Последняя тайна Лермонтова - Ольга Тарасевич

Только вот тот рисунок... Он мне покоя не давал. Кто из них виноватее, а? Друзья-заговорщики или сам поэт, который, зная, позволил им? Лермонтов, выходит, все заранее предчувствовал. Мог бы избежать, но зачем? Он хотел, он стремился, представлял свою могилку, знал, как будет выглядеть холмик, да что там, каждую травинку нарисовал в своих мыслях, в стихах.

Почему? А ему до зеленых соплей было скучно, все его время – тоска и скука. По этой позиции он был героем, героем скучного времени. Потому что не хотел с ним смиряться, не хотел терпеть его, а единственная возможность убить скуку – убить себя, уйти прочь, в смерть как в избавление, как в вечный покой...

Мне кажется, он был так счастлив, когда понял, что все свершается, когда Мартынов взводил курок пистолета. Пишут, гроза случилась после этого. Не хотели там его, этого героя, но, конечно, приняли, после смерти кто же в жизнь возвращается...

Я смотрел на тот рисунок, и мурашки по коже. А еще понял, что я тоже так хочу, ждать собственную смерть, разрешить себе уйти, стать героем. А то – зову, нарываюсь, можно сказать, и никакого результата. Надо действовать решительнее, под лежачий камень – это я давно просек. Но как устроить? Яд, пистолет, авария, веревка? Слишком просто, слишком... страшно. Страшно, Наташ, да. А ты представь пистолет у своего виска. Ты вздрогнула! Я хотел, но боялся.

Ответ, как ни странно, Лермонтов подсказал, его рисунок. Все вещи я в музей передал, а этот набросок не смог. Вырвал лист, положил его в сейф, смотрел часто.

Очень современная ведь, на самом деле, ситуация вырисовывается. Он сам себя заказал. Позволил убить себя. Предсказуемо, но вместе с тем неожиданно.

И я решил последовать его примеру. Подражать классикам – что может быть лучше?

Милая, бедная, ты совсем устала. Мы всю ночь разговариваем. Боюсь, у меня теперь уже даже с учетом твоей красоты ничего не выйдет. Я сейчас все расскажу, мы поспим пару часов, а утром... Да? Нет... Злая какая, все равно ведь по-моему будет!

Так получилось, что я не знал исполнителя. Был ли Стас тем человеком, с которым я вел переговоры? Не думаю, мне казалось, там целая банда. На один адрес надо было написать письмо, по другому телефону позвонить, был еще счет, куда пришлось перевести много денег, наличкой, чтобы никаких концов. Договаривались долго, по цепочке, странные намеки, непонятные нелогичные действия. Впрочем, меня не обманули: никакого интереса к моей личности они не проявляли, я действовал в полной анонимности. Эти люди занимались антиквариатом, редкими вещами, предметами искусства. И я знал, что они не останавливаются ни перед чем, если им требовалось убить – они убивали. Какие-то начальные их контакты я получил через своих юристов. Тогда шло оформление замка, я заказывал проекты нескольким декораторам, и вот юрист сказал, что есть чуть ли не возможность получить любую вещь из любого музея, из любого дворца.

Когда я понял, что у меня получилось оплатить собственную смерть, мне сразу стало легче. Жизнь оказалась не то, чтобы менее паскудной, но интереснее – ведь если знаешь, что любая минута может стать последней, краски становятся ярче.

Строители устроили в стене несколько тайников. Я подумал, что, может, туристам было бы интересно разыскивать клад, и при проектировании перегородок между номерами – ведь первоначально комнаты здесь были огромными – в нескольких местах сделали тайники, они замаскированы декоративными панелями.

Я сочинил для преступников не очень правдоподобную, но в духе их специализации, историю. В одном из тайников находится спрятанный строителями рисунок. Тот негодяй якобы помер, но перед смертью открыл вот такую страшную тайну. Поэтому необходимо набросок найти, а Панина убить – только он знает о существовании раритета и тоже занимается поисками. Набросок потом надо переслать на один адрес... Я выбрал произвольный отель на Мальдивах. На этих островах очень красиво! Можем съездить с тобой, будем купаться, плавать с маской, смотреть на рыбок у коралловых рифов...

Уже почти сплю, мысли путаются.

Я переписал завещание, пригласил в замок всех родственников (свадьба Андрея оказалась очень кстати, в этом мне увиделся очередной знак, подтверждающий правильность моего решения) и приготовился умирать. Ты представляешь, все-таки не зря наши предки помирали в окружении родственников. Действительно, хочется, чтобы рядом в такую минуту были близкие люди.

