Ливонский поход Ивана Грозного. 1570–1582 - Витольд Новодворский

Таким образом, перемирие состоялось. Теперь оставалось исполнять или исполнить его условия. По договору Баториева армия должна была немедленно удалиться из-под Пскова. Но условие это не было исполнено Замойским. Он опасался, чтобы Русские умышленно не затягивали сдачи ливонских замков, к чему представлялся весьма удобный предлог. Польско-литовские власти не были в состоянии дать для этого Русским достаточное количество подвод, как это полагалось по уговору. Видя, что Замойский не собирается уходить от Пскова, московские послы выразили свое неудовольствие перед Поссевином, а затем через князя Збаражского прислали Замойскому письмо, в котором потребовали, чтобы он ушел от города. Сами же Псковитяне прислали сказать гетману, что если он не удалится в течение двух дней[990], то они будут считать мирный договор уничтоженным. На это Замойский с улыбкой ответил, что следует избегать разлития крови — и только. А затем на следующий день он потребовал от Псковитян, чтобы они дали ему посланца для пересылки письма Поссевину. Тогда Псковитяне отказались от своего ультиматума, так как у них зародилось подозрение, что Замойский намеревается писать Поссевину, будто они отказались исполнять условия мира. Теперь они просили Замойского только о том, чтобы он удалился в тот день, который он сам назначил. Гетман ответил, что он удалится, но все-таки останется у границ Ливонии до тех пор, пока ливонские замки не будут сданы Русскими[991].

Между тем Поляки передали Русским крепость Остров, что случилось вопреки намерению Замойского[992]; однако он передачу одобрил, так как надеялся, что она рассеет подозрение Русских относительно их противников: Русские тоже опасались, чтобы в передаче крепостей, возвращаемых по договору, не произошла слишком большая проволочка. Замойский думал, что убедившись на примере Острова в противном, они скорее очистят Ливонию. Вместе с тем, чтобы не давать больше повода к нареканиям на то, что он нарушает мирный договор, гетман поспешил исполнить свое обещание относительно удаления из-под Пскова. 6-го февраля он снял лагерь и удалился от города, причем постарался блеснуть перед своими бывшими врагами прекрасным видом своего войска и сумел их действительно привести в изумление[993]. Это было сделано, конечно, не без умысла. Замойский хотел дать понять Псковитянам, что сила его войска еще весьма значительна и что при таком условии нарушать мир для них опасно.

Польский гетман двинулся к Новгородку Ливонскому. Московский воевода не хотел сдавать крепости военному отряду, который был выслан Замойским вперед под начальством Уровецкого. Тогда Замойский сам с небольшой свитой явился в город и потребовал от воеводы, чтобы крепость была немедленно передана. Но последний стал отнекиваться, говоря, что у него нет подвод в достаточном количестве. Тогда Замойский дал ему лошадей, которые везли артиллерию, и воевода принужден был удалиться из города[994].

Из Новгородка Замойский направился небольшими переходами к Дерпту, куда он между тем отправил комиссаром Розена принимать от Русских город. Но Розен ничего не мог сделать, так как не хватило подвод[995]. Проволочки в эвакуации Ливонии вызывали в Замойском сильную досаду. Виноваты были в этом, по его мнению, послы, заключавшие с царем Иоанном перемирие: они дали обещание отвести войско от Пскова, прежде чем будут сданы ливонские замки, не назначили определенного срока для эвакуации Ливонии и приняли обязательство доставить Русским подводы. От всего этого и происходят проволочки. Тратя попусту время на споры о титулах и обращаясь за указаниями, как решить их, к нему, Замойскому, послы в то же время самовольно решили дело большой важности. Он не знал, что ему делать: если он останется в Ливонии с войском, чтоб понуждать Русских к скорейшей передаче замков, страна от постоя солдат еще больше пострадает; если он уведет войско, Русские будут иметь возможность затягивать очистку страны. Главная беда заключалась в недостатке подвод, и Замойский просил короля, чтобы он позаботился поскорее их доставить и сам делал распоряжения об их доставке[996].

Так как воеводы Дерпта не хотели передавать крепости Розену, то польский гетман отправил к нему на помощь князя Збаражского с отрядом в несколько сот солдат, а затем и сам прибыл в окрестности города[997].

На требование Замойского очистить немедленно город уполномоченный Иоанна Головни ответил, что для этого не приготовлено еще достаточно лошадей и повозок, и просил об отсрочке в три дня. Тогда Замойский снабдил русских воевод подводами, и Дерпт был передан ему 24-го февраля. Русские оставили город с большим сожалением, так как с ним были связаны для них весьма дорогие воспоминания: женщины, по словам историка[998], сбегаясь на могилы мужей и детей, отцов и родственников, испускали страшные рыдания, покидая родное пепелище[999].

