Владыка мира - Алекс Ратерфорд

Глава 19

Драгоценный камень целомудрия

– Тебе уже пятнадцать. Я в это время взял себе первую жену.

Прежде чем Салим успел что-либо ответить, Акбар отошел и рассмотрел цель – бревно с тремя большими глиняными сосудами, установленное на площади у дворца падишаха в Лахоре, – в которую он только что стрелял из мушкета. Даже с расстояния в триста ярдов Салим видел, что отец разбил средний сосуд. Со времени их триумфального возвращения из Кашмира три месяца назад Акбар несколько раз брал его с собой на охоту или же просто пострелять из мушкета.

Салим поспешил вслед за ним.

– Отец, что ты такое говоришь?

– Я говорю, что тебе пора жениться. Это поможет укрепить нашу династию и отметит нашу большую победу в Кашмире.

Акбар улыбнулся. Салим знал: даже сам падишах не думал, что этот край так легко дастся им в руки. Не желая верить в то, что горы, окружающие его государство, не станут преградой против его решительного врага – моголов, его правитель ринулся защищать свой покой… Перед мысленным взором Салима снова возник султан Кашмира, который валялся в ногах его отца рядом с алым шатром командования армии Акбара, а потом кротко слушал, как молитву-хутбу читают от имени падишаха Моголов. Акбар даровал султану жизнь и свободу, но с этого времени Кашмир будет находиться всецело под властью Моголов. И более того, его отец, который никогда не останется полностью довольным своими победами или границами своей империи, уже подготавливал войска для вторжения в Синд…

– Но на ком же я должен жениться?

– Я говорил с советниками и выбрал твою двоюродную сестру, Ман-бай. Ее отец Бхагван Дас, раджа Амбера, уже дал согласие.

Салим уставился на отца. Ман-бай, двоюродная сестра, была дочерью брата его матери. Он видел ее всего раз, когда они были детьми, и все, что он запомнил, – это тихую, худенькую, длинноногую девочку с волосами, заплетенными в косы.

– Ты как будто удивился? Я думал, что ты будешь рад называться мужчиной. Я слышал, ты не прочь заглянуть к девицам с базара.

Салим вспыхнул. Он-то думал, что был осторожен… Возвращаясь из Кашмира, они с молочным братом Сулейман-беком ускользнули из лагеря падишаха, чтобы найти сговорчивых девочек среди обслуги лагеря. И как-то ночью он потерял девственность с благоухающей корицей турчанкой, когда лагерь расположился на привал на горном перевале, в тонкой палатке, обдуваемой холодными ветрами, – хотя тогда, даже если бы палатку и сдуло, он бы не заметил. Вернувшись в Лахор, двое юношей пристрастились убегать по ночам в город. Был там один постоялый двор, где полнотелая танцовщица Гита с высокой округлой грудью со смехом учила Салима искусству любви, в то время как Сулейман-бек наслаждался в объятиях ее сестры. После, возвращаясь украдкой во дворец, они наперебой хвалились друг перед другом своими подвигами. Но подцепить девицу на базаре – одно, а взять кого-то в жены – совсем другое…

– Да, удивлен… Я вообще пока не думал о браке.

– Хоть ты еще очень юн, время настало. Династические узы с самым благородным из наших вассалов, которые я создал, укрепляют нашу власть в империи наравне с завоеваниями. Такие союзы отводят влиятельным родам еще бо́льшую долю в нашем успехе. Они гарантируют, что в трудные времена мы сможем рассчитывать на их поддержку, и не из любви к нам, но потому, что им это выгодно.

Акбар замолчал, внимательно вглядываясь в лицо Салима. Он редко говорил со своим сыном так искренне.

– Почему, как ты думаешь, против нас так мало поднимают мятежи и с каждым годом мы все богатеем? Почему, как ты думаешь, уламы больше не смеют открыто хаять мою политику веротерпимости, или моих индуистских жен, или введенную мной дин-и иллахи, Божественную Веру? Моя власть незыблема, и в этом очень большая заслуга союзов, которые я создал, заключая браки. Ты должен понимать это, Салим. Здесь речь не о твоем желании или удовольствии. Для этого ты волен завести себе целый гарем наложниц. Это вопрос долга. Твоей матери о своем решении я уже сообщил.

Отец смотрит на брак отвлеченно, как будто человеческие чувства в этом деле совсем ничего не значат, думал Салим, и это было так непохоже на то, о чем часто рассказывала бабушка, – взаимную любовь и поддержку, какая была у них с Хумаюном. Такая холодность, скорее всего, объяснялась тем, что союз отца с его матерью был несчастливым. И причиной, по которой ему впоследствии оказалось еще труднее всецело сосредоточиться на какой-либо из своих невест, скорее, стал этот брак, который был у него первым, чем природное себялюбие. Разумеется, он никогда не говорил ни о ком из своих жен с особой теплотой, больше подчеркивая политические выгоды, которые они ему принесли, и то, как это способствовало его собственному возвышению и усилению империи. Как бы то ни было, Хирабай эту женитьбу одобрит. Ведь каждое дитя, которое родит Салиму Ман-бай, чей сын сможет стать будущим падишахом Моголов, окажется больше раджпут, чем могол. Но тогда принц вспомнил и то, что она сказала о своем брате Бхагван Дасе, отце Ман-бай: «Любого можно купить…» И, по обыкновению, помрачнел от сомнений и неуверенности, хотя знал, что должен радоваться тому, что отец устроил для него такой важный династический брак. Юноша попытался изобразить благодарность, хотя в душе этого не чувствовал.

– Когда назначена свадьба?

– Недель через восемь. За это время твоя невеста как раз прибудет из Амбера, – с улыбкой ответил Акбар. – Да и гости успеют съехаться сюда со всех концов империи или отослать свадебные дары. Я желаю, чтобы церемония стала одним из самых великолепных торжеств, какие бывали в Лахоре, и уже обсудил все с Абуль Фазлом. Празднества продлятся месяц. Будут торжественные шествия, гонки верблюдов, игры в поло и поединки слонов, а каждую ночь – пиры и фейерверки… А сейчас пока что еще постреляем.

Салим немного приуныл. Ему о многом еще хотелось расспросить, но отец уже занялся своим мушкетом.

Ман-бай сидела под покровом многослойной, расшитой золотом шали в особняке, специально подготовленном Акбаром к ее приезду из Амбера. Два дня назад Салим наблюдал, как на закате к ним прибыла длинная процессия, которая доставила его невесту. Сначала сорок воинов‑раджпутов въехали верхом на буланых жеребцах, их доспехи и наконечники копий мерцали в свете угасающего солнца. Затем шесть слонов с серебряными щитами на лбу, все в сверкающих драгоценных камнях, прошествовали, неся на спинах позолоченные хауды, в которых ехала личная стража, отправленная защищать в дороге Ман-бай. После показалась сама невеста на седьмом слоне, чья попона была украшена еще более великолепно. Шелковый покров – ярко-синий, как крыло зимородка, – струился по золоченому, инкрустированному бирюзой седлу-паланкину, скрывая ее от посторонних глаз. Сразу позади нее ехали на верблюдах служанки Ман-бай, скрытые под плотными покрывалами и полностью защищенные от солнца белыми шелковыми зонтами, расшитыми жемчугом, которые держали возвышающиеся позади них слуги. Затем шли еще отряды воинов‑раджпутов, на сей раз верхом на вороных лошадях. Замыкали караван могольские воины с развевающимися зелеными знаменами, которых послал для сопровождения сам Акбар.

Салим поднялся рано, чтобы облачиться и завершить приготовления к торжественному свадебному шествию в дом его невесты, где должна была состояться церемония – по индуистскому обряду, о чем Акбар издал особый указ, желая угодить Бхагван Дасу.

Под громкие возгласы труб и бой барабанов он ехал рядом с отцом в украшенной драгоценными камнями хауде на спине величественно шествовавшего любимого слона Акбара. Впереди рядами шли слуги, неся подносы даров – жемчуга, драгоценные камни и специи, включая россыпь самого лучшего шафрана, посланного султаном Кашмира с его собственных полей.

Когда шейх Мубарак и двое других мулл начали читать суры из Корана, Салим мельком взглянул на свои руки. Этим утром мать с помощью служанок расписала их хной и куркумой на удачу. К его некоторому удивлению – и облегчению, – Хирабай приветствовала его помолвку со своей племянницей. Возможно, соображение, что любой ребенок, родившийся в этом браке, будет на три четверти раджпут, перевесило ее неприязнь к отцу Ман-бай, подумал Салим. Он немного поерзал на месте, ощущая тяжесть свадебной диадемы с алмазами и жемчугом, которую на голову ему водрузил сам Акбар.

Когда муллы наконец закончили свой речитатив, шейх Мубарак повернулся к Ман-бай, укрытой сверкающим пологом, чтобы задать обычный вопрос:

– Согласна ли ты?

Салим услышал, как она приглушенно дала утвердительный ответ, слегка кивнув. К ним вышел слуга с красно-зеленым эмалевым кувшином и, когда Салим протянул ему руки, облил их розовой водой. Затем другой слуга вручил ему кубок с водой, из которого нужно было сделать глоток в знак заключения союза. Вот я и женат, подумал Салим, когда прохладная жидкость сбежала по его горлу. Это казалось невероятным.