Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь

Я и больше могу сказать: уже после штурма, когда какие-то ящики принесли из ДК в штаб, то вмеcте с ними принесли мину. Это было нечто – в штаб мину затащили! Она могла взорваться в любую минуту! Ну, все тут же оцепили, саперы эту мину, ясное дело, обезвредили, и я это к тому рассказываю, что теперь некоторые пишут, будто у террористов были не мины, а муляжи. Хотел бы я посмотреть на этих писак – как бы они пошли тогда эти «муляжи» с террористов снимать…

Короче, члены штаба сами первыми побежали туда и стали выносить заложников – и Лужков, и Аслаханов, и Драганов… «Скорые» подходили, автобусы, мы загружали спящих людей, таская их на себе вмеcте с «альфовцами», «Вымпелом», ОМОНом и МЧС. И если посмотреть по времени, сколько уходит на то, чтобы даже обычные зрители, 800 человек, сами вышли из зала, – тоже уйдет полчаса, если не больше. А вынести 800 спящих из здания, где газ, взрывчатка, трупы, битое стекло?..

Я помню отчетливо: когда мы шли по всем этим битым стеклам и увидели убитых и Бараева, Лужков сказал про него: «Ну вот, что хотел, то и получил!» Мовсар лежал на втором этаже возле какой-то комнаты-подсобки у буфета. Мимо него «альфовцы» очень быстро проносили спящих людей, и прямо при нас, на ходу, этим спящим медики через одежду делали уколы антидота. Носилок, правда, не было, нужно было носить вчетвером. При мне какому-то мужику сделали укол, он тут же очнулся, посмотрел вокруг, хотел подняться, а я ему говорю: «Лежи, лежи! Все в порядке!» Он и лег…

А Лужков подхватил край брезента, на котором несли кого-то, – человек шесть он помог там вынести…

Михаил Авдюков, прокурор Москвы:

Мы, прокуратура, еще в первую ночь возбудили дело о теракте. И все эти 57 часов вели следствие, собирали материал для идентификации террористов, по их контактам в Москве и Подмосковье. Было задействовано огромное количество следователей, сведения собирались по крупицам. И теперь, после штурма, мне нужно было как можно быстрее осмотреть место преступления. Но как я мог послать туда своих людей, когда там все заминировано, «Альфа» и «Вымпел» еще работают, людей выносят? Ну я и пошел. Сам. Прокурора кто остановит? Захожу в здание – там трупы, битое стекло, стреляные гильзы, короче – огромный объем работы. Вдруг слышу, как кто-то из «альфовцев» кричит: «Атас! Растяжка!» И смотрю – все побежали из вестибюля на улицу. И «альфовцы», и «Вымпел» – все бегут стремглав. А я же хромаю, у меня хромота, я не могу бежать. Думаю: все, сейчас как рванет, потолок на голову рухнет. И тут – чувствую – с двух сторон кто-то подхватывает меня под локти и бегом выносит из здания на улицу. А там – все правительство: Лужков, Шанцев, Кобзон… И такая нелепая картина – прокурора на руках выносят из ДК!..

Генерал Асламбек Аслаханов, депутат Думы:

Сама операция, сам штурм длился недолго – минут десять, двенадцать. И когда мы увидели, что оттуда выносят людей – каких-то неживых, спящих, – мы все кинулись туда. Драганов, Лужков, Цой, Музыкантский… Много нас было. Навстречу вышел какой-то полковник и говорит: «Террористы все расстреляны. Идите посмотрите Бараева – как я ему в лоб замочил!» И мне говорит: «Хотите посмотреть?» Но я кинулся в зал вытаскивать людей. Не знаю, сколько я вытащил, я не считал. Только знаю, что до этого я два месяца тренировался для участия в международном турнире по самбо. То есть я накачанный был, как Майкл Тайсон. Но через какое-то время у меня от этой работы – пот градом, даже пиджак промок, и ноги дрожали так, что я на них еле стоял.

Но мы продолжали таскать спящих – из зала, через фойе, где битое стекло. Сперва укладывали их возле выбитых окон, а потом, когда места не стало, выносили на улицу, на ступени. А там снег, грязь, холодно, но куда-то же нужно было их класть и бежать за остальными. Все это в дикой спешке, в угаре, с надрывом, как в фильме ужасов, – ночь, дождь со снегом, стрельба, сирены, трупы, люди шатаются, как привидения, все спящие заложники почти голые, у женщин груди вываливаются… А мы их складываем – каждого на бок и чтобы голова следующего была на бедре предыдущего…

Говорят, не было «скорой помощи». Это неправда, это врут! Колонна «скорой помощи» двое суток стояла наготове. Но за оцеплением из «КамАЗов». Поэтому пришлось этих спящих людей на улицу тащить, в автобусы около госпиталя.