Постепенно Поляки заняли все города и замки Ливонии, причем они должны были прибегать к разного рода хитростям, чтобы удалить поскорее Русских, и затем уже они сами передали Русским крепости, какие полагались по договору[1000].

Ратификация условий перемирия произошла в том же 1582 году. Сначала (в июне) явились в Москву послы от Батория и Иоанн скрепил клятвою заключенное перемирие, обязавшись при этом не воевать в Эстонии и в продолжение десяти лет[1001], а потом (в октябре) прибыли в Варшаву московские послы и взяли также с короля торжественное обязательство исполнять условия договора[1002].

Так окончилась война, составляющая весьма важный фазис в политической эволюции Восточной Европы. Рост московского государства в направлении к Западу был на некоторое время приостановлен. Силы Москвы войной и правлением Иоанна были надломлены, ее социально-политическая организация расшатана. Напротив того, Речь Посполитая, благодаря талантам Батория и Замойского, усилила свое могущество настолько, что честолюбивый король ее начал строить грандиозные планы, направленные к покорению московского государства[1003]. Казалось, политическое и культурное господство в Восточной Европе будет принадлежать Польше и дальнейшее развитие восточно-европейских народов будет совершаться под ее руководством. В этом-то и заключается всемирно-историческое значение ливонской войны, историю которой мы рассмотрели в своем исследовании.

ПРИЛОЖЕНИЯ

(Из Несвижского архива князей Радзивиллов, Teka I, 62а. Пропущены царские титулы и имена польских сенаторов.)

