Вершины и пропасти - Софья Валерьевна Ролдугина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было похоже на то, как если в воду лить чернила.
Часть облака потемнела, изменяясь – и выгнулась вдруг, принимая образ арки.
Аккурат напротив ворот в стене из белого камня.
– Гляди и запоминай, – произнёс Алар, глянув на Рейну; та восхищённо замерла, разинув рот: сложные преобразования до сих пор приводили её в восторг. – Если всё получится, то ты научишься новому… А если нет, так хоть подумаем потом вместе, где я ошибся. Ну, идём.
Кто бы ни обитал в оазисе, на обычную стражу он не полагался. Охрана, если она и была, сейчас крепко спала, да и сама стена высотой всего в два человеческих роста вряд ли защитила бы от садхама или от каравана мертвоходцев. Внутри, за ней, было прохладно и, пожалуй, сыро немного; вдоль широких улиц, мощённых светлым булыжником, плавно катились ручьи, заточённые в желоба. В воздухе плыла дымка, видимая даже простому глазу – тот самый дурман, что лишает кимортов сил. Всюду росли пальмы, цвели золотистые и пурпурные цветы – пышные гроздья на тонких чёрных прутьях с листьями-иголками, а постройки увивал вьюн, какой часто встречался в Шимре.
В самом конце же улицы, упиравшейся не то в скромный дворец, не то в чересчур роскошный особняк, росла большая, раскидистая эрисея, по меньшей мере столетняя – и сплошь усыпанная белыми бутонами, готовыми вот-вот распуститься.
И вот там, под эрисеей, Алар ощутил наконец присутствие живого человека.
– Не киморт. Мужчина средних лет, пьяный, – шепнул он, осторожно касаясь чужака морт. – И вокруг никого… Трезвых никого, – поправился он, ощутив чуть дальше, в доме-дворце, ещё одного пьянчужку, спящего уже. – На нём много золота – это не простой стражник.
– Мне его пленить? – спросила Тайра тихо, доставая из-за пояса нож.
– Я сам.
Мужчина оказался купцом средней руки из Ашраба, дальним родственником некоего важного человека из конклава, прибывшим в оазис дюжину дней назад. Не в первый раз: сюда он приезжал каждые три-четыре месяца, доставлял товар, забирал товар, а затем отправлялся дальше. Нынче вечером ему вздумалось выпить перед дальней дорогой. Купец изрядно набрался, поленился искать уборную – и, аккурат когда он справлял под эрисеей нужду, его спеленали, как младенца, не позволив даже штаны натянуть.
До смерти перепуганный, он бы даже мать родную продать согласился, не то что ответить на вопрос-другой.
Оазис, по его словам, делился на две части: «мастерскую лекаря» и «загон для скота». В мастерской изготавливали дурман, который здесь был повсюду – в воде, что текла по желобам, в дыме, поднимавшемся над жаровнями… А всё для того, чтоб «скот» не мог сбежать.
– И сколько же у вас здесь сейчас «скота»? – тихо спросил Алар, уже догадываясь, что скажет купец.
– Тринадцать голов! – просипел тот, бешено вращая глазами. Голоса он почти был лишён, да и двигаться не мог – морт держала крепко его сухое, жилистое тело. – Двух я должен в Ашраб отвезти, на замену бежавшим… помилуйте, господин, пощадите…
– Молчать, – приказал Алар. С каждой секундой омерзение его росло, и всё сложней было удержаться и не сдавить посильней чужую тощую шею с кадыком, ходящим туда-сюда. – Говорить можно, только когда я спрашиваю. «Скот» – это?..
– Четверо мужчин и девять женщин разного возраста, о господин, и двух я должен…
– Обычных людей?
– Ки… кимортов.
Алару пришлось глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть, прежде чем продолжить расспрашивать.
О том, сколько охраны в оазисе – «дюжина воинов с морт-мечами, господин»; о том, для чего кимортов держат здесь – «временно, временно содержат, господин; а иных для утехи, а иных затем, чтоб лекари свои снадобья испытывали»; о количестве мастеров, изготавливающих дурман, о том, многие ли торговцы участвовали в переправке «скота» от города к городу, от хозяина к хозяину… На какие-то вопросы купец отвечать не желал, а на другие – не мог, но, так или иначе, вскоре Алар узнал уже всё, что было нужно.
А когда закончил – остановил купцу сердце.
– Рейна, тебе на такое смотреть, наверное, не стоит… – с запозданием спохватился он. Обернулся, оценил её взгляд, внимательный, лихорадочно-спокойный – и усмехнулся. – Хотя, может, именно тебе и нужно.
А вот Тайра в смятении отвернулась, кусая губы.
– Думала, ты его пощадишь.
– Его-то? Незачем, – нахмурился Алар. Спутник в мече пока молчал, но время, отпущенное на сражение, неумолимо уменьшалось с каждым мгновением промедления. – Сперва, пожалуй, избавимся от стражи, а затем можно и в мастерскую наведаться… Ах, да, второй купец, любитель поразвлечься со свежим «товаром».
Волна морт вкатилась в галерею, где, завалившись набок, храпел другой пьянчужка.
Послышался хруст ломающихся позвонков, отчётливо ясный в ночной тишине.
Дышать Алару стало чуть полегче.
Кто бы ни обустраивал оазис, кимортов он знал хорошо – и понимал, как можно от них защититься. Яд был здесь везде, и в воздухе, и в воде, и даже сам песок, кажется, пропитался отравой… Несведущего всё это могло застать врасплох.
«Да и нас-то почти застало, – пронеслось в голове. – Если б не перстень Тайры…»
О том, что тогда бы произошло, размышлять не хотелось.
…Но если бы киморт оставался настороже и отрава бы его не затронула, то защитники оазиса ничего бы не смогли поделать.
Как сейчас.
У наёмников, охранявших это место, не было общей казармы, как, к примеру, у городской стражи. Они жили в приземистых глинобитных домах, расположенных у внешней стены, по одному или по двое. Кормили наёмников на общей кухне; имелась и площадка для тренировки – за дворцом, напротив мастерской для лекарей. Торговцев, посредников и поставщиков ингредиентов для изготовления дурмана размещали в одном из пяти гостевых особняков в зависимости от ранга. В редких случаях их допускали во дворец, возведённый в точности посередине оазиса – но либо в пиршественную залу, либо в подземелья, где держали «скот».
Сам же дворец принадлежал хозяевам, но их купец не сумел назвать – или не посмел.
– Дюжина воинов, – пробормотал Алар, вслушиваясь в отклик морт, проникшей в каждый закуток в пределах внешней стены. – Два охранника у одного купца и три у другого… А это кто? Наверное, слуги или личные рабы… Старик – верно, мастер. И два подмастерья… Итого двадцать три человека.
Церемониться с наёмниками, вспомнив рассказ купца, он не стал – казнил их тихо и бескровно. Так же поступил и с охранниками; рабов крепко усыпил, рассудив,
