Современный чародей физической лаборатории - Вильям Сибрук

Вуд тщательно осмотрел его. Взрыв произошел внутри ствола, примерно в трех дюймах от казенной части, и никак нельзя было понять, как такое серьезное разрушение могло иметь причиной нормальный патрон. Исследовав в лупу внутреннюю поверхность того, что осталось от ствола, он положил ружье и сказал:

"Вы подошли к делу с неправильной стороны. Взрыв произошел оттого, что кто-то по ошибке засунул патрон шестнадцатого калибра в ружье двенадцатого калибра. Он проскользнул по стволу и остановился, упершись шляпкой в сужение патронника к стволу. Затем в ствол был заложен патрон двенадцатого калибра, и произведен выстрел. Одновременный взрыв двух зарядов разорвал ствол. Вуд указал, что желтые пятна латуни были видны в нескольких местах внутренней поверхности ствола, и ему удалось потом отделить два тоненьких листка листовой латуни, которые припаяло к стволу силой взрыва. Эти листочки имели в точности толщину листовой латуни, из которой изготовляется головка гильзы шестнадцатого калибра.

Юристы были в замешательстве. Владелец ружья утверждал, что это невозможно. У него в кармане не было гильз шестнадцатого. калибра и вообще он не имел такого ружья. Он говорил, что выстрелил за несколько минут до разрыва, затем сразу же заложил новый патрон двенадцатого калибра и закрыл казенник.

Вуд сказал: "Ничем не могу помочь вам. Патрон шестнадцатого калибра все-таки как-то попал туда. Может быть, кто-нибудь из вашего охотничьего клуба подобрал патрон, лежавший на полу и положил его в карман вашей куртки, которая висела поблизости. Вы заложили его сразу после выстрела, а через несколько минут, не имея уверенности, зарядили ружье, открыли его, и, увидев, что оно не заряжено (тем временем первый патрон провалился глубже), вы заложили новый двенадцатого калибра".

Владелец с жаром утверждал, что это невозможно, что эта теория слишком фантастична. Он в точности помнил, как все произошло, и после долгих споров все трое удалились. Вуд заметил, что маленькие листочки латуни все еще лежат на его столе. Он аккуратно положил их в коробочку и спрятал в стол, на случай, если они потребуются впоследствии.

Однако юристы все еще хотели, чтобы он дал свое заключение относительно других фактов, связанных с взрывом, и указывали, что можно будет задавать ему только такие вопросы, на которые можно ответить, не упоминая о пятнах и осколках латуни в стволе. Но Вуд отказался выступать таким образом. "Другая сторона может найти эксперта, который заметит пятна, и они спросят меня на перекрестном допросе, заметил ли я их, и мне придется либо совершить клятвопреступление и сказать "нет" или ответить правду, и тогда встать перед вопросом: а почему вы не заявили об этом суду?"

Они все же решили начать процесс без Вуда, и суд был назначен на определенный день в Нью-Йорке. Через несколько недель дело прекратили.

Другой странный случай, когда он опроверг мнение обычных экспертов, произошел в 1938 году в Балтиморе. С помощью набора миниатюрных детских "кегель", он выбил почву из-под процесса, затевавшегося против Пенсильванской железной дороги двадцатью домовладельцами. Последние утверждали, что вибрации, вызываемые проходящими поездами, разрушают их стены, потолки и штукатурку.

Их дома стояли вдоль улицы в Южной Балтиморе, по которой проходил железнодорожный путь, где ежедневно проходило несколько поездов. По улице проезжали также тяжелые грузовики, но процесс устраивали против железной дороги. Притязания домовладельцев были явно фантастические, и железнодорожная компания знала, что они неправильны, но не имела возможности опровергнуть их перед судом. Содержатель бара утверждал, что у него из шкафов валятся бутылки, когда мимо идет товарный поезд; одна семья уверяла, что у них расшатываются оконные рамы и валится штукатурка, а один человек дошел до того, что на суде заявил, что его жену выбросило из постели на пол, когда ночью прошел поезд.

Железная дорога, затратив большие средства, достала сейсмографы и специалистов, включая специалиста по вибрациям при взрывах в шахтах. Сейсмологические записи, конечно, показали, что процесс был "дутый", но это была настолько ученая материя, что на суде от нее, пожалуй, было бы мало толку. Поэтому, так же, как это много раз делали полиция и правительство штата, железнодорожная кампания обратилась к доктору Вуду. Вуд сначала удивился и сказал: "Дайте мне несколько дней на размышление. На следующий же день он явился с набором маленьких деревянных кегель, все одной высоты, но стоявших на базах разного диаметра, от 1/4 дюйма, до самой чувствительной кегли, с основанием всего в 1/32 дюйма диаметром.

Уполномоченные железной дороги посмотрели на игрушки и сказали: "Вы шутите с нами?"

Вуд расставил кегли по столу и сказал: "Постучите!"

Ничего не произошло. Он сказал: "Попробуйте! посильнее!" Кегля с самой тонкой ножкой упала.

Вуд сказал: "Теперь ударьте по столу как можно сильнее кулаком".

Три следующие по порядку кегли опрокинулись.

"Если вы толкнете стол сбоку или ударите молотком, они упадут все". Тогда самый главный из уполномоченных воскликнул: "Боже мой! Кажется, это как раз то, что надо!"

Так, с кеглями в кармане и длинной пластинкой стекла, чтобы ставить их, Вуд отправился на. место, в сопровождении агента суда и юристов. Они шли от двери к двери, но ни один домовладелец не пускал их. Их уже предупредили их собственные юристы.

Наконец они нашли честную старую леди и уговорили ее впустить их. Она даже позволила им подняться на третий этаж, где должны были получаться максимальные вибрации. Вуд рассказывает, улыбаясь:

"Я положил пластинку на подоконник, выровнял ее по уровню и расставил ряд кегель. Вскоре проехал тяжелый грузовик с пивом, по нашей стороне улицы, и палочка с самой тонкой ножкой закачалась из стороны в сторону, угрожая упасть, но сохранила равновесие. Затем вдали запыхтел и проехал мимо нас длинный вечерний товарный поезд. Самая тонкая палочка даже не задрожала. После этого один из внуков старой леди вбежал по лестнице, чтобы посмотреть, как мы играем в кегли. Когда он вбежал в комнату, самая маленькая палочка упала.

Это были факты, которые могли не только убедить, но и развеселить любого судью, и когда процесс дошел до суда, и на столе перед судьями расставили кегли, то не только дело было сразу же прекращено, но и некоторые из присяжных засмеялись, и улыбающемуся судье пришлось сделать им замечание".

Последним летом, когда он взял меня с собой в кладовую своей большой лаборатории университета Дж. