Василиск - Сергей Другаль

Не помню, у кого первого возникла эта идея, возникла, видимо, от сознания неразрешимости проблемы. Собственно, идея была не нова: виделся киборг как синтез естественного живого мозга и машины. Киборг… мы идею поддержали. Что поразительно, она пришлась по нраву не только нам, нейромеханикам, она ни у кого не вызвала возражений, хотя, теперь я это понимаю, будучи в здравом рассудке, даже обсуждать ее без внутреннего содрогания невозможно. Мы словно пребывали в. состоянии какого-то морального ступора. Моя позиция ничем не отличалась от общепринятой. Это теперь, после месяца общения с Антоном Лосевым на корабле, когда друг от друга некуда деться и возникает либо полное неприятие, либо, наоборот, взаимопроникновение личностей, единомыслие, я понял, в какой нравственный тупик завело нас стремление во что бы то ни стало видеть выход наших теоретических построений в практику.

Фетишизация технического прогресса, вредная, как и любой абсолют, породила убогую в основе своей и жуткую идею сращивания машины и человека, ведь киборг так и мыслился в самом начале…

Замысел у нас полностью оформился, когда встал вопрос: а как реализовать в киборге эту самую любовь к хозяину? Любовь, не рассуждающую, не зависящую от обстоятельств, не требующую взаимности, неустанную, единственную и всепрощающую. Любовь в чистом виде!

Искать не пришлось: так может любить только собака. По словам Антона, лучшее из того, что создал человек…

Итак, киборг с мозгом собаки? Но разве способна она, простодушная, разобраться в технике, и в навигации, и в приготовлении еды, и тысяче других дел, которые придется делать универсальному роботу в космических полетах? Выход из этого технического тупика был найден на пути комбинации живого мозга с мозгом электронным. Тот должен обеспечивать функционирование андроида как универсального автомата и подчиняться в моменты контакта с человеком контролю мозга собаки. Эта комбинация, являясь паллиативом в основе своей, единственная обеспечивала реализацию требований технического задания: любить хозяина. И, как нам казалось, сняла все сомнения этического порядка, ведь собака не человек, с собакой можно…

Боб был первым киборгом с мозгом собаки. И с самого начала он был обречен, как обречен, теперь я это понимаю, всякий киборг. Эмоциональная, полностью настроенная на восприятие хозяина собака в принципе не могла ужиться с машиной. Киборг Боб был обречен, ибо победила собака. Когда Антон сказал «Малыш»… Боб кинулся к нему, как кидался щенком там, в ИКИ, приласкаться, вильнуть хвостом, лизнуть руку… И принял уход Антона как необходимость, после которой жить невозможно. Отсюда и это «Убей, хозяин». Нет, зачем я это пишу, нормальный толстокожий человек. Это ведь мы, люди, придумали киборга, мы полагали, что можно благоденствовать и радоваться жизни, зная, что рядом в немыслимой, непредставимой тоске и муке умирает кто-то, пусть собака.

Я не забуду: Антон вернулся, и я целую нескончаемую минуту ждал, чтобы уравновесилось давление в отсеке, и видел на экране, как Антон, торопясь, выбрасывал из катера контейнеры с кассетами. Когда я вошел, он прилаживал шланги заправки. Он выпрямился, откинул щиток шлема и смотрел на меня. Лицо его было неподвижно.

— Киборг?

Я молча кивнул.

— Ах ты, боже мой, несчастный щен!

— Это бесполезно, Антон. Один вы не сможете. Да и если бы смогли, зачем?

Он убрал шланги, взглянул на меня сузившимися от ярости и боли глазами. Я помню: движения его были четки, неуловимо быстры, но почему-то воспринимались мной словно бы замедленными. Было слышно, как царапает переборку и скулит Родион.

— Уйдите, Кемень.

Он втиснулся в кабину катера, надвинул фонарь, секунду ждал, пока распухнут герметизаторы, и положил руку на пульт. Я вышел и задраил дверь в отсек, его ведь не остановить…

Реабилитация

Задать первый вопрос при первом контакте — это, знаете, много мозгов иметь надо. Теперь, конечно, нашего капитана цитируют в учебниках, инструкциях и даже романах, а тогда… Нет, и тогда он был известен, но так, между своими. А вот когда он реабилитировал нас, землян, тогда да… Ну, вы же знаете, сколько писали о первом контакте, пока он не состоялся. Линкос разработали, группы по изучению создавали, конференции проводили, космос слушали, всяческие варианты перебирали. А получилось все не так… История эта, как и многое другое, уже забываться стала. Вот я тут и написал, как это было. Не все, конечно, равнозначно по уровню достоверности, кое-что пришлось домысливать. Но дух событий я старался сохранить. Так вы уж лучше прочтите, а то я, когда много народу, теряюсь, знаете… В общем, вот он, мой рассказ.

— …Год назад мы наконец-то получили ответ от братьев по разуму, — председатель обвел взглядом взволнованные лица членов комиссии по контактам, как непосредственно присутствующих, так и присутствующих дистанционно в голографических изображениях на экранах, обрамляющих полукруглый зал заседаний.

— Вам известно, — продолжал председатель, — что уже двести лет мы непрерывно шлем в космос сигналы, надеясь на отклик. И вот после года напряженной работы Сабом наконец закончил расшифровку ответа. Через несколько секунд мы узнаем текст первого сообщения.

В зале торжественно и мощно зазвучали полные скрытого и до сих пор неразгаданного смысла аккорды мелодии, созданной композитором Геннадием Шмаковым. Все пятнадцать миллиардов жителей Земли и ее окрестностей, включая разумных обитателей морей и океанов и не считая грудных младенцев, замерли у экранов телевизоров.

Музыка стихла, и вот послышался хорошо знакомый голос Самого Большого Мозга, сокращенно — Сабома. Биоэлектронный, он размещался в сейсмостойком хранилище и, имея гравилазерную связь[1] с окружающей действительностью, был запрограммирован на подачу советов всем желающим. Свою работу Сабом считал синекурой и пребывал в состоянии перманентного удивления. Зная практически все обо всем, он не мог понять, почему земляне, имея возможность связаться с ним в любой момент, предпочитают пользоваться собственными мозгами. С его точки зрения, это глупо и нерационально. Имея массу свободного времени, Сабом с энтузиазмом засел (здесь, видимо, «залег» более подошло бы, но интеллектуальную работу обычно делают сидя, почему я и воспользовался этим термином) за расшифровку.

Итак, в зале послышался голос Сабома:

— Я закончил дешифровку послания, — скромно сказал он. — Выдаю результаты на дисплей.

Темный экран над столом председателя осветился, и на нем возникла огненная надпись: