ПОЛИТИКА: История территориальных захва­тов. XV—XX века: Сочинения - Евгений Тарле

Голландская торговля и промышленность достигла уже небывалого процветания и с каждым десятилетием принимала все более грандиозные размеры. Для людей, склонных к коммерческим авантюрам и спекуляциям, гораздо проще и приятнее было отправиться на восток, на великолепные «пряные» Молуккские острова, откуда голландцы только что успели выгнать португальцев, или на Яву или Суматру, или в голландские фактории на побережье Индостана. Голландская земля кормила, и кормила обильно, рабочие руки, быть может, нигде в тогдашней Европе не расценивались (относительно) так высоко, как в Голландии. После освобождения от испанского владычества в 80-х годах XVI столетия не было никаких катастрофических явлений в политической жизни страны, которые заставляли бы бежать за море те или иные слои населения. Поэтому численный состав населения голландских заморских колоний (даже самых богатых) вообще был очень невелик, а уж для Северной Америки и подавно охотников-переселенцев не хватало, Вест-Индская компания получила от своего правительства монопольное право заселения и торговли с новой колонией. Но никто этой монополии и не думал оспаривать.

Совсем другое дело было в Англии. Английская торговля начала XVII в. по своим размерам не шла и в сравнение с голландской. Экономический процесс, происходивший в Англии, сталкивал с насиженных мест целые слои земледельческого населения, пролетаризация части городского населения уже в течение всего XVI в. бросалась в глаза иностранным наблюдателям. Политические потрясения, вызванные давно подготовлявшимися социально-экономическими сдвигами, вызвали с своей стороны быстрое усиление эмиграционной волны. Тысячами и тысячами англичане, шотландцы, позже ирландцы стремились искать работу (а иногда и спасения жизни) за океаном.

Для голландцев переселение в Северную Америку означало выгодную, долговременную, в самом худшем случае пожизненную командировку с торговыми целями. Если даже придется скоротать в Новом Амстердаме весь век, зато дети с нажитым капиталом вернутся в настоящий Амстердам. Для англичанина переезд через океан знаменовал полный разрыв с прежней жизнью, разлуку навеки. Его никто не командировал, ниоткуда никакой поддержки он уже ждать не мог, и ехал он не торговать, а обрабатывать землю и разводить молочный и убойный скот. Ехал навсегда, разрывая все связи с Англией, кроме согласия признавать новые места, где он поселится, частью английских владений. Это ему было нужно для защиты от французов, испанцев, индейцев.

С тех пор как англичанин Генри Гудзон, капитан голландского корабля, нашел в 1609 г. при безуспешных стараниях объехать Америку с севера устье большой реки, названной его именем, голландская Ост-Индская компания твердо решила основать там колонию. Колония в этих пустынных местах была формально основана в 1614 г., а с 1 января 1615 г. уже была официально названа Новыми Нидерландами. Но Ост-Индская компания скоро должна была уступить место новой, Вест-Индской (голландской) компании, которая с 1621 г. взяла в свое монопольное владение всю торговлю голландских поселений в Новом Свете. Еще в 1612 г. на отрезке земли между рекой Гудзоном, с одной стороны, Восточной рекой, с другой стороны, океаном, с третьей стороны, т. е. на островке, который у индейцев назывался Манхаттан, голландцы построили первые срубы, в которых поселились. Это и был зародыш города Нью-Йорка. Только через 14 лет после основания поселения остров Манхаттан был «куплен» у ирокезов, владевших им, голландской Вест-Индской компанией. О «покупке» можно говорить лишь в крайне условном смысле, как о всех таких «покупках», совершенных голландцами, англичанами и французами на севере Америки в те времена, когда колонисты еще не вполне были уверены в окончательном, подавляющем своем превосходстве и когда, поэтому, они предпочитали поддерживать до поры до времени мирные отношения с местными жителями и свои захваты прикрывать видимостью «добровольных» торговых сделок и юридических актов.

При этих «покупках» племя, «уступавшее» свою землю, получало, например, за территорию нынешнего города Нью-Йорка бусы, несколько ружей, порох, несколько бочонков водки, несколько штук шерстяной и полотняной материи, немного кожаных изделий и т. п. «Купив» остров Манхаттан, голландцы и стоявшее за ними правление Вест-Индской компании сразу увидели, какое золотое дно им досталось. Плодородная земля, превосходный, мягкий, умеренный климат с долгой и теплой весной и осенью, невиданное обилие рыбы, и морской и речной (в двух громадных речных рукавах, омывающих остров), прекрасная глубокая и очень защищенная бухта — все это делало из Манхаттана именно такое место, где мог при благоприятных условиях развиваться второй на земном шаре по своим размерам торговый порт. Этот голландский поселок Новый Амстердам оставался в руках Нидерландов всего 50 с небольшим лет. Окруженный со всех сторон англосаксонскими колонистами, он должен был рано или поздно попасть в их руки.

