Забавы Пилата - Юрий Шубин

Егорова, проживавшая напротив Баркаса, внезапно получила от собеса путевку в подмосковный санаторий и, по настоятельной просьбе общественницы Шурки Гордеевой, пустила молодого квартиранта – родственника или студента, внешность которого, однако, при встрече не внушила доверия. Впрочем, воровать в квартире бывшей работницы киностудии «Мосфильм» было нечего, а путевку на отдых с полным пансионом дают теперь не каждый день. Вернее, не дают вовсе. Пусть парень месяц поживет, а в санатории хоть поесть бесплатно можно. Егорова уехала, а в ее квартире поселились двое (вместо одного!) молодых парней. В данный момент один из них, оперуполномоченный местного отделения милиции старший сержант Касимов, отсутствовал, отлучившись за очередной порцией пива.

Оперативников заселили к пенсионерке по просьбе ФСБ для негласного круглосуточного наблюдения за квартирой Баркаса. Большого смысла в засаде Каледин не видел, но для очистки совести ее следовало устроить. Ввиду ординарности мероприятия полковник не стал привлекать к нему своих контрразведчиков, перепоручив все милиции. Разумеется, что приказ начальнику отделения исходил не от ФСБ, а из уголовного розыска с Петровки.

Молодые сотрудники Касимов и Попов также не видели в задании ничего важного (ну, кто придет к почившему в бозе уголовнику?) и отнеслись к нему как к свалившейся с неба паре недель расслабухи от тяжелой неблагодарной работы да вечных придирок зама по розыску майора Скобцова, готового за сотню баксов в месяц чуть ли не ночевать на работе. Касимов с Поповым были не из таких и с энтузиазмом брались лишь за то, что могло принести им реальную финансовую выгоду. Замордованные бытом и службой, менты и на работе не считали зазорным снять напряжение и усталость несколькими бутылками пива или водкой. За это их и ругал Скобцов и даже грозился выгнать…

«Странно, – подумал Попов. – Напарник недавно ушел и вряд ли успел добежать до ларька и обратно. Может, деньги забыл?»

Младший лейтенант осторожно прокрался в прихожую и припал к дверному глазку. Изображение было мутным и искаженным. Лестничная клетка будто отражалась в елочном шарике. Присмотревшись, Попов увидел спину незнакомого парня с короткой стрижкой, стоявшего перед наблюдаемой дверью.

В затуманенном пивом мозгу опера заметался извечный вопрос русской интеллигенции: что делать? Он осторожно прошлепал в комнату и, схватив рацию, вызвал напарника.

– Ты где носишься? – стараясь говорить тише, выпалил в микрофон младший лейтенант.

Касимов к этому времени уже подал в окошко деньги и обменял их на пакет с «ужином». Шипение рации заставило его отвлечься.

– Я «на точке», – с некоторой задержкой радостно ответил он. – Взял по паре «Клинского».

– Давай бегом назад! – шепотом велел Попов. – К нам «клиент» пришел!

– О, черт… – Забыв взять сдачу, Касимов побежал к напарнику.

Ответственный – майор Скобцов – находился в дежурной части отделения милиции и слышал диалог отправленных в засаду оперов.

– Вот идиоты! – расстроенно произнес зам по розыску, в чьем подчинении находились Попов и Касимов. – Опять жрут! Хоть ссы им в глаза!

– Таких не исправить… – понимающе кивнул дежурный. – Только и других к нам не заманишь. Скоро от органов одна дырка останется.

– Вызови их, спроси: кто пришел? – велел Скобцов. Капитан несколько раз позвал оперов по рации. Динамик отозвался пугающей тишиной.

– Не слышат, – догадался тот. – Наверное, далеко.

– Надо проведать, – без особого энтузиазма произнес майор. Если пьяные – придется ругаться, нервы себе трепать, а те будут думать, что к ним придираются. Надоело все…

В дежурке затарахтел телефон.

– Вас! Из главка, – полушепотом сообщил дежурный, протягивая майору трубку. По его вытянувшейся физиономии и поднятым к потолку глазам Скобцов догадался, что звонок исходил от большого начальства.

–Да… понял… предупредим…

Майор отвечал односложно и четко. Похоже, вопрос серьезный.

– Как чувствовал, что ехать придется, – сказал он дежурному. – Слышь, Михалыч! Надо Попова предупредить. К ним в сети парень идет. Велено не задерживать и не показываться. Он – чужой клиент. Если «эти» выйдут на тебя – передай.

Дежурный понимающе кивнул…

Сухарик переминался с ноги на ногу перед запертой дверью и, не дождавшись ответа, повторно вдавил пуговку звонка. В двух прихожих тревожно зазвонило. Парень непроизвольно обернулся: то ли почувствовав чужой взгляд, то ли услышав «лишний» звонок. Почудилось, что ли?

