Как две капли воды - Даниэла Стил

– Эта истерика называется войной. Мы находимся в стране, которая вот-вот превратится в ад на земле, а с Германией шутить не стоит. В любой момент можно ожидать нападения. Складывай вещи. Мы уезжаем.

– Я остаюсь.

Виктория скрестила руки и преспокойно уселась на диван.

– Ты рехнулась! И немедленно сделаешь как велено! Он устал от ее бесконечных капризов и не собирался церемониться.

Они все еще спорили, когда на следующий день германские войска вошли в Бельгию. На этот раз Виктория присмирела. Наутро они покинули Ниццу, как раз в тот день, когда в войну вступила Черногория. Европа с каждым днем все глубже погрязала в клубке взаимных свар и обвинений.

Они уехали в Англию, где стали потрясенными свидетелями того, как сербы объявили войну Германии, австрийцы – России, черногорцы – Германии. И наконец, двенадцатого августа Англия и Франция вступили в войну с Австро-Венгрией, и в газетах появились восторженные статьи.

Едва услышав об этом, Чарлз поспешил обменять билеты. Они хотели остаться в Англии еще на неделю, но теперь нужно было спешить. Наутро они вновь окажутся на борту «Аквитании». Чарлз едва успел послать телеграмму Оливии, упаковать вещи, и к тому времени, как Виктория вернулась из поездки по магазинам, все было готово.

– Как? Мы уезжаем? – охнула она. – И ты даже не спросил, согласна ли я?!

– Послушай, Германия только что объявила войну Англии. Я не собираюсь дожидаться, пока засвистят пули. Пора ехать домой, где по крайней мере моя жена будет в безопасности.

– Я не вещь, которую можно переправить куда угодно без ее позволения!

– По-моему, мы уже обсудили эту тему, Виктория, и нужно сказать, мне надоело повторять одно и то же. Пустая трата времени.

– Мне очень жаль, – вздохнула Виктория.

Сегодня настроение у нее было хуже обычного и к тому же разболелась голова. Прошлой ночью в постели произошла очередная «неприятная интерлюдия», как она это называла, и оба не спали почти всю ночь, Виктория не понимала, что заставляет ее сжиматься при одном его приближении и почему его плоть мгновенно превращается в некое подобие желе. У нее было слишком мало опыта в подобных вещах, но с Тоби никогда ничего подобного не случалось Чарлз вспылил, когда она сказала это. И бросил в ответ, что и со Сьюзен у него все было прекрасно. Из таких словесных схваток оба выходили рассерженными, раздраженными и еще более одинокими, чем обычно.

– Мы отплываем в десять утра, – холодно предупредил Чарлз. Каким кошмаром обернулся долгожданный медовый месяц!

– Ты отплываешь, – поправила Виктория, снова кидаясь в битву. Хуже всего, она обнаружила, что ей нравится дразнить мужа. Сама мысль об очередной ссоре возбуждала ее. – Я остаюсь.

– В Европе? В воюющей Европе? Только через мой труп! Ты едешь со мной.

– Послушай, Чарлз, может, мы не зря оказались в этом месте, в эту минуту?

Глаза Виктории взволнованно блестели. В такие моменты она почти пугала его, и неприятнее всего, что стоило лишь взглянуть на жену в таком состоянии, как желание вспыхивало с новой силой. О, какие же демоны завладели его душой и дали в жены женщину, которая так сильно возбуждает его! Снежную Королеву, которую никто и ничто не в силах растопить.

– А что, если это судьба привела нас в Европу в час войны?

Она была такой юной и прекрасной и, вероятно, немного сумасбродной. Мятежная страсть к приключениям и авантюрам лишала ее рассудка. Но даже в гневе Чарлз не посмел бы назвать ее безумной. Просто эксцентричной.

Наверное, Эдвард Хендерсон потому и поспешил выдать ее замуж! И как разумный человек, оставил дома спокойную милую Оливию, свое истинное сокровище. С Викторией на каждом шагу приходилось спорить, что-то доказывать, и, по чести говоря, ему это смертельно надоело. Он слишком стар для таких баталий. Но к сожалению, Виктория не могла без них обходиться. Она обожала изводить его, мучить, придираться, отказывалась слушать резонные доводы. Приходилось то и дело удерживать ее от бездумных, глупых выходок.

– Я знаю, что мои уговоры кажутся скучными, Виктория, – вздохнул он, пытаясь сохранить спокойствие. Она всеми силами старалась довести его едва ли не до исступления. – Но нам ни к чему чужая война. Если я оставлю тебя, Эдвард меня убьет. Так что независимо от твоего согласия и от того, случайно ли мы оказались здесь или это судьба, завтра мы плывем домой. И если ты находишь это таким уж невыносимым, а меня – тираном, предлагаю подумать о своей сестре. Представь, что станется с ней, если она узнает, что ты здесь. Что до меня, я волнуюсь не о себе, а о своем сыне, который уже потерял мать. Не хватало, чтобы и меня убили случайной пулей! Я достаточно ясно выразился?

На этот раз Виктория молча кивнула. Достаточно оказалось упоминания об Оливии, как она пришла в себя. И хотя ничто не заставило бы ее признаться, но в глубине души Виктория была уверена, что Оливия привела бы те же самые доводы. Но все равно – какой же он невероятный зануда! И как здорово было бы остаться в Европе и посмотреть своими глазами, что произойдет.

Она допоздна просидела в гостиной и думала о том, что случилось со всеми ее прекрасными планами. Жестокий каприз рока свел их, и удача, казалось, покинула ее со времени запретного романа с Тоби. Ребенок, который так нелепо погиб… уничтоженная репутация… вынужденное замужество.,, разлука с сестрой… а теперь и супружеские обязанности, которые она принуждена выполнять и не в силах выносить. Трудно представить, что их ждет счастливое будущее.

Может, уйти от мужа? Не возвращаться домой?

Нет, и это немыслимо. И хотя ей противно вспоминать о Нью-Йорке, нужно во что бы то ни стало повидаться с Оливией. Но как это отвратительно: совместная жизнь с Чарлзом, заботы о его сыне, домашние обязанности… А ее мечты о политике, свободе, вступлении в ассоциацию суфражисток? Духовно она ничем не связана с этим человеком, и, как бы он ни был добр и терпелив, между ними никогда не будет истинной близости. Он тоже понимает это, но еще не готов признать. И возможно, не будет готов. И что тогда делать? Она так храбро рассуждала с Оливией о разводе, но Чарлз ни за что не согласится развестись. Она очутилась в капкане, из которого не выбраться. Ее судьба навеки скреплена с его судьбой, и оба навсегда останутся несчастными. И пойдут ко дну вместе. Мучительно удушливая жизнь с нелюбимым человеком рано или поздно убьет ее.

Признаться во всем Оливии? Но какой смысл? Так или иначе, сестра ничего не сможет посоветовать. Они заключили сделку, дали обеты, пошли ва-банк и проиграли. И до сих пор так и не узнали друг друга.