Сталинский дом. Мемуары - Дзидра Эдуардовна Тубельская

Через вас, моя черешня,

Ссорюсь я с приятелем.

До чего же климат здешний

На любовь влиятельный.

Про меня все люди скажут

Сердцем мил и не спесив.

Или я в масштабах ваших

Недостаточно красив?

А вот сугубо лирическая песня Ушакова:

Я люблю тебя так,

Что не сможешь никак

Ты меня, ты меня, ты меня разлюбить.

До свиданья скажу,

Возвращусь и хожу,

До рассвета хожу

Мимо милых окошек твоих.

Что касается драматурга Дьяконова, то его постигла вовсе не комедийная судьба с хэппи эндом. Он спился, не выдержав обрушившейся на него славы, и так и остался в истории советской драматургии автором одной пьесы. Таким образом, он уподобился Руже де Лилю: автор «Марсельезы» тоже ничего больше не создал и плохо кончил.

Из пьес на «международную тему» часто показывали «Седую девушку» — что-то про китаянку (дались им эти китайцы) и американских злодеев-империалистов, и «Поезд можно остановить» — про борьбу за мир. К сожалению, не помню, ни кто их написал, ни содержания.

Для детей предлагалась пьеса С. В. Михалкова про советских пионеров, угнанных фашистами в Германию и после победы оказавшихся в американской зоне оккупации. Они очень хотят домой в СССР, но американские злодеи поджигатели войны, их не пускают и чинят всяческие препятствия. Пьеса так и называлась — «Я хочу домой». Ее очень часто передавали по радио.

Радио еще оставалось главнее телевиденья.

Утром вся страна делала гимнастику. «Поставьте ноги на ширину плеч!» — приказывал диктор, и миллионы советских граждан делали одинаковые движения. Заканчивалась утренняя гимнастика призывом: «А теперь переходите к водным процедурам!» Что, интересно, имелось в виду? Умывание под холодной струей умывальника с черными пятнами от отбитой эмали в коммунальной квартире?

Пионерам полагалось слушать бодрую «Пионерскую зорьку», а юным натуралистам — передачу про животных «Лесная газета» (название заимствовано из знаменитой книги Виталия Бианки). Ее я ожидала с нетерпением. Еще мне очень нравилась передача «Клуб знаменитых капитанов», сделанная по пьесе Клементия Минца. Действие происходило в библиотеке. Герои знаменитых книг, уже прочитанных мною, Гулливер, Робинзон Крузо, Пятнадцатилетний капитан сходили со страниц под таинственный бой часов и тихо пели как-то так: «В полночь сходим со страниц… Встречи час назначенный сумерками скрыт. Все мы капитаны, каждый знаменит…» Увы, не помню. Затем все эти персонажи кому-нибудь помогали, вмешиваясь в современную жизнь. Подозреваю, что китайцам или неграм.

Я вообще очень много узнала благодаря радио. Очень важной идеологически почитаемой фигурой был Мичурин. Что-то он там все время прививал. Какие-то привои-подвои. Бере зимняя. Что это за фрукт? Радио беспрестанно рассказывало и про некий одуванчик, росший в Средней Азии. Назывался он «кок-сагыз». В пику американским империалистам и плантаторам-угнетателям из него порывались извлекать собственный советский каучук. Затея эта провалилась, и бедный кок-сагыз канул в небытие, как и лесозащитные полосы. Их директивно сажали в степях против суховеев. Пропагандировался по радио и квадратно-гнездовой способ посадки картофеля — как главный способ поднять урожайность. Этой самой урожайности вредил колорадский жук, разумеется, подпущенный американскими империалистами. Занималось радио и медициной: рыбьим жиром и гематогеном, бешенством и глистами.

Кино

Первый фильм в своей жизни — «Без вины виноватые» — я посмотрела в доме отдыха «Красная Пахра». Сцена на кладбище так мне понравилась, что я тянула маму в кинозал смотреть это сочинение Островского еще и еще — благо, что его «крутили» чуть ли не каждый вечер. Это никого не удивляло и не возмущало — тогда было принято смотреть один и тот же фильм по многу раз.

В перипетии сюжета я не вдавалась, меня не интересовал ни красавец Дружников — Незнамов, ни великолепный Грибов — Шмага. Скорей, скорей! Но вот из затемнения возникали наконец покосившиеся кресты, заброшенные могилы, и Кручинина (ее играла Тарасова) в узком платье с треном и в шляпе с вуалью ищет, где похоронен ее сын. И тут из-за крестов под зловещее карканье ворон вылезает ужасная старуха в лохмотьях и сообщает, что сын Кручининой жив… Фильм был черно-белым, что как нельзя лучше создавало зловещую атмосферу. Белый ангел с отбитым крылом на забытой могиле, белое лицо Кручининой сквозь квадратики черной вуали, черные кресты, фотографическая четкость морщин на физиономии старой ведьмы, черные летящие тучи…

Но самыми главными фильмами того времени были те, что начинались с титров: «Этот фильм взят в качестве трофея в ходе военных операций советских войск…» Все остальные надписи, обычно предваряющие фильм, в трофейных отсутствовали — они были анонимны, — но, тем не менее, неизвестно откуда люди знали актеров, игравших в них, и выстаивали длинные очереди в кассу на Грету Гарбо, Вивьен Ли, Роберта Тейлора, Эррола Флинна.

Неужели в нацистской Германии показывали фильмы врагов — американцев и англичан? В самом деле, откуда они взялись? Может быть, их показывали на виллах (чуть не написала «дачах») высокопоставленных руководителей Третьего рейха. Ну и что особенного? У нас же именно «на дачах» и смотрели всякие заграничные фильмы, которые простым смертным смотреть запрещалось. Так что скорее всего нашли коробки с пленкой в будке киномеханика в Рейхстаге или в каком-нибудь замке.

Меня на эти фильмы брала собой мама, обычно на дневной сеанс. Маленький дощатый кинотеатр в Дубултах был почти пуст, не считая нескольких мальчишек, сидевших на самых дешевых местах в первом ряду, у самого экрана. Часто фильм шел под шум дождя, барабанившего по крыше, или под шум волн — море было совсем близко.

Дубляжа в то время то ли не существовало, то ли на этих фильмах экономили — и это их собственно спасло. Благодаря тоненькой ленточке субтитров сохранялись голоса актеров, все оттенки игры. Ничто постороннее не вторгалось в их тайну, в их нежный прозрачный универсум.

Ах, какой снег падал в черно-белых трофейных фильмах — медленный, снежинка к снежинке, в конусе света старинных фонарей. Он мерцал на капюшоне плаща, а когда героиня капюшон откидывала — на ее локонах, неподвластным никаким бурям и метелям. Ее лицо крупным планом в профиль и профиль героя. Влажно блестящие губы, шепчущие что-то непонятное, и я читаю на медленно ползущих титрах: «Я люблю вас…»

Кованая решетка дворцовых ворот, кареты, бал,