Второй шанс - Юрий Иванович

Поэтому распорядился:

– Надо нам в обязательном порядке где-то уединиться. Чтобы никто минут десять к нам не входил и светящегося кокона не увидел. Ну и голым ведь придётся остаться.

Козырева-младшая моментально сообразила, что делать, куда мчаться и кого следует поднапрячь. Шепнув Коху несколько предложений, как метеор ринулась в здание вокзала. Ну а «внучок» аккуратно транспортировал своего «прадедушку» в обозначенном направлении.

Вскоре они оказались в полном уединении, заняв одну из двух имеющихся комнат «матери и ребёнка».

– Как это тебе разрешили? – поражался братец, старавшийся скрыть смущение и ещё большее недоумение при раздевании.

– Лучше тебе не знать!

– И всё-таки? Я настаиваю, Галчонок! И так не могу понять, что творится…

– Ладно, раз уж ты такой любопытный… – дальнейшие слова Галина шепнула брату на ухо: – Объяснила, что испачкался, как младенец, и тебя надо срочно помыть. Что?.. Не нравится?.. А ведь предупреждала… Давай, Андрюшенька, челюсть поднял и раздевайся живее. Последний раз прошу и настаиваю: ничему не удивляйся и выполняй все инструкции ака… э-э, Александра! А я тем временем дверь буду сторожить. Нельзя, чтобы нас увидели во время появления светящегося кокона.

И всё равно дед сомневался, особенно после прослушивания инструкции.

– А вы часом… не того? И где Пранечка?

– Ты так и помрёшь, спрашивая и сомневаясь в близких людях?! – уже зло зашипела на него сестра. Моё терпение на пределе!

Дальше она действовала только мимикой, благо брат к ней оказался лицом во время омоложения. То кулак ему покажет, то кивнёт одобрительно, то головой отрицательно замотает, то палец к губам приложит, мол, помалкивай!

Вот один такой момент Александр и просмотрел, когда говорил:

– И обязательно плотно зажмурить глаза! И не открывать, пока я не разрешу. Иначе можно навсегда лишиться зрения!

Андрей Григорьевич кивнул… но не внуку, а сестре, которая ему показала: надо смотреть, а как только кокон спадёт, опять крепко зажмуриться. Хорошо у неё получилось, лицедеи позавидовали бы! Ещё и оба больших пальца показала, мол, не пожалеешь.

Вот и получилось, что Козырев, как только почувствовал свечение сквозь веки, глаза открыл и пялился на что-то все три минуты, пока шло омоложение на «встречном курсе».

А вот дальше он чуток оплошал, подвёл сестру. Кокон уже исчез, а он всё стоял с широко раскрытыми глазами, словно воочию понаблюдал за сотворением мира.

Понятно, что Кох чуть не завыл от досады, вспоминая вслух какой-то испорченный тринибромглохлоридуридат. Потом его речь стала более узнаваема людям, далёким от специфики химии и фармакологии:

– Что же это за безобразие?! На кой оно нам надо?! Галя, чего это он так? Ты ведь обещала его полное послушание? Да таким анархистам не воском надо веки заклеивать, им надо гвоздями гляделки забивать!..

– Но-но! Ты мне на брата не кричи! – заступилась за того сестра. – Думаешь, как старше его, так можно младшеньких обижать?.. И ты не стой! Одевайся шустрей, бери пример с академика! Нечего нам комнату занимать, там мамаши с детьми описанными в очереди стоят! Шевелись, шевелись!..

Только уже выходя, дед попытался что-то сказать:

– А-а-а, э-э-э…

– Бэ! – оборвала его Галина, обхватывая голову и смотря в глаза: – Ты себя чувствуешь лучше? – Получив утвердительный кивок, продолжила с нажимом: – И это – самое главное! Все остальные разговоры продолжим дома. И веди себя естественно, всё время молчи и ни на что не пялься!

Тот всё-таки высказался, перед тем как сесть в такси:

– Вот это как раз и неестественно: молчать, словно зомби, и ничему не удивляться… – за что и получил тычок под рёбра от садящейся следом сестры.

Они уехали на машине частного извозчика, решив не экономить на автобусе. Академик же помчался в Малиновку на мотороллере. Точнее говоря, помчался – это слишком громко сказано. Скорее поехал, чётко придерживаясь всех правил и нигде не превышая скорости. И всё равно напрямик через лес добрался к дому минут на двадцать раньше такси.

Там закрылся с Прасковьей в спальне и живо пересказал все злоключения. Мол, омоложение прошло успешно, примерно на три запланированных года, а сам парень «состарился» месяца на два. Но больше всего Александр Свиридович распереживался по поводу открытых глаз.

– Он всё видел! Все три минуты! И что теперь будет? Мало ли в кого он может превратиться?! Это же кошмар!