А рядом эти болтуны – вместо того, чтобы помогать, они снимали своими телекамерами. Я у одного выдернул камеру, говорю: «Совесть имейте, идите помогайте!» И Лужков им говорит: «Что вы стоите, что вы смотрите? Спасать нужно людей!» И сам стал носить заложников…

Когда все закончилось и я последнего выносил, смотрю: какой-то полковник, разгоняясь, бросается на меня, обнимает, целует. Оказывается, я его детей вынес – мальчика без сознания и девочку. Но – живых. Он их сразу в машину отнес…

Сотрудник Службы спасения г. Москвы («Новая газета»):

Вся эта операция по освобождению заложников состояла из двух стадий. Первая – необходимо было обезвредить террористов и техустройтва. Это работа ФСБ. Вторая – операция непосредственно по эвакуации пострадавших из зоны ЧП и оказание им первой помощи. Кто должен был этим руководить, я не знаю. Как человек, который таскал, скажу: если бы мне сказали, мол, возьми с собой хотя бы волокуши или носилки, мы бы быстрее и эффективнее работали… Никто же нам не сказал, что нужен препарат, да еще конкретный какой, нам пришлось определять это самим. Мы взяли на себя ответственность и угадали.

Николай Степченков, врач «скорой помощи» («Известия»):

В 6.50 нам скомандовали – к театру. Возле ДК образовалось целое скопище машин, пробка. «Скорой» не пробиться. Тогда я кричу помощнику: «Хватай ящик с инструментами и побежали!» Смотрим – на крыльце уже десятки бездыханных тел. Много пожилых, некоторые уже мертвые, кожа холодная. А из театра выносят все новых и новых людей. Нам один спасатель принес большую коробку с противоядиями от газа – антидотами. У пострадавших были такие же симптомы передозировки, как от наркотических средств, – узкий зрачок и отсутствие дыхания. Нужно было сделать укол, чтобы восстановить работу сердца и легких. В какой-то момент я заметил, что двое спасателей мимо нас несут людей в автобус. Я им кричу: «Без укола не увозить, всех заложников сюда! Иначе живыми не доедут!» Они стали всех к нам подтаскивать. Скольких успели развести по больницам, когда врачи не подошли, сказать не могу. На крыльце ДК работали около часа. Потом встать не могли – ноги не гнутся, спина затекла. На коленях ведь все время ползали. Мы с помощником спасли 20 человек. Некоторые сразу вскакивали, еще иглу не успевали из них вынуть. Другим приходилось делать искусственное дыхание. Я уверен, что «мои» заложники выжили.

Александр Цекало, один из продюсеров «Норд-Оста»:

После штурма мы выносили людей из ДК. Сколько это продолжалось, не помню. Помню, что, когда всех вынесли, я попросил сигарету у человека в черной форме спецназа. Вообще-то я уже три года не курил, но теперь, с первого дня захвата «Норд-Оста», закурил по новой. Сначала я стрелял сигареты, потом купил, но в этот момент после штурма у меня опять не было сигарет. И тут я увидел мужика с автоматом, в форме спецназа – он стоял, курил, разговаривал с кем-то по рации и как будто охранял террориста, лежащего рядом с пробитой головой. Прямо такая дырка была в этой голове – я никогда до этого не видел человека с кровавой дырой в башке. Ну, я подошел к этому «альфовцу», попросил сигарету, посмотрел на этого черта на земле и говорю: «А это кто?» Он говорит: «Не знаю». Так мы и стояли рядом с трупом, курили в ночной темноте, под дождем. Я вообще-то боюсь крови, врачей, даже стоматологов. Но сейчас, после этой ночи и угара штурма, мне показалось, что если бы мне сказали: ну давай, садись в танк, поедем сейчас всю Чечню постреляем – я был готов и на это. На самом деле это отвратительное чувство, но в ту минуту я понял и испытал на себе: массовые походы, массовые захваты, как и массовые освобождения, когда рядом запах крови, а ты остаешься жив, – это сплачивает людей, и ты хочешь двигаться дальше. Мы победили! Еще никто не знал, сколько людей погибло, еще было ощущение чистой победы, и адреналин буквально горел в крови. А адреналин – это как аплодисменты для артиста или власть для политиков. И с этим адреналином в крови и в душе я подумал: а что теперь? куда теперь? И я побрел, побрел, и тут на меня набросились журналисты: ну что? как там? И я сказал такую сакраментальную фразу: «Надеюсь, что заложники спят мирным сном, а террористы – вечным».

«Независимая газета» (хроника штурма):

06.55. К зданию прибыли с полсотни машин «скорой помощи», машины МЧС, служб спасения, пустые автобусы. К зданию побежали группы спецназа.

07.13. Из захваченного здания начали выходить люди. Ко входу непрерывно подъезжают и отъезжают на полном ходу машины «скорой помощи», чтобы принять освобожденных заложников.