Конечно, мелькали мысли о том, что случится кидалово. Но уже очень скоро в ресторане родственники и их друзья стали обсуждать привидений, простукивающих стены. Сначала мне показалось: началось, убийца здесь. Но потом я решил, что у меня паранойя: как он мог сюда пройти, ведь персонал подобран мной лично, а посторонних людей здесь попросту нет. Я все-таки уверил себя, что гости утрируют, в замке очень специфическая атмосфера, тут всякое может привидеться.

Но когда погибла Таня... Сначала я решил, что это Антон. Как-то я видел: он пытался обнять официантку, та его оттолкнула. Здесь, мне показалось, произошло то же самое, но с трагическим финалом, возможно, девушка, отбиваясь от моего сына, просто сорвалась вниз. Но Олеся меня заверила, что Антон все время находился под присмотром. Историю про пыль на люстре и лестнице я сочинил раньше, и рассказал Марине, так как боялся, что Антон причастен. А потом понял, что это все-таки начинают выполнять мой «заказ». Когда ты сказала, что именно Таня перед смертью говорила. Я не знал, что у нее был роман со Стасом, поэтому очень удивлялся, как это она поняла, что за мной началась охота.

Я испытывал очень странные и противоречивые чувства. Радовался, что меня не «кинули». Понял, что хочу побороться. Было очень любопытно, кто, как?..

Когда заработали камеры и мы увидели «привидение» (как трогательно ты пугалась, я любовался), Игорь прошмонал номера гостей и шкафчики для вещей персонала. У Стаса был чемодан с двойным дном, там, в потайном отделении, лежали белый просторный плащ, пистолет и патроны.

Исполнитель стал понятен, процент интереса и ужаса сразу упал.

А потом он попытался убить тебя. И все переменилось! Я понял, что больше не хочу умирать, а хочу жить, и видеть твои глаза, и помогать твоим дурацким собакам.

У меня не было выбора, такие «заказы» не отменяются, убийца должен был умереть. Я уверен, Стас – или кто он там, Вася? – получил по заслугам. А Игорь – он просто сделал свою работу.

Володя, действительно, очень удобная фигура. Должны же были менты кого-то посадить. Да не волнуйся ты за него, любой адвокат уже завтра добьется его освобождения под залог. И если даже вдруг дело дойдет до предъявления ему обвинения и суда, то при такой хилой доказательной базе ему никогда не вынесут обвинительный приговор. Просто поверь мне, уж я в этих вопросах разбираюсь.

В общем, все устроилось наилучшим образом. Ты рядом, мне очень хорошо. Я понимаю, ты не сразу меня полюбишь, у тебя вроде, брат рассказывал, муж есть. Но я подожду. Я терпеливый, и ждать такую женщину, как ты, очень приятно.

Рассвет. Спи уже. И ничего не бойся. Все будет хорошо, я же говорил, а ты не верила. Верь мне всегда, хорошо?..

Эпилог

Собственные похороны Михаилу бы понравились. Черный гроб, роскошный катафалк, белые и красные розы, траурная музыка, заплаканные вдовы в черных одеждах. Рваные серые облака, клочками, по голубому небу, желто-рыжие клены, и дождь, не удержавшись, иногда пускает слезу.

Панин ушел, как собирался, как хотел, как мечтал. Он умер счастливым! Более красивого лица я не видела и не думала, что Мишины черты могут наполниться такой божественной гармонией и умиротворением. Морщины исчезли, на губах осталась легкая улыбка, выражение лица было... не знаю, может, как у человека, потягивающегося после долгого сна, довольно зажмурившегося, и вот теперь, через секунду, окончательно распустится довольная усмешка, и закрытые глаза брызнут лукавством... Впрочем нет, не так. Казалось, Миша видит что-то неимоверно прекрасное, испытывает невероятнейшее, недоступное, а потому непостижимое нами счастье. На его лице сияла любовь, всепринимающая, всепрощающая. Он поднимался над страстями, он взмывал на ослепительно чистую искрящуюся солнечно-снежную вершину...

Таким мы с Андреем, когда вернулись в мой номер, и увидели Мишу...

После того как Панин, не закончив фразу, заснул, я решила выйти прогуляться. Мне срочно требовалось на свежий воздух, переварить вываленные на меня признания, отдохнуть, подумать.

Зябко ежась, кутаясь в легкую куртку, я как крейсер рассекала наполненные молочным туманом дорожки парка и лихорадочно соображала.

Ситуация представлялась не очень-то оптимистичной.

Во-первых, я понятия не имела, как поступить в юридическо-процессуальном плане. Допустим, Андрюша мог бы проинформировать своих знакомых ментов и следователей, городских, а не местных, прикормленных олигархом. Мог бы, запросто. Но что дальше? В чем можно обвинить конкретно Панина? «Фотографа» убивал охранник. А статей за заказ собственной смерти в Уголовном кодексе не предусмотрено...