Напарница как могла старалась его успокоить:

– Чего ты так паникуешь? Ведь ничего страшного не случилось. Повышенное либидо Андрею не грозит из-за общей старости, а станет каким-то там жрецом – да на здоровье. Он человек адекватный, справедливый и честный, своим положением пользоваться не станет, храмовую утварь не сворует…

– Ты о каком храме? – уставился парень на женщину, невинно моргающую глазками.

– Ах, нет его? И божества нет? – издевалась та. – Так в чём проблема?

– Непонятно, как эти жрецы или жрицы станут себя вести. Вдруг в их сознании произойдут необратимые изменения? – горячился академик. – Вдруг они станут каннибалами? Или начнут всех призывать к войне? Это же ничего не изучено. Даже наш предок Приакс, высший буддий Скифии, об этом ничего не знает!

Прасковья старалась говорить тихо, спокойно:

– Вот мы это дело и станем изучать. Начинай с меня, я ведь какие-то возможности воздействия на мужчин получила? Несомненно! И у меня с каждым разом получается всё лучше и лучше. И у Галчонка получится, недаром ведь она у меня все подробности о моих воздействиях выспросила…

– Не понял! Она что?!

– Ой! Ну подумаешь на пару секунд дольше глаза подержала открытыми. Что здесь страшного? Мне сразу показалось, что она смотрела.

– О-о-о! – протянул он с пониманием. – Вот оно как!.. Так она сумела с Андреем сговориться… И врачи… Точно! Она их не отвлекала на перроне, а просто заставила сменить намерения! Вот же… хлорит-едрит гидрато-трибузол! Да её за такое надо…

Что именно сотворить, слов не нашёл, только несколько раз подавился рвущимися наружу ругательствами. Да и с улицы послышался сигнал подъехавшей машины. Прибыли таинственные жрецы неведомого божества. И хорошо ещё, если нормального божества. А то ведь они разными бывают.

Глава 35

Неведомого – бездна, условностей – тьма

Похоже, по дороге в Малиновку Галина успела нашептать брату всю суть свершившегося, в том числе и с ним, чуда. Потому что он уже ничему не удивлялся, на академика посматривал как на мессию, а родную сестру не просто обнимал, а пару раз в порыве братской любви попытался подкинуть. И чуть после этого с ног не свалился, испуганно прошептав:

– Мне дурно, я сейчас умру!..

Оказалось, что резервы истощены, и следовало просто хорошенько несколько предстоящих дней отъедаться.

Пока он ел, да все с ним за компанию, злость из сознания Коха выветрилась, уступив место чисто научному практицизму. Конечно, обоих напарников, которые осмелились открыть глаза во время омоложения, он поругал. Но без фанатизма, с ленцой. Зато потом сразу потребовал отчитаться и об увиденном, и о полученных возможностях, ощущениях и догадках. Причём начал со старшего Козырева. Хоть и понимал, что тот просто не имел времени разобраться в себе.

Насколько же все были поражены, когда Андрей Григорьевич заявил:

– Боюсь ошибиться, но, кажется, я могу влиять на сокращения мышц другого человека. Возможно, что и мышц животных. Правда, надо изучать, на каком расстоянии…

Естественно, что Кох первым делом прислушался к себе, потом выставил руку вперёд, спрашивая:

– Сможешь дёрнуть моими пальцами? Или пошевелить?

– Нет, на тебе не получается, – вздохнул бывший преподаватель. – Я уже пробовал. На сёстрах – сразу почувствовал, что не смогу…

– С чего тогда вообще взял, что можешь?

– Как только в Малиновку въехали, юноша рядом по полю бежал. При этом мне чётко представилась вся нагрузка, которая ложится на ноги во время бега. В том числе на определённую мышцу. Вот я ему её, точнее говоря, икроножную мышцу, и отключил. Бедняга и зарылся всем телом в траву. Тут же вскочил, с недоумением ощупал ногу да и помчался дальше. Между нами было метров десять…

– И всё? Ведь каких только совпадений не бывает…

– Вот и я так же подумал. И потом два раза конкретно действовал. Девушка несла пакет с батонами – рука разжалась у неё помимо её воли, пакет упал. И таксист, когда получил от нас деньги, упустил банкноту по моей задумке.

– Это уже весомая заявка, – согласился Александр. – Но хотелось бы во всём своими глазами убедиться. Идём к окну!

Как ни жалко было животных, но первыми под раздачу попали собачки. Они как раз дружной компанией забрели в палисадник рядом с улицей и присматривались сквозь щели в заборе к работе людей и техники на соседних усадьбах.

Вот у них и стала подводить то одна нога, то сразу обе. Что со стороны выглядело очень смешно. Даже обе сестры потребовали от брата выполнить определённое задание. Собаки не слишком расстраивались по поводу странного поведения своих конечностей, скорей приняли это за странную игру, которую следовало изучить.