<…> присылали есте к нам посполито вы Рада Коруны Польское гоньца Андрея Тарановского, а Великого Княжства Литовского, Панове Рада, гоньца Федора Зенькова Воропая с грамотою, а в грамоте своей к нам писали есте, что по вольности служб ваших на (?) великим Государем в хрестианстве (?), што перво сего Рада Великого Княжества Литовского через урядника присяглого до рады писара Великого Княжства Литовского пана Михаила Гарабурду прислали к нам о кривдах земян земли Лифлянтское повету Трейданьского от наших воинских людей с попаления сел и в забранию немало маетностей обиды великие сталися и о том всказание наше Великого Государя, которое наши лист до Вас Рад Польских и Литовских учинити рачили через посланьца вашего Федора Воропая, ознаймуючи вам волю и склоняючи умысл ку доброму и успокоению в хрестианстве. Ино пан Гарабурда, едучи от нас в дорозе в хоробу великую впал и для тое своее хоробы не только иж сам до вас приехати, але и того всказания словного, которое от нас через него до вас было всказано водле потребы выписали не мог и лист наш, писанный до вас, принес, в котором мы на тое послание ваше казали до Вас Рад Великого Княжества Литовского отписали, ознаймуючи, што сталося в земли Лифлянтской в стороне государств корунных, о том ведома у нас нет, обещавши укривжоных шкод обыск росказати учинити, а покой пограничным (?) во всех государствах корунных в Полыце и у Великом Княжстве Литовском и в земли Лифлянтской заковали до врочного дня и свята святого Петра и Павла и далей после року, покамест через послы доброе дело станется. Ино непослания послов до сего часу первой сего листом вашим к нам причина есть, же се то стало затым, што вы зъехатися не могли на одно местце для казни Божее от поветрия морового на многих местцах в корунных государствах и у Великом Княжстве Литовском и вы же в тых часех но Велицедни свята недавно минулого зъехавшисе посполу Рады и вен станы Польские и Литовские под Варшаву, а вычитавши листы наши, с похвалою ликуете за то, иже мы раним таковые дела на добро и пожитек хрестианству перед собе брати и чим бы доброе дело статися могло, для чего вы посылаете посланьцов своих Андрея Тарановского да Федора Зенькова Воропая, упевняючи паньства вашего и покой перемирьем утвержоный. Писали есте до всих воевод, старост и державец украинных так с Польски яко и с Великого Княжства Литовского и с земли Лифлянтское, абы моцне и непорушение покой закован и держан по перемирных листех не токмо до врочного дня, але поколе послы на обе стороны сходят. Якож и то нам Великим Государем ку ведомости даете, иж з воли и презрения Божьего обрали и меновали есте государем на тые Великие Государства Андриха Андыкгавеньское, Борбоньское и Алжернерское з роду Великих и з давных Государей Француского Королевства и ото печалованием вашим усиловати почете и жебы з нами Великим Государем ку покою и доброму пожитью хрестианскому склонны были и послове великие до нас до Великого Государа с зуполною моцью на постановение доброго дела и успокоение в хрестианстве отправите, которые послы у нас будут надалей ку свиту Светого Мартина римского свята. А иже час перемирия близко выходит и нам бы лист опасный на послы государа вашего великие Польские и Литовские через тых посланьцов ваших к вам послати, за которым бы им и после часу перемирного вольно и безпечно до нас прийти и опять назад до паньств корунных со всими людьми и маетностями своими добровольно отойти могли. А нам бы великим Государем тых посланьцов ваших ласкове принявши до вас без мешкания розказати отправили. А в инших во всяких речах ширшое мовение от Государа Вашого через послов великих нам ознаймено будет. И мы тые речи ваши выслухали и вразумели гораздо. Ино преж сего брат наш блаженное памяти Жикгимонт Август король присылал до нас посланника своего до рады присяглого писара своего державцу свислоцкого пана Михаила Гарабурду, просечи у нас миру и доброе земолвы и мы к нему выслали дворянина своего ближнее думы Григорья Лукияновича Скуратова да дьяков Андрея и Василия Щелкановых, и на том договорили, што было нам брату своему поступитися Полоцка и полоцких пригородков и курские земли за Двиною, а брату было нашому нам поступитися нашое отчизны Лифлянтское земли по реку Двину и было нам обема с братом своим одностайне против бесурман за хрестианство за один и на том есьмо пожаловавши с великою своею ласкою Михаила Гарабурду к брату своему Жикгимонту-Августу королю отпустили. А приказали есьмо к брату своему с Михайлом о послех, штоб брат каин послов к нам не посылал без обсылки, што многие дела наши нас зашли. И как наши дела поминовалися и мы послали к брату своему гонца своего Ивана Бибикова и брат наш не ведаю каким обычаем гоньца нашего задержал с три месяцы, к нам не отпустил и прислал его к нам к билину (?) дню а с ним отписал коротко, што к нам брат нас присылает своих послов месяца октебра 1 дня с Покрова светов Богородицы, а про то дело о чем Михаила Гарабурду к нам присылал как бы на сторону откладывая у волокиту. А послов своих на дальше роки откладывая у волокиту (?), а как гонец наш Иван Бибиков к нам приехал и нам тот час в борзе учинилосе уведоми, што Божья воля стала ся, брата нашого Жикгимонта-Августа короля в животе не стало и после того в сентебри месяцы прислали