Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта - Владимир Стрельников

Между делом саквояжи профессора уже были погружены в багажник, а сам он усажен на заднее сидение вездехода.

И вот я пожал ему руку, прощаясь.

— До свидания, Афанасий Илларионович. Вы не пугайтесь Ильхома Расимовича, он просто кажется суетливым, а на самом деле свое дело знает туго. Отличный профессионал, все образование нашего города на нем держится. — Я усмехнулся татарину. — Я вам по секрету скажу. Афанасий Илларионович, он у меня был учителем по математике, в начальных классах. Так что он ваш коллега. И я ему очень благодарен. Потому что он научил меня любить математику. Хорошая наука, помогает деньги считать.

— Что‑то ты в бухгалтера не пошел. — Усмехнулся наш главный по образованию, и увез профессора.

А ко мне подбежала пухленькая, но очень симпатичная девушка в форменке Гражданского Воздушного Флота. О, да это старая знакомая!

— Привет, Слава. — Я улыбнулся иномирянке, пытающейся отдышаться. — Ты чего тут бегом на средние дистанции занимаешься?

— Да сюда пока от метеоцентра доберешься — запыхаешься. Вот, Вась, держи. — торжественно вручила мне конверт девушка. — Варя и Сара тебя будут ждать на квартире у Вари, после семи. Сегодня. Не обижай девчонок, они тебя каждое мгновение ждали. И подари Саре колечко. Она об этом мечтает. Ладно. Мне пора, меня на пять минут отпустили. — И чмокнув ошалевшего меня в щеку, эта симпатуля бежала.

— Надо же. Страсти какие. — Покачав головой, я вскрыл конверт. На белом листе бумаги было всего три слова. — "Скучаем. Ждем. Любим."

И два отпечатка губной помады, ярко — красный и нежно — розовый. Как раз любимые цвета Сары и Вари.

— Ох, девчонки. А как я по вам соскучился. Но сначала надо домой зайти, к маме. — Я закинул за спину винтовку, и потопал к остановке. На стоянке, как на зло, вообще никого, так что поеду на автобусе. Давненько я на нашем тарантасе не катался.

Скоро около навеса, покрытого многочисленными слоями облупившейся краски остановился старенький аппарат. Ну что поделать, небогато мы пока живем, автопарк меняется нечасто. Служат автобусы десятилетиями. Это школьные автобусы как священные коровы, а общественный транспорт ездит и хорошо. Ну, как, следят за ним, ремонтируют, никто неисправный автобус на линию не выпустит, но старенькие они.

Хотя, если по мне, то эти автобусы какие‑то уютные. Я до службы еще на этом катался, сюда, на аэродром, в клуб. Прыгали с парашютом, летали на планерах. Тут же, просто с другой стороны, спецкурсы, куда я каждодневно, зимой и летом, а также весной и осенью, ходил в старших классах. Некромантов готовят серьезно. Начиная с восьмого класса минимум два часа в день теории, и час практики. Не сказать, что всех гоняли одинаково, малосилков не особо напрягали. Все равно особого толку от них нет, некоторые даже призрака отогнать не монут, обычного. Так, видят, и то только то, что не сосбо скрывается. Но начиная с середнячков уже работали всерьез. А меня вообще, на усиленную подготовку направили. В десятом классе по четыре — пять часов в день гоняли. Куда денешься, положено. Мир такой.

Бросив мелочь в кассовый аппарат, я открутил и оторвал билетик. После чего уселся на сидение напротив двери. И долго смотрел на спокойную жизнь города. Автобус основательно покрутился по улицам, прежде чем довез меня до моей остановки.

— Пока, Михалыч. — Попрощался я с пожилым шофером, которого тоже помню с пацанячьих времен, и соскочил на плотный гравий обочины. И успокоившись, тщательно экранировался. Надо матери сюрприз устроить, давненько я так не делал. И неторопливо пошел вдоль невысоких заборов, за которыми росли кусты японской айвы. Наша улица вся этой айвой засажена. А что, отличный кустарник, и цветет на заглядение, и плоды вполне себе в дело идут. Кислючие, правда, но и варенье из них отменное, и вместо лимона в чай класть можно. Хотя, только у нас в Ростове — на — Синей три крупных лимонария. Так что кислючестью мы обеспечены.

Тихонько войдя в калитку, я так же тихо зашел в дом, и на цыпочках, едва дыша, зашел на кухню. Мама сидела и читала на своем любимом месте, около окна в сад.

— Привет, мам. — Ставя в угол винтовку, и бросая туда же свой сидор, тихонько сказал я. — Не скучала?

— Васенька! Сыночек! — мама вспеснула руками, вскочила из‑за стола, и совершенно не по — женски, сильно обняла меня. — Вернулся!

— Ну мам. Я же позавчера звонил. — Попытался я воспротивится осматриванию и ощупыванию, но как всегда, безрезультатно.

— Ишь, звонил он. А мать тут волнуется. Вот женишься, пусть жены волнуются. А пока я побеспокоюсь. — Не совсем логично высказалась мама, и развила кипучую деятельность по готовке — кормежке, а меня отправили в баню. Мол, в летний душ сейчас уже холодно, дома нечего сырость разводить, не зима еще. А в бане самое дело. там подтоплено, вода почти горячая, мойся не хочу.

Ну и хорошо, я оттащил свои шмотки в комнату, поставил винтовку в пирамиду, мимоходом поглядев на флягу с лисами — оборотнями. Томятся, бедолаги. Хотя, как я уже говорил, у кицунэ с пространством и временем свои отношения.

Через час я отвалился от стола, чтобы не переобожраться.

— Все, мамуль. Я могу еще съесть, но потом меня надо краном поднимать, а…

— А тебя ждут твои девчонки. — Закончила мою фразу мама, и сев напротив, оперлась подбородком на сцепленные ладони. — Надо же, у меня сынок надумал жениться, и нашел себе сразу двух потрясных красоток. Вот еще бы ума твоим невестам добавить, вообще не девочки будут, а чудо. Ты хоть знаешь, как они из‑за тебя передрались в баре у Борьки?

— Знаю, что передрались, а вот как — не знаю. Мама, ну оставь меня в счастливом неведении насчет этого случая, а? Пускай они мне сами расскажут. — Попросил я, вставая и подходя к матери, и целуя в подставленную щеку. — Спасибо, мам, все потрясающе вкусно.

— Так, Василий Ярославович. — Мама тоже встала. Ой — ей, такое официальное обращение — что‑то серьезное грядет. — Ты, насколько я поняла, уже не передумаешь насчет женитьбы? Нет? Молодец! — Неожиданно похвалила она. — Тогда запомни — не вздумай обижать девчонок не по делу! Жизнь — она жизнь, и ругань будет, и обиды. Но не обижай девочек просто так. И учти, если за Сару могут вступиться папа с мамой, то за Варю всегда вступлюсь я. Понял? Я всегда о дочке мечтала, вот и будет у меня она. Отличные девочки Варвара и Сара, тебе неимоверно повезло.

— Спасибо, мам. — На душе у меня потеплело. Когда мать так говорит о выборе сына — это дорогого стоит. — Спасибо. И ты же знаешь, что я девушек нет обижаю.

— Знаю. — Кивнула мама. — Но это они пока незамужние девушки, а потом женами станут. А это — совсем другое.

Я хотел было уточнить, какое это другое дело, но тут на кухню ворвался Женька.

— Вася, приехал! Ура!!! А когда будем оружием новое перебирать? — Обнял меня братишка, и тут же стащил со стола пирожок с рыбой и грибами, за что получил от матери по мозгам полотенцем. Но сунув пирожок в рот, и продемонстрировав готовность им подавиться, но не отдать, убежал мыть руки.

После чего вернулся, и вывалил мне на голову ворох новостей. Быстро. Сумбурно. И как не удивительно, точно и по делу. И даже про драку Вари м Сары рассказал хоть и с чужих слов, но четко и красочно. Можно не сомневаться, что скорее всего этот рассказ процентов на восемьдесят близок к истине, у Женьки нехилые способности аналитика.

— Ну вот, я потом за твоими невестами приглядывал. Ну, чтобы ничего не случилось. Вась. Они девушки такие, импульсивные. — Абсолютно серьезно рассказал Женька, не обращая внимания на хихикающую маму.

— Спасибо, брат. — Так же совершенно серьезно ответил я ему, и пожал руку. — А пулеметы и винтовки на следующей неделе разбирать будем, там работы много. И да, познакомтесь. Мам, Жень, это Политрук, Сержант и Боец. — на кухне материализовались мои "щуры". — Это мои товарищи, мам. — Ответил я на недоуменный взгляд матери. — Очень сильные сущности, погибли в той, Великой Войне. Жень, посмотришь за ними, и познакомишь с Каспером? А мне уже пора. — Я глянул на настенные часы. Время подходило к шести вечера. А мне еще надо мой вездеход проверить, да принарядиться. И подарки. Балбес я!

— Мама, подожди минутку. — Я сорвался со стула, и бегом рванул в свою комнату. Я же не зря на Балтике был, купил там и маме, и девчонкам украшения с янтарем. — Вот, мам, это тебе.

И протянул ей бархотный мешочек, в котором были серьги и ожерелье. Я долго бродил по кварталу ювелиров подбирая украшения. Не знаю, как им понравятся, но мне они очень пришлись по душе.

— Какая красота. — Мама разглядывала переливающиеся. Сверкающие золотыми искорками темно — зеленые камешки, подобранные мною в тон ее глазам. — Сынок, спасибо. А девочкам ты купил?

— Да, мам. Варе из золотого янтаря, а Саре из красного. Мама, понравилось? — Я смотрел на подошедшую к зеркалу, и приложившую к ушам сережки очень красивую женщину.