Конец и вновь начало - Лев Гумилев

Этот императив является естественной реакцией на те кровавые излишества, на те ужасы, которые люди пережили в предыдущую эпоху, поэтому он встречает большое одобрение основной массы населения: подавляющее большинство предпочитает любую регламентацию, позволяющую надеяться на защиту от произвола сильных, поэтому отличительной чертой инерции является сокращение активного пассионарного элемента и полное довольство эмоционально-пассивного и трудолюбивого обывателя. Склад обывателя встречается во всех стадиях развития этноса, но на ранних стадиях он подавляется рыцарями или индивидуалистами, а здесь его лелеют, ибо он никуда не лезет, ничего не добивается и готов чтить господ, лишь бы они оставили его в покое.

И вот эту-то фазу этногенеза мы будем называть осенью, причем «золотой», в отличие от последующей, дождливой и сумрачной. В эту осень собирают плоды, накапливают богатства, наслаждаются покоем, нарушаемым только внешними войнами, расширяют территории своих государств и терпят, пусть нехотя, великих мыслителей, художников, писателей, и даже иногда не дают им умереть с голоду. Транжирится только пассионарность. Но кто на это обращает внимание!

Но если с гармоничными людьми дело обстоит просто, то факт снижения пассионарности в мирное тихое время способен вызвать удивление: «Как же так? Войны-то нет!» Попробуем разобраться.

ИЗДЕРЖКИ «РАСЦВЕТА»

Как правило, во время войны пассионарии не успевают завести семью, но они все-таки оставляют незаконных детей, которые, собственно, и поддерживают систему на довольно высоком уровне пассионарности. И, наоборот, в мирное время комплиментарность меняет свой знак. Если женщины во время войны ценят героев, а герои часто гибнут, то в спокойные эпохи они ценят положительных, основательных людей, которые способны обеспечить их и потомство.

Французский историк Вуасье написал прекрасную книгу «Оппозиция при (римских) цезарях»[130] (это ее французское название), где он показывает, что в Римской империи в эпоху самых жестоких цезарей подавляющая масса населения была довольна. Все у них было: и пища в изобилии, потому что не было техники и труд не шел на изготовление машин, а шел непосредственно на изготовление пищевых продуктов. Они ели так, как у нас не едят миллионеры, вкусно. Дома у них были исключительно удобные, потому что опять-таки без особых фокусов с водопроводами, телевизорами и всякими газами. Они имели атриум, бани, бассейн, жили в прекрасном климате, могли купаться в море. У них не было дорогостоящего мыловаренного производства, зато они натирались естественными маслами и потом смывали их — это лучше мыла действовало, укрепляло кожу.[131]

Карта. Создание Австро-Венгерской империи

Если они никуда не вылезали, ни к чему особенному не стремились и не пытались жить в Риме, где действительно было очень плохо, ибо в столице все очень обижали друг друга, а жили в провинции, так никто их не трогал. Римская империя буквально набухала сытостью,[132] и тем не менее в эту эпоху все историки, и римские и поздние, отмечают исключительную жестокость казней, исключительное зверство, которые касались очень небольшого слоя пассионарных людей и тех, кто был с ними связан. И даже не класса какого-нибудь, нет, можно было быть сенатором, римским патрицием, но если ты живешь у себя на вилле, то тебя, пока у государства не будет нужды в деньгах, не тронут. Почему в деньгах? Потому что каждая казнь вела за собой конфискацию имущества. И когда нечем было платить легионам,[133] тогда сразу оказывалось огромное количество богатых преступников. А если человек в среднем достатке живет, живи себе на здоровье. Вот те, которые устремлялись в Рим и не могли удержаться от того, чтобы не принять участия в политике, в играх, в ухаживании за дамами (а это тоже было предметом спорным в Риме), они бросались в глаза, и их, конечно, казнили. Казнили исключительно нехорошо. Подробности можно найти у римских авторов эпохи империи.[134]

Но энергичные римляне, несогласные с мнением цезаря или недостаточно осторожные в выборе друзей и подруг, были далеко не единственным объектом преследования.