к нам Рады коруны Польское и Великого Княжества Литовского ты, Францышок Красиньский бискуп краковский, подканцлеры коруны Польское, Валериан бискуп виленский, Миколай Юрьевич Радзивил воевода виленьский, канцлер Великого Княжества Литовского, староста лидский и мозырьский, державца борисовский, Стефан Андреевич Збаражский воевода Троцкий, Остафей Богданович Волович кашталян Троцкий, подканцлерый Великого Княжества Литовского, староста берестейский и кобринский, Ян Еронимович Ходкевич староста жомойстский, маршалок земский Великого Княжества Литовского, староста ковенский, державца плотельский и тельшовский, Федора Зенькова Воропая с грамотою, а в грамоте своей к нам писали, извещаючи о Государи своем о преставлении и жалуючи о том, а нас яко Государя хрестианского просечи на то, штоб мы на кровь хрестианскую не стояли, ани прагнули и по всем бы пограничным местом росказати велели до перемирного року светого Петра и Павла войны невсчинати и задоров никаких чинити не велели, а на ваши бы послы дати свою опасную грамоту в доброй змове. И мы как ест господари хрестианские жалуючи о хрестианстве и не радуючисе о незгодах хрестианских, о брата своего смерти поскорбили, занеже тем проставлением брата нашего многие дела к добру хрестианскому порушилися и для покою хрестианского склонность и прихильность учинили есьмо хрестианству, опустивши свою Государскую честь и прибыток в такую вашу незгоду для хрестианского обычая не склонилисе есьмо мечем и воинским обычаем на вашу землю и вашего гоньца Федора Зенькова Воропая приняли есьмо, как приймают от брати своее гоньцов и, выслухавши милостиво, к паном Радом отпустили есьмо и на послы свою опасную грамоту послали есьмо и чаяли есьмо от панов Рад Коруны Польское и от Великого Княжства Литовского наскоро послов. Ино к нам во всю зиму послы не бывали, а преже того послали есьмо к брату своему гоньца своего Василия Васильевича сына Малыгина, штоб доброе дело ранее деялосе, а тые вжо нам вести носилися, што брата нашого не стало и мы для покою хрестианского наказ Василью дали и велели есьмо своему гоньцу и к паном Радом ити и грамоту свою к ним особную послали и опасную грамоту к ним послали своим гоньцом. И паны Рады Великого Княжества Литовского о том ничего не сделали, а после того многие паны и писари Великого Княжства Литовского писали к нам многие грамоты баламутные, а просечи того, штобы мы отпустили сына своего царевича Федора на государство, а иные просили рати с сыном нашим, а собе от того просили упоминков, соболей и лисиц, чого ни в которых государствах не ведется, што государю ехати без договору и мы как есть Государи хрестианские на тую баламутню ни на что не смотрели есьмо, а искали и хотели всего лутчого к прибытку всего хрестианства. И после того прислали к нам Великого Княжства Литовского Валериан бискуп виленский, Миколай Пац бискуп киевский, Миколай Юрьевич Радзивил, княже на Дубинках и Биржах, воевода виленский, канцлер Вел. Княж. Лит., староста лидский и мозырский, державца борысовский, Шчефан (sic) Андреевич Збаражский воевода Троцкий, Остафей Волович пан Троцкий, подканцлеры В-го Княжства Литовского, староста берестейски и кобрыньский, Ян Еронимович Ходкевича кграбя на Шклове и на Мыши, староста жомойтский, маршалок земский В-го Кн. Лит., староста ковеньский, деряжвца плотельский и тельшовский, Станислав Миколаевич Пац воевода витебский, державца суражский, Юрий Василевич Тишкевич логойский воевода берестейский, державца волковыский, Миколай Янович Тальвойш кашталян земли Жомойское, Юрий Миколаевич Зенович державца лепельский, Григорей Волович, кашталян новгородски, староста слонимский, Павел Пац кашталян витебский, Миколай Нарушевич подскарби земский В. Кн. Лит., державца марковский, ушпольский, пенянский и мядельский, Миколай Крыштоф Радзевил княже на Олыце и Несвижу, маршалок дворный Великого Кн. Лит., Ян Станиславович Кишка крачни В. Кн. Лит. и иные Панове Рада писаря до рады присяглого Михаила Гарабурду, просечи нас на государство, штоб мы волю свою и хотение изъявили, как нам быти на Коруне Польской и на Великом Княжстве Литовском. Ино мы как ест Государи Хрестианские всю свою волю и хотение изъявили и приказали з Михаилом Гарабурдою о всем переговоря сами из своих Царских уст как своими прирожоными людьми, как нам быти на Коруне Польской и на Великом Княжстве Литовском Государем и ваших прав и поведеней ничим ненарушили. А послом было быти у нас на тройцын день и мы конечно на Петрова заговейна (?). И ныне вы прислали к нам коруны Польское и Великого Княжства Литовского Панове Рада гоньцов своих Андрея Тарановского да Федора Зенькова с грамотою и што в грамоте своей к нам писали есте и мы тому вельми удивляемся, што какое дело великое вы панове Рада чеснейши и старши опустивши, а о малых и пограничных делех почали писати, што в Трейданьском городку нашое отчины Лифлянтское земли вашим людом от наших людей обиды учинилиси, также и припоминаючи, што с Михаилом Гарабурдою о том всказано, а то было можно и пограничным державцом расправили, мы тогдыж писали о том бояром и воеводом и всим пограничным державцом, а велели во всих пограничных местех зыскиваючи в обидных делех оправы чинити. И также и потому удивляемся, просивши нас на государство, да так скоро с нами и