Нф-100: Великое переселение - Дмитрий Романов

- Постой-постой... Ничего не понимаю. Вокруг нас горы, сверху луна, небо, звёзды вон. И какие же это глубины? Что-то тут явно не сходится.

- Так может говорить человек, чей мир ограничен. Ты думаешь, что единственно возможный мир, в котором ты обитаешь подобен шару? - спросил Церез.

- Неужели ты ждёшь, чтобы я начал объяснять теорию квазипространств? Потому что и мнения о шарах устарели так же безнадёжно, как о черепахах, китах и божественных ожерельях.

- Возможно и так. А есть ведь ещё ствол и ветви дерева. Или ваш мир уже лишён деревьев?

- Да, признаться, теперь это редкость.

- Вот от чего вы не воспринимаете этот угол зрения, - заключил Церез, - а ведь он более, нежели остальные подходит под описание.

- Как это? Снова иносказания? Иногда кажется, что за ними стоит цель скоротать время...

- И так верно. Иносказания нужны чтобы время сэкономить. Слова разрушают мир, делают разрозненным его общность. Потому меньшими словами достигается большая истина. Вот древо. Оно имеет корень, ствол и ветви. Мы с тобой в данный момент шагаем по одной из ветвей, по одному даже ярусу ветвей. До того ты был на верхнем ярусе... или, если тебе так проще -- на нижнем. Это не важно, потому что каждый ярус имеет и свои небеса, и свои тёмные изрытые норами подземелья с кристаллами, и горы. Ствол возносит соки, питая древо от корней. И наоборот -- питает корни от листвы. Это и есть дыхание древа. Там, на захоронениях близ Лингу-лам, где ты отбивался от неупокоенных существ, ты вошёл в такт этого дыхания. И перенёсся вместе с ним на иной ярус ветвей. Но поскольку твоя сущность и сущность переносимой дыханием субстанции разнятся, то ты не достиг "листьев", а очутился у моей хижины.

- Вот какое совпадение...

- Всё может быть, Димитри. Всё может быть. Кому-то было нужно, чтобы так оно всё произошло.

И дальше они шли молча. Димитри осмысливал сказанное, представлял себе древо мира, ворошил в памяти легенды и мифы народов древности, чьё обитание приписывали Земной юдоли. Теперь он задавался вопросом: действительно ли в его мире жили все те, кто строил пирамиды, древние храмы, кто составлял календари и пророчества, кто описывал божественные пантеоны и даже общался с богами? Вспомнился Боро Кад Ум, что остался в пещерах... оказывается "другого яруса". Что бы он сказал теперь? Что бы чувствовал здесь? Совершенно пустыми теперь казались Димитри все эти исследования телепатической связи. Не закапались ли люди в мелочах, в горстке пепла и дешёвых блестках, вместо того, чтобы впустить в себя великую интуитивную волну? Почему нужно всё разложить, упорядочить и редуцировать до гаек и болтов?

Казалось, ещё немного и он впадёт в отчаяние, всё потеряет смысл. Но спасением пришло отвлечение. Навстречу им прошли трое солдат -- переносили большой чан от одного бивуака к другому. Солдаты почти не обратили внимание на двоих завёрнутых в плащи путников. Церез бросил тихое приветствие и в ответ донеслось что-то такое же невнятное. И Димитри вдруг подумал о том, насколько же огромной была эта армия. Она занимала долину, перейти которую в поперечнике занимало никак не меньше полутора часов. И повсюду чернели палатки, шатры, лежаки. От одного костра до другого не было и пяти шагов. Димитри с Церезом шли по еле видной тропке вдоль ручья. И если бы не ручей с естественным земляным валом по крутому берегу, они бы заблудились в этом поле тел и очагов. Но тем более не по себе становилось от мысли, насколько же, в таком случае, огромной должно быть войско врага! Войско ли? Представление о воинах в привычном понимании рассеивалось здесь. Щупальца, корни, массивы и образования полуживой материи -- вот что было войском. Димитри хорошо запомнил первую встречу с Хорон-за. Там, среди синих шатров низкорослых тра. Когда трудность заключалась не в распознавании противника и его слабых мест, а в сопоставлении видимостей разных людей. Как можно было победить, если один видит одно, а другой -- другое? Правильно тут говорят, решил Димитри, что для каждого, кто смотрит на этот мир, он -- разный.

После таких размышлений ему стало непонятно -- для чего же тогда вся эта многотысячная толпа собралась здесь? Бутафория? Бравада? И как скоро эти маневры обнаружат за собой пустой кураж, не приводящий ни к чему, кроме погибели? А ещё более мрачные мысли посещали его о том, что в том и заключалась эволюция, обновление крови и естественный отбор. Впрочем, в последний он никогда не верил... Теперь же -- и подавно, когда речь ведётся о неких управляющих иерархиях. Эти иерархии не казались ему полномочными бригадами князей мира сего, конкретных пассионариев, движущих мировой прогресс. Они представлялись вневидовыми, внеличностными силами, разумом закона, живущего в себе самом и потому неподдающегося человеческому разумению.

Вскоре они миновали основную территорию лагеря, и вокруг изредка попадались разрозненные свалы угольков, вокруг которых храпели стражники, отсыпающие своё перед караулом. Подальше от чужих ушей Димитри решился заговорить о своих мыслях.

- Огромная армия, - заметил он.

- Поистине славны воины Ваджара, - чеканно ответил Церез.

- Они выступают завтра?

- Вероятно. Император и свита его князей должны вернуться из страны Восточных Лесов на рассвете. И всё готово к выступлению.

- Но неужели с Хор... с этой, как вы говорите, Белой Чумой может справиться армия людей? Они ведь вооружены для схватки с такими же существами из мяса и костей, с двумя руками и ногами, с подобным оружием...

Церез какое-то время шёл молча, взвешивая слова, так метко произнесённые астрогатором.

- Знаешь, пришелец, - ответил он, подумав, - ни ты, ни я не можем узреть, что творится у великого Ру-Гьяла в мыслях. Но Четырёхликий Ваджар расширил свои владения чуть ли не в два раза при его правлении. Он очень мудр. Он знает свой народ и настроения, царящие в его сердцах. Так что не нам с тобой его судить.

- Ну да, - заключил Димитри, - как говорят у нас: не лезь со своим уставом в чужой монастырь.

- У нас говорят так же, пришелец. И потом, они сражаются не с копьём и кулаком - они меряются силой духа.

Чернота обступила их, но то был не саван ночи. Вокруг высились стены каньона, и узкой лентой мерцали наверху меж ними звёзды. А чуть дальше за утёсами проглядывался зеленеющий бок второго спутника. Лу-лу, пронзённая стрелой величайшего гейзера.

Выло по ущельям. Из-под ночной пелены подмигивали слюдяными боками камни. Как оно и бывает, эти доли пути вырывали последние жилы, хрипли последними вдохами вдоль базальтовых стен. Ведь место, к коему они приближались, лучило сильнейшую энергию. Но энергию такого качества, степень которого не каждый рассудок смог бы себе представить. Как невидимы и от того неожиданны микроволны, так же как и инфразвук или фрактальный стих -- последнее веяние титанианского стиля.