В начале XVII столетия, когда голландцы стали селиться в стране, которую они назвали Новой Голландией, они застали там несколько индейских федераций — мангаттанов, ваннингов, монтауков, бывших в тесной родственной связи с племенем могикан, уже исчезавшим в XVIII в., но в XVII в. еще довольно сильным; отмечу, что, например, в 1637 г. могикане утвердили на довольно продолжительное время свою власть над всеми племенами края.

Европейцы, как мы уже отмечали, принялись за дело истребления индейцев в Северной Америке с такой же энергией и таким же варварством, как и в южной части Американского континента. Голландцы в этом отношении ни в малейшей степени не уступали испанцам, португальцам или французам.

Вот, например, бытовая картинка, нарисованная очевидцем одного из таких планомерных избиений, организованных губернатором голландской колонии Кифтом в ночь на 25 февраля 1643 г. Он дал секретное распоряжение внезапно напасть на мангаттанов, совершенно мирно проживавших в двух больших поселках рядом с голландцами. Перебить их он решил без малейшей вины и повода с их стороны; и это обстоятельство именно и облегчило «операцию», так как индейцы никак не могли предвидеть ничего дурного, не чувствуя за собой никаких проступков против белых. По внезапному сигналу среди глубокой ночи началось избиение спящих.

«Дети были отрываемы от груди матерей, и на глазах родителей их разрезали на куски и бросали в огонь… Некоторых грудных детей привязывали к небольшим доскам, и затем их резали, кололи, пронзали и ужасающе умертвляли так, что каменное сердце тронулось бы. Некоторых бросали в реку, а когда матери и отцы пытались спасти их, солдаты не позволяли им выйти на берег, а топили их вместе с их детьми, старых, хилых людей топили также».

«Некоторые, успевшие ночью бежать, потом возвращались, иные приползали с обрубленной рукой, иные с вываливающимися внутренностями. Натешившись над ними, убивали и их».

«После этого подвига солдаты были вознаграждены за свои заслуги и директор Кифт благодарил их, пожимая им руки и поздравляя их».

Это пишет голландец-очевидец, в общем весьма «патриотически-колониально» настроенный. Но и ему разрезание детей на глазах родителей показалось все же несколько излишней мерой со стороны голландских воинов, на которых возложена была очередная задача статистического характера, — выведение в расход части индейского населения колонии.

Подобные зверства, периодически повторявшиеся, убедили в конце концов местные племена в том, что единственным спасением является самая ожесточенная борьба или бесследное исчезновение, уход на дальний запад. Иногда восстания индейских федераций заканчивались истреблением части колонистов и бегством оставшихся в живых под защиту укреплений и войск Нового Амстердама.

Но ни разу не удалось индейцам взять город и покончить с голландцами, их победы оказывались лишь временными и влекли за собой новые свирепые репрессии.

Несчастье аборигенов заключалось в их бесконечных взаимных раздорах из-за земель, из-за пастбищ, из-за угона скота и т. д. Голландцы, истребляя самыми злодейскими способами мангаттанов, могикан, в то же время поддерживали весьма дружеские отношения с ирокезами, жившими несколько поодаль к северу и к западу, и эта дружба с ирокезами очень помогала им.

Вытеснив из этой страны голландцев, англичане в свою очередь также завели дружбу с ирокезами, чтобы использовать их в борьбе против французов и чтобы воспрепятствовать упрочению французского владычества в Канаде.

Ирокезы действительно очень помогли англичанам в 1756–1763 гг. выгнать из Канады французов, а в 1776 и следующих годах — бороться против восставших колонистов. Ирокезские вожди недоумевали: англичане воюют против англичан? На чью же сторону стать? Почему ирокезы в канадской войне стали на сторону англичан против французов, это понятно: французы заняли именно их землю, и англичане явились союзниками против общего врага. Но во время войны восставших Соединенных провинций (а с 1776 г. Соединенных Штатов) против Англии вопрос был сложнее. Часть индейцев осталась фактически нейтральной, другая же часть сражалась на стороне англичан против колонистов. Политический инстинкт индейцев в этом случае подсказывал им, что англичане, живущие за океаном, все же не так опасны, как главные, непосредственные их враги, как те же англичане, которые называются колонистами и которые живут на земле, отнятой у них и у их предков.