Храм ночи - Донован Фрост

Конан, словно разъяренный бык, мчался по парку, сквозь переплетение ветвей, видя, как быстро пустеют седла. Из каждой беседки, с каждой крыши, буквально из-за каждого куста били арбалеты и луки. Мятежники, однако, оказались крепкими вояками. Мгновенно разобравшись в ситуации, они рассыпались, укрылись за лошадьми и принялись отвечать аквилонцам с убийственной меткостью.

Лже-Конн и пять его сподвижников в черных кафтанах на полном скаку промчались вдоль строя растерявшихся ратников наместника, посшибав арбалетными болтами с крыш неосторожно показавшихся лучников, стоптали некольких стражей у углового охотничьего домика, после чего бросились в ручей. В этом месте на их пути оказалось лишь несколько северян. Раскинув руки, из седла вывалился и поплыл по мутной воде один мятежник, остальные же плыли, скрывшись за конскими крупами и держась за седла.

Конан, Иллиах и Ройл кинулись туда, видя, что без рукопашной тут не обойдется. Лже-Конн и его люди как раз выбирались из ручья. Хлопнула тетива громадного боссонского лука в руках у Ройла, и ряженый Черный Дракон рухнул на мокрую траву, так и не успев вскочить в седло, остальные четверо рванулись прямо на них.

Конан поднырнул под меч первого всадника, услыхав за спиной глухой удар и звук падения — старый пограничный вояка, не успев взяться за клинок, луком сшиб с седла летящего на него врага.

Варвар же оказался лицом к лицу с обманным подобием своего сына. Лже-Конн занес меч над головой, лучи восходящего солнца дробились на лезвии клинка. Киммериец прыгнул вперед и, не дожидаясь, когда испуганная лошадь взовьется на дыбы, рубанул ее по шее. Рука у короля все еще была тяжела — лошадиная морда полетела в траву, вверх ударил целый фонтан крови, а всадник так и не успел опустить внесенный для удара меч. Он спешно выпустил рукоять клинка и схватился за окровавленную гриву, пытаясь сохранить равновесие. Обезглавленный скакун уже валился на бок. Мятежник умудрился в последнее мгновение спрыгнуть на землю и перекатиться так, чтобы оказаться не с той стороны от конского трупа, где стоял Конан. Киммериец быстро огляделся — Иллиах и Ройл рубились с двумя оставшимися в седле «ряжеными».

Сбитый луком, лежал на земле с неестественно вывернутой шеей, словно старался разглядеть, целы ли каблуки кавалерийских сапог после падения. Тем временем, Лже-Конн вскочил на ноги и выхватил кинжал. Конан грузно прыгнул через лошадь, вытянув перед собой тяжелый меч. Противник его легко повернулся, отведя летящий клинок кинжалом, однако следующий выпад короля застал его врасплох. Резко пригнувшись, Конан бросился вперед и сшиб закованным в латы плечом растерявшегося противника. Но и сам не удержался на ногах, и враги покатились по земле. На мгновение киммерийцу стало жутко — прямо напротив его лица была голова сына, вернее, опущенное забрало турнирного шлема, выкованного по приказу короля и подаренного Конну несколько лет назад. Кинжал проскрежетал по кольчуге на боку киммерийца, разрезая кожаную перевязь. В следующий миг король так сдавил запястье врага, что изящный клинок бессильно упал в траву. Налобником Конан ударил в верхнюю часть шлема противника.

Пред глазами заплясали огненные круги, однако внутри шлема голова Лже-Конна безвольно мотнулась, и он затих, потеряв сознание. Киммериец, тяжело дыша и стирая с глаз кровь из рассеченной брови, поднялся, подобрав кинжал. Иллиах уже стоял над своим противником, поставив тому колено на грудь, рука же шарила за голенищем сапога, нащупывая нож, а соперник Ройла мчался вдаль, диким визгом подбадривая своего скакуна. Конан с досадой метнул трофей, однако расстояние оказалось слишком велико. Но аквилонцев вокруг было достаточно — из-за ручья прилетела арбалетная стрела, и взмыленный скакун мятежника рухнул в красный песок дорожки, недотянув совсем немного до ближайшей рощи. Прихрамывая, последний переодетый Черный Дракон устремился дальше, но и его догнали убийственные стрелы.

Конан поискал глазами свой меч, затем кивнул выбегающим из кустов воинам, указывая на оглушенного Лже-Конна. Того быстро связали и повели к дому наместника. Подошли Ройл и Иллиах.

Следопыт выглядел совершенно измотанным. Он стоял, опираясь на лук.

— Мой король, или я старый выживший из ума пес, или эти воины — не какие-нибудь разбойники, либо запойные ратники, выгнанные из войск мелкой хайборийской державы.

— Много ты видел настоящих разбойников, — пробурчал Конан, стараясь приладить на место изрезанную перевязь.

— А насчет старого пса… — начал было Иллиах, но тут с другой стороны ручья послышались крики и треск ветвей. К воде вылетел еще один всадник мятежников. Он затравленно оглянулся и, убедившись, что на том берегу искать путь к спасению не стоит, рванулся вдоль воды дальше. Ройл быстро вскинул лук, молниеносно натянул тетиву и крикнул:

— Лови!

Переодетый ванирским бродягой мятежник действительно схватился за выступивший посреди груди наконечник стрелы, чье оперение торчало между лопаток. Конь скакнул вбок, мертвый его хозяин выпал из седла, и, радостно заржав, белоснежный красавец умчался вглубь парка. Иллиах восхищенно вздохнул и умолк, оценив выстрел, — порывистый ветер увел в стороны стрелы остальных лучников, целившихся в ту же дичь.

— Мы имеем дело с весьма толковыми вояками. Скорее всего, это те самые наемники, о которых говорил стигиец. Кром, до чего обидно вот так, из засады, словно рябчиков или куропаток перестрелять последних настоящих мужчин обитаемого мира. Будем надеяться, что тот самый Диго, что послал Троцеро подальше с его государственной службой; не валяется, оскалив рот, где-нибудь посреди пышной клумбы, с парой каленых стрел в спине.

Ройл и Иллиах благоразумно промолчали, успев, правда, вознести молитвы своим богам, чтобы Диго оказался именно там и именно в таком виде. Наверное, во всем мире только Амра, а вернее, тот, кем он стал, мог ценить настоящих врагов и желать им долгой жизни. Иллиах еще не находился в столь мудром возрасте и не имел за плечами столь бурной жизни, как Конан. Ройл же был циничен и расчетлив, как все старые служаки.

Тем временем, бойня в роскошном саду закончилась, о чем возвестили звуки рогов и труб. Последним убитым оказался Лже-Конан. Он умудрился прорубиться сквозь засаду из ратников наместника, оставив позади двоих убитых и несколько раненых, когда метко брошенное копье настигло его у разобранного деревянного моста на выходе из парка. Убитых собрали в большой беседке и освободили от доспехов. Действительно, это оказались наемники. Наметанный глаз Конана распознал вколотых иглами под кожу с помощью красок геральдических зверей — знаки принадлежности к одной из самых древних профессий. Тут были и аргосцы, и офирцы, и зингарцы, пара шемитов и один гирканец-полукровка, хладнокровно сбивавший с крыш одного арбалетчика за другим, вертясь почти на одном месте на своем резвом низеньком коньке, пока его не изрубили топорами подбежавшие северяне.