необослався, што обираете собе государа на государство. Объявляете нам, што есте обрали собе на государство князя Андрыха Андыкгавеньского, Борбоньского и Алъвенерского в роду великих и з давных государей французского королевства и опасное есте грамоты на государа своего послов просили и покамест король Ендрих, пришед на ваше государство, с нами не обошлется и нам на королевы послы безыменно, не обослався с вашим Государем, опасное грамоты давати не пригоже. А гоньца есьмо вашого Андрея Тарановского велели роспросити околничему своему и наместнику Мелшгородскому (sic) Василию Ивановичу Умного (sic) Колычову да ближнее думы дворянину своему князю Борису Давыдовичу Тулукову стародубскому, наместнику старорускому, да дьяком своим Андрею да Василию Щелкановым, которым обычаем так учинилося, што присылали к нам и просили нас на государство, а вы ныне прислали с тым, што есте обрали собе на государство князя Ендрыха. И гонец ваш Андрей Тарановский околичному (sic) нашому Василию Ивановичу Умного (sic) Колычову с товарищи объявил, што у вас обычай ведется, как нестанет которого Господара, ино носылают в то государство из многих государств послов и гоньцов о государстве, а у нас потому же вы чаели послов или гоньцов. А хотели есте нашого государства, а ждали недель с шесть, ино потому продлилося, што во всих государствах ведется, в котором государстве государство обновится и с того государства посылают по всим государствами. А се и потому не послали есьмо посла или посланника, што коруны Польское ты Францышок Красиньский бискуп краковский, а из Великого Княжства Литовского Панове Рада Николай Пац бискуп киевский, Миколай Юрьевич Радзивил княже на Дубинках и Биржах, воевода виленьский, канцлер В-го К. Лит. старосталидский, мозырский. державца борисовский, Щефан (sic) Андреевич Збаражский воевода Троцкий, Остафей Волович пан Троцкий, подканцлеры В-го К-а Лит. староста берестейский и кобринский, Ян Еронимович Ходкевича кграбя на Шклове и на Мыши староста жомойтский, маршалок земский В. Кн. Лит., староста ковеньский, державца плотельский и тельшовский, присылали к нам гоньца своего Федора Воропая и на послы свою опасную грамоту с Федором Воропаем послали есьмо, да и потому, што Михаил Гарабурда к нам приезжал о том же деле и мы чаяли потому ужо большое дело свершится и вы бы о том нас для того неподивили, што от нас послов не было к вам за тыми причинами, што чаяли вжо делу совершения, а такое волокиты не чаяли есьмо. Да тот же гонец Андрей сказывал, што у вас улажено до светого Мартина Королевичу Андрыху быти у вас, а только к тому сроку он не поспеет, ино вам искати иного тосудара собе, а без государа вам быти нельзя долгое время. И вы бы похотели нашого государства, а мы как ест государи хрестианские того хотим, штоб ку збавлению и высвобожению от бессурмен всего хрестианства к покою и к прибытку и посылаем к вам ближнего своего дворянина и наместника Иванегородского Михаила Васильевича Колычева да дьяка Петра Ерша Михайлова, а с ними накажем вам росказати, на чом Михайло Гарабурда к нам приезжал и што мы с Михайлом приказали, как нам быти на Коруне Польской и на Великом Княжстве Литовском, што наша воля. А ныне посылаем к вам гоньца своего вскоре после ваших гоньцов и свою опасную грамоту на ваши послы Коруны Польское и Великого Княжства Литовского послали есьмо. А как будет у вас наш гонец и выбы на наши посланники с нашим гоньцом прислали свою опасную грамоту одностайне Коруны Польское и Великого Княжства Литовского, штобы нашим посланником приехати и отъехали добровольце без всякого задержания со всими их маетностями, а будет у вас и ваш бы Государ тогды наших посланников потомуж отпустити велеть не задержал. А мы ныне для покою хрестианского уложили держати перемирие от успеньева дня пречистое Богородицы п. в., а до тых мест и за срок, покамест послы и посланники межи нас доброе дело постановят, и по всем граничным местом бояром, воеводам и головам заказали есьмо войною входили не велели, и зацепок и задоров чинити не велели до того сроку и за срок, покамест межи нами послы и посланники сходят и межи нас ссылки будут и доброе дело постановят на покой всего хрестианства и выб потомуж заказали и закрепили по всим пограничным местом до того сроку и за срок задоров и зацепок чинити не велели, до коих мест доброе дело постановят. А будет и король у вас будет и королю с нами обослатися, а войны и рати не обослався межи себе нам до того сроку и за срок не вчинати и задоров не чинити на обе стороне, а своего гоньца к вам посылаем вборзе и опасную свою грамоту на ваши послы с ним посылаем и вы бы съехався посполито Панове Рада Коруны Польское и Великого Княжства Литовского к нам нашого гоньца не задериваючи отпустили и к нам о всем отписали, а на наши посланники с нашим гоньцом лист опасный прислали на скоро, штоб нашим посланником приехати и отьехати добровольно, штоб в том мешкания не было, а наши посланники ждут опасное грамоты с нашим гоньцом в Полоцку. А вашого есьмо гоньца Андрея Тарановского с сею своею грамотою к вам воскоре не задерживаючи отпустили — Писан Государства нашого отчины Великого Новагорода лета от создания миру 7,081. Июля 15 дня Индикта 1. Государства нашого 39, а Царств наших Российского 26, Казанского 21, Астраханского 18.