Погоня за призраком - Элизабет Торнтон

— Все, что было, сгорело и быльем поросло? — усмехнулся Джесон.

Гвинет молча кивнула.

— Тогда объясни, что случилось между нами в доме Сэквилла. Гвин, ведь мы с тобой уже почти занялись тогда любовью и дошли бы до конца, не помешай нам тогда Брэндон. И ты, насколько я помню, готова была позволить мне все.

Щеки Гвинет вспыхнули, но голос ее не выдал и остался спокойным:

— Этого я тебе объяснить не могу.

— Так кто же из нас глупый? — слабо улыбнулся Джесон. — И как ты объяснишь тот случай в моем доме на Мэрилибон? Когда Брэндон снова явился так некстати.

При воспоминании о доме на Мэрилибон и о леди Дафне у Гвинет зачесались кулаки, и она холодно ответила:

— Ты у нас самый умный, сам и объясни.

Джесон взял руку Гвинет и поднес ее к своим губам. Гвинет задержала дыхание. Их глаза встретились, и теперь взгляд Джесона был совершенно серьезен. Продолжая держать Гвинет за руку, он сказал:

— Послушай, Гвин, я тоже не могу этого объяснить. И не понимаю, зачем вообще этому нужно искать какое-то объяснение.

Свободной рукой он коснулся щеки Гвинет, а затем медленно наклонился и поцеловал ее в губы.

— Не притворяйся, будто ты ничего не понимаешь, Гвин, — негромко сказал он. — Я хочу загладить свою вину перед тобой и перед своим сыном.

— Нашим сыном, — поправила она.

— Нашим сыном, — повторил Джесон с восторгом и благоговением. — Нашим сыном. Нам будет о чем поговорить с тобой, Гвин, но сейчас я не могу думать ни о чем и ни о ком, кроме тебя, — он поцеловал ее прикрытые веки, брови, нежный изгиб шеи. — Вот так это должно было начинаться. И позволь мне показать, какой была бы та ночь, если бы я только знал, что это ты.

На короткое мгновение Гвинет подумалось о том, что Джесон мог стать самой большой ошибкой в ее жизни. Но мгновение это прошло, и остались только глаза Джесона, следящие за ней с ожиданием и любовью.

«Он ждет, когда я скажу ему „да“, — подумала Гвинет. — Ждет, чувствуя свою вину, за тот самый первый раз. Но ведь в ту скорбную ночь нас свела друг с другом судьба, и я не виню его в том, что он не был слишком пылким или слишком внимательным любовником. Он сделал тогда лишь одну настоящую ошибку — назвал меня чужим именем».

— Как меня зовут? — спросила она.

— Гвинет, конечно, — нахмурился он.

— Что ж, на этот раз ты не обознался, — усмехнулась она. — Для начала и это неплохо.

Руки Джесона скользнули по ее плечам.

— Я хочу помочь тебе забыть ту ночь. Пойдем в постель, Гвин. Позволь мне любить тебя. Дай мне показать, как это должно было быть на самом деле.

Она не сопротивлялась, ей самой хотелось того же. Но она боялась разочаровать Джесона.

Движения его были плавными, медленными, и так же медленно и плавно разгоралась в теле Гвинет страсть, вспыхнувшая с новой силой в тот момент, когда ладонь Джесона коснулась ее груди. Но, когда Джесон развел в стороны полы халата и начал осторожно расстегивать пуговицы на ее ночной рубашке, Гвинет неожиданно напряглась и застыла.

— Гвин, что случилось? — спросил Джесон, пытаясь заглянуть ей в глаза.

— Ничего.

— Я не хочу сделать тебе больно.

— Я знаю, что не хочешь.

— Но ты чего-то боишься.

Он видел ее насквозь, читал ее мысли. Впрочем, при его опыте обращения с женщинами это было не удивительно. И Гвинет ответила со вздохом:

— Да, боюсь. Боюсь разочаровать тебя. Ведь у тебя было столько женщин, Джесон. Разных — красивых, пылких, страстных, — она запнулась и закончила, беспомощно пожав плечами: — Я мало что умею. И это меня беспокоит.

Он провел пальцами по ее волосам, притянул к себе и прошептал, целуя ее брови:

— Глупенькая. Ты думаешь, я не беспокоюсь о том, чтобы не разочаровать тебя?

Он мог бы много рассказать ей о мимолетных связях, которые не оставляют в душе ничего, кроме зияющей пустоты. Он мог бы с чистой совестью признаться в том, что ни одна из тех красавиц, что прошли через его постель, не стоит и пальца Гвинет. Он мог бы сказать, что всю жизнь мечтал только о ней — единственной и недоступной. Он мог бы…

Но вместо этого он просто прошептал:

— Да, я очень боюсь опозориться, потому что ты для меня — единственная желанная женщина на свете.

— Я не дам тебе опозориться, — так же просто ответила она.

В спальне было тепло, но тем не менее Гвинет зябко поежилась, когда Джесон снял с нее ночную рубашку и бросил на пол. В следующую секунду он прильнул к обнаженной коже Гвинет своим разгоряченным телом, и им обоим сразу стало тепло. С этой секунды Гвинет уже больше ничего не стеснялась и ничего не боялась, полагаясь теперь только на свои чувства и желания. Ведь все оказалось так легко и естественно.

Поцелуи Джесона становились все сильнее, все требовательнее, они разжигали в Гвинет костер страсти, заставляли ее все крепче, все теснее прижиматься всем телом к Джесону. И ей хотелось… ей хотелось…

Она сама не знала, чего ей хотелось в эту минуту.

Джесон встал, чтобы раздеться, и Гвинет увидела на потолке его причудливую, изломанную тень. Краешком сознания успела услышать шум ветра за окном, почувствовать запах свечи и мягкую пуховую перину под своей обнаженной спиной. Но все эти ощущения были бледными, поверхностными, потому что самым главным в целом мире для Гвинет был мужчина, стоявший возле ее кровати.

— Гвин? — окликнул он ее.

Как она хотела услышать это тогда, много лет назад!

— Я здесь, Джесон.

Два обнаженных тела сначала встретились, а затем переплелись друг с другом. Гвинет вдруг почувствовала себя неопытной девочкой и неподвижно лежала, мягко придавленная телом Джесона, слушая слова, которые он шептал ей на ухо. Она не могла сказать ни слова в ответ, не могла даже собраться с мыслями, чтобы понять, что с ней происходит, чувствовала лишь, как начинает гореть ее кожа, как начинает бурлить в жилах горячая кровь…

Почему ей так трудно стало дышать?

Живя долгие годы только ради сына, она привыкла подавлять свои желания. Но сегодня она решила забыть об осторожности и с помощью Джесона раскрыться с той стороны, что оставалась неизвестной даже для нее самой.

— Джесон, — прошептала она, задыхаясь. — Джесон.

— Я слишком спешу? — спросил он.

— Ты слишком медлишь, — ответила она.

— Я хотел, чтобы тебе было хорошо.

— Мне очень хорошо. Уже.

Он улыбнулся, наклонился к ее губам, и с этой секунды она принялась так пылко отвечать на его ласки, что голова Джесона пошла кругом. Затем он слегка раздвинул бедра Гвинет и легко проник в горячую глубину ее лона.

«Гвинет, — мысленно напомнил он самому себе. — Это Гвинет. А значит — медленно и осторожно».