изображал из себя ученого, он был материалом для изучения и страстно желал, чтобы люди вокруг него смогли осознать все, что он может дать миру, чтобы наука повернулась лицом к религии, а религия нашла опору и поддержку в науке. Когда смысл послания Хоума будет раскрыт полностью, неверующих будут обвинять не в нечестивости, а в обыкновенном невежестве.

Есть что-то трогательное в попытках Хоума найти то вероисповедание, в котором он смог бы реализовать собственный стадный инстинкт (он ведь не был ярко выраженным индивидуалистом) и которое в то же время могло бы стать тем грунтом, куда он мог бы посеять зерно открывшейся ему одному бесценной истины. Вся его жизнь стала доказательством утверждения некоторых спиритуалистов, что человек может придерживаться любой веры, неся при этом спиритическое знание, однако оно подтверждает и убеждение тех, кто считает, что лучшей гармонии с этим спиритическим знанием можно добиться только в специально созданной спиритической коммуне. Очень жаль, если это действительно так, ибо это слишком великая вещь, чтобы ограничивать ее рамками отдельной секты, какой бы многочисленной она ни была. В юности Хоум был методистом-уэслианцем{248}, однако вскоре он оставил это течение и примкнул к более либерально настроенным конгрегационистам{249}. В Италии проникнутая духом высокого искусства римско-католическая церковь, а возможно, и тот факт, что история ее была связана со множеством явлений, сходных с теми, что демонстрировал он сам, подтолкнула его к тому, чтобы пересмотреть свои взгляды и даже вызвала желание вступить в один из монашеских орденов. Впрочем, здравый смысл подсказал ему отказаться от этого желания. Переход в новую веру пришелся на тот период, когда спиритические способности покинули его на год. Исповедник уверил Хоума, что, поскольку способности эти являлись порождением зла, теперь, когда он стал сыном истинной церкви, они его больше не побеспокоят. Тем не менее, ровно через год спиритические способности вернулись к нему, причем с удвоенной силой. С того времени Хоум если и оставался католиком, то только номинально, и после второго брака (обе его жены были русскими) он оказался под сенью православия, по православному обряду он и был похоронен на кладбище Сен-Жермен{250} в 1886 году. «Иному – различение духов» (I Кор., XII, 10) гласит краткая надпись на его могиле, и это означает, что мир еще услышит о Дэниеле Дангласе Хоуме.