Преследовались и христиане — зародыш нового этноса — «византийского», находившегося в фазе подъема. Религиозные гонения тоже начались в инерционной для римского этноса фазе. А почему? Да потому что вели себя христиане вовсе не так, как предписывал новый императив: они не только кесарю, но и простым римлянам не подражали. Вместо того чтобы выпить, закусить или поспать в свое удовольствие, они где-то собирались, о чем-то непонятном говорили, чужих к себе не пускали. Их тоже предавали казни.

В древности повсеместно (в Риме, в Индии и в Центральной Азии) распространено было поверие, что существуют колдуны и духи покойников, вроде вампиров, которые могут нападать на живых. Верили в колдунов и колдуний, которые якобы могут летать по воздуху и наводить чары. При императорах колдунов и гадателей начали высылать за пределы Рима. А если те возвращались, то их сжигали. Обычай сжигать людей, не похожих на нас, ввела, таким образом, вовсе не христианская церковь. Он, как мы видим, родился в языческой Римской империи.[135]

С чем мы это можем связать? Колдун или ведьма считались людьми необыкновенными, людьми с особенными индивидуальными качествами. А поскольку после гражданских войн наступило время, когда все из ряда вон выдающееся стало раздражать массу, когда лозунгом стала «золотая посредственность» (это слова Горация, друга Августа), то и эта категория людей пострадала на общих основаниях. Знаменательно, что в предшествующую эпоху Мария и Суллы, восстаний Катилины и Брута, убийств, которые произвел Антоний, никто никого не преследовал за религиозные убеждения или за какие-то особенные качества, тогда не трогали ни колдунов, ни гадателей, которых было много. Никто ими не интересовался.

Существует соблазн подумать, что весь наступивший вслед за этим позор и ужас свойствен исключительно грубому древнему миру. А так ли это? Посмотрим в аналогичную эпоху на просвещенные европейские страны. В Европе инерция началась в конце XVI в. И что же?

Французы изгнали гугенотов, англичане резко ограничили католиков, но Германии было не до того, потому что там был такой ущерб в населении, что в городе Нюрнберге даже разрешили двоеженство, для того чтобы пополнить как-то количество людей. В Испании была учреждена инквизиция. В протестантских странах, в Голландии например, существовали суды с теми же правами и с теми же функциями, что и у инквизиции. Именно в XVI в. началась та инквизиция, о которой мы читаем в книгах и которой в Средние века еще не было.[136]

В Средние века была первая инквизиция, основанная для борьбы с врагами Церкви — альбигойцами и ложнокрестившимися евреями. Донос в первой инквизиции требовал доказательств, а следствие не было тайным. Наряду со многими приговорами, осуждавшими виновных к наказаниям, эта инквизиция вынесла и много оправдательных приговоров.[137]

В XVI в. работала вторая инквизиция, которая не оправдывала ни в каком случае, а для доноса не требовалось никаких доказательств. И дожила она до наполеоновских войн. Предметом ее деятельности, так же как и у юстиции римских императоров, было преследование ведьм и колдунов.[138]

Как видим, этот момент — важный индикатор, характеризующий сдвиги в этническом сознании, порожденные новой фазой этногенеза. Ведь в европейском Средневековье, как и в республиканском Риме, отношение к проблеме было диаметрально противоположным: ведьм и колдунов не преследовали.

Так, в лангобардском и франкском законодательстве IX в. за донос на женщину, что она летала по воздуху и наводила какое-то колдовство, доносчика наказывали: лангобарды тюремным заключением, а франки смертной казнью, т. е. такой донос заведомо считался злостным оговором и клеветой, ибо каждому нормальному человеку здесь было ясно, что женщина на помеле летать по воздуху не может. И наказывали доносчиков! В XI в., правда, перестали наказывать, но и дело к рассмотрению не принимали. В XIII в. дела стали принимать к рассмотрению, но по большей части оправдывали. Но пришла эпоха Возрождения, и всех, кто отклонялся от следования идеально-средней норме, стали истреблять. 200 лет пылали костры, и только наполеоновские войны прекратили эту охоту на ведьм в просвещенной Западной Европе: предпоследнее сожжение произошло в Севилье в 1792 г., а через два года в протестантской Швейцарии сожгли какую-то несчастную женщину (в последний раз по такому доносу).

Как видно из этого примера, занимались этим одинаково усердно и католики, и протестанты. Следовательно, причина действительно лежала не в области религиозных разногласий, а в общем поведенческом сдвиге всех членов расколотого «Христианского мира».