Хлопнула дверь парадного. На лестнице послышались шаги.

– Вы к кому? – спросила женщина с батоном хлеба в руке. – Квартиру смотреть?

– Мне Лодочникова Лидия нужна, – ответил Сухарик.

– Так ее ж недавно убили! – сообщила женщина. – А муж в тюрьме помер. Теперь тут никто не живет. А я думала, что квартиру смотреть.

Женщина заспешила домой. Ее шаркающие шаги удалились и постепенно стихли.

В этот момент Попов понял, что ждать больше нельзя. Спрятав за спину руку с оружием, он решительно распахнул дверь.

Сухарик оглянулся. Глаза опера вонзились в парня, как острые заточки. В хмельной голове мгновенно пронесся видеоряд фотографий разыскиваемых преступников и… На одной из них Попова заклинило.

«Лункин! – как искра, пронеслось в мозгу мента. – Точно Лункин. Особо опасный… Который на прошлой неделе инкассаторский броневик ограбил! Троих охранников положил! Опасный, сука. Небось с оружием…»

Рука сильнее сжала пистолет. В голове зрел молниеносный «блицкриг».

«Надо брать!» – решил Попов, которому сейчас, пожалуй, и море было по колено.

Серьезная ошибка в определении цели вылилась в неправильные действия. Но это было только началом целой серии ошибок и случайностей, нанизавшихся одна на другую, как шашлык на шампур, и приведших в конце концов к печальным последствиям.

– Кого потерял, брат? – недружелюбно бросил младший лейтенант, совершив ошибку: он затеял разговор, но забыл представиться. Он чувствовал себя представителем власти, но никак этого не обозначил.

– Лодочниковых, – по инерции ответил Сухарик, но, уловив запах перегара и недобрый тон, машинально добавил: – А тебе-то что?

Это была естественная психологическая реакция «отзеркаливания».

Сухарик не был настроен на разговоры с подвыпившими неизвестными мужиками, тем более что на улице его дожидалась Ольга. Он повернулся и направился к лестнице…

Но Попов взял инициативу в свои руки. Милиционер добавил голосу официальности и властно приказал:

– Стой и не двигайся! Предъяви документы! Первая фраза плохо увязалась со второй, сведя ее официальность на нет.

Сухарик оторопел. Он не считал себя крутым, но откровенная наглость и беспардонная грубость вызвали у него прилив ответной злости.

– Чего тебе надо, мужик? – переспросил Сухарик.

И тут милиционер совершил вторую ошибку – он выхватил оружие, хотя обстановка этого не требовала. Мент хотел парня «попугать», но пистолет не пугало, он предназначен для стрельбы.

– Убери пушку, братан! Чего на людей кидаешься! – попятился Сухарик, не распознав в крепком парне в джинсах представителя власти. – Пойди проспись!

Теперь счет совершенным ошибкам открыл и Сухарик: ему не следовало идти на конфликт и злить человека с пистолетом. Но рассуждать хорошо лишь задним числом. В тот момент у парня не было времени думать.

Попов пошел через море вброд. Пистолет переместился в левую руку.

– Ах ты, сука! Руки за голову! – рявкнул опер и, подскочив к «Лункину», ударил его в солнечное сплетение.

У Сухарика в зобу дыхание сперло. Глаза полезли из орбит. Попов схватил его за руку и начал сноровисто заламывать назад…

Но оперу мешал пистолет.

Нельзя доставать оружие, чтобы пугать. Ведь не все поверят, что оно настоящее, а не зажигалка или «газовик». Оружие предназначено для применения, и, если уж пистолет оказался в руке, нужно стрелять, не раздумывая, иначе проиграешь. В подъезде жилого дома Попов стрелять не собирался, но табельный «Макаров» сковывал движения, мешая завязавшейся борьбе. Обратно в кобуру его не убрать, на пол не положить. И это тоже было ошибкой.

Сухарик поступил в соответствии с вытекавшей из ситуации логикой. Перехватив вооруженную руку, он ударил Попова коленом в пах, доставив ему несколько мучительных секунд. Пару ударов он нанес менту в живот, но не смог его пробить: то ли мышцы стальные помешали, то ли бронежилет скрытого ношения под одеждой имелся.

Попов извернулся, плавно перейдя к пьяной махаловке. Вопреки закону его кулаки начали целиться в лицо подозреваемого. Почувствовав тупой удар по голове, Сухарик разжал пальцы и отлетел к стене. Голова гулко соприкоснулась с бетоном. В глазах моргнуло, но не погасло.

– Руки вверх, сука! Стреляю! – в последний раз предупредил Попов и, освободившись, передернул затвор. Он подскочил к Калякину и мастерски ударил его ногой. Сухарик охнул и влетел в чужую дверь. Драка переместилась с площадки на лестницу.