Игра Бродяг - Литтмегалина

— Они просто веселятся, — вторил ее мыслям Вогт. Он наклонился и осторожно разжал ее пальцы. — Мы только глянем одним глазком.

— Не надо, — возразила Наёмница, впрочем, уже менее уверенно. Стоило ей раз уловить звуки свирели, как она не переставала их слышать — мягкие и умиротворяющие, они перышками поглаживали уши. — Мы не знаем, кто эти люди. Они могут быть очень плохими. То есть они почти наверняка очень плохие.

Вогт уже шлепал своими сандалиями прочь. Кратко прокомментировав его решение («…»), Наёмница набросила на себя плащ, нацепила на пояс припрятанный кинжал и устремилась следом. Что ж, она хотя бы вооружена. Вогт может сколько угодно бубнить о запрете оружия, но в домишке разбойников кинжал ей очень помог. И при этом она не пролила ни капли крови, то есть правила Игры не нарушила.

Огонек меж деревьев становился все ближе и ярче. Голоса затихли, свирель звала еще несколько минут, а потом и она умолкла, однако неутихающее любопытство влекло бродяг дальше. Когда они приблизились к освещенной поляне, Наёмница схватила Вогта за руку. Они остановились, прячась за широким старым деревом. В центре поляны горел яркий костер, высоко вздымаясь к черному небу. Людей, рассевшихся вокруг костра, было пятеро: трое мужчин, ребенок (съежившийся мальчик лет одиннадцати, уткнувшийся в колени) и девушка, очень молоденькая на вид. У нее были длинные волосы цвета воронова крыла — блики от пламени костра мерцали в них, как факелы в ночи. Ни у кого из пятерых Наёмница не заприметила свирели.

«Почему они больше не играют?» — прошептал Вогт в ухо Наёмнице. Она отмахнулась от него, но сама думала о том же. Ноющая потребность снова услышать чарующие звуки ощущалась как голод.

— Какая тихая ночь, — сказала девушка. — В такой тиши можно расслышать, как звери дышат.

В ответ ей раздался смех. «Все, уходим, живо!» — пятясь, Наёмница потянула Вогта за собой.

В этот момент один из мужчин — горбоносый, с седыми кудрявыми волосами, лет пятидесяти на вид — выхватил из-за ворота свирель и приложил ее к губам. «Мы должны уходить», — напомнила себе Наёмница и замерла, жадно прислушиваясь. В грустной мелодии растворились все ее мысли. То же очарование и бездумность разлились в серых выпуклых глазах Вогта.

Человек отнял свирель от губ и властно приказал:

— Выходите сюда, оба. Мы вас сразу заметили.

Воровато переглянувшись, Вогт и Наёмница шагнули на поляну. Чуть позже Наёмницу посетила запоздалая мысль, что вообще-то ничто не препятствовало их бегству и необязательно было идти к тем, к кому совсем не хочется, только потому, что те, видите ли, приказали. Замечательная мысль, но чего бы ей не явиться вовремя? Однако непосредственно в тот момент Наёмница была слишком растеряна и подчинилась.

Только мальчик не поднял патлатой головы, тогда как четверо остальных, не скрываясь, насмешливо уставились на Вогта и Наёмницу. Наёмница ответила настороженным взглядом, а Вогт — наивным, усугубив его широкой дружелюбной улыбкой.

— Забавная парочка, — усмехнувшись, заметила черноволосая девушка. — День и ночь, но друг без друга едва ли существуют.

Все рассмеялись. Наёмница стиснула кулаки.

— Не стоит злиться, — произнес седой, уловив ее движение. — Садитесь к нашему костру. Мы вам не враги.

Вогтоус сразу плюхнулся на свой мягкий, пухлый зад — поближе к огню, как будто тепла летней ночи ему было недостаточно. Наёмница села позади него, держа спину напряженно выпрямленной. Возле костра она заприметила пищу, разложенную на чистой тряпице, и подумала, сглотнув обильно выступившую слюну: «Сволочи! Жрут мясной пирог!» После ягод на завтрак и отсутствующего обеда мясной пирог представлялся ей пределом счастья.

— Я — Вогт, — ткнув себя пальцем в грудь, сообщил Вогтоус, бросив на пирог вожделеющий взгляд. — А она — Наёмница. Мы бродяги, — он обращался ко всем и все же главным образом к седому горбоносому человеку с яркими проницательными глазами, который, как сразу чувствовалось, был в этой компании главным.

— Филин, — представился горбоносый.

— Почему Филин? — осведомился непосредственный Вогт.

— Не знаю. Может потому, что тоже охочусь по ночам.

Вогт простодушно улыбнулся. «Надо было бежать», — тоскливо подумала Наёмница.

— Чернобурка, — показал Филин на девушку. — Медведь, Ужик и Цыпленок.

Мальчик наконец-то поднял голову, явив немолодое, грубое лицо с вывернутыми губами и складчатыми веками; глаза его тлели, как гнилушки. В первую секунду Наёмница так испугалась, что едва не подскочила, и лишь затем сообразила: он не ребенок, он — карлик! Ей доводилось слышать, что такие люди существуют, но прежде она их не встречала.

— Цыпленок, как всегда, хмур, — усмехнулся седой. — Он все еще не простил свою мать за то, что она не родила его высоким красавцем. Кроме того, она выбросила его в выгребную яму, а это тоже довольно обидно.

Цыпленок проворчал что-то. Его голос звучал глухо, как будто он сидел в бочке. Наёмница беспокойно заерзала. Не оглядываясь, Вогт потянулся к ней и успокаивающе погладил по коленке.

— Возьмите пирога, — рокочущим низким голосом предложил Медведь. Он был кареглазым, простоватым на вид, с рябым лицом, но даже сейчас, когда он сидел на земле, сгорбившись, было заметно, какой он высокий и какие широкие у него плечи.

Наёмницу и Вогта не требовалось долго упрашивать.

— Извините, — сказал Вогт, отломив от куска корочку. — Остальное мне не съесть. Я не ем мясо.

— Дай мне, — потребовала Наёмница. — А я отдам тебе мою корку.

Вогт набил щеки, словно хомяк. Наёмница глотала не жуя, как голодная собака. Люди со звериными именами наблюдали.

— Кто вы такие? — спросил Вогт с набитым ртом. — Пожалуйста, расскажите. Нам очень интересно.

— Мы тоже бродяги — в некотором роде, — ответил Филин. — Ходим из страны в страну, из города в город, из деревни в деревню. И везде ищем заработок.

— Вы — странствующие актеры? — предположил Вогт.

— Что-то вроде, — кивнул Филин.

— И вы совсем-совсем, никогда-никогда не участвуете в этом бессмысленном лишении людей жизни, что мы наблюдаем повсюду? — произнес Вогт так буднично, как будто этот вопрос был более чем естественен.

— Посмотри на нас, — рассмеялся Филин. — Чернобурка только и думает, что о пении. Медведь завязывает узлами железные прутья, но не способен придавить и кузнечика. Ужик осторожен и труслив — или умен, тут как посмотреть. Он гибок — во всех смыслах. И, пока грубые мужланы умирают в неразумных боях, он свивается в кольца, как змей. Многие готовы щедро заплатить за то, чтобы посмотреть, как он это делает. Ну и кто остается? Малыш Цыпленок да я. Но я мирный человек. Мне нравится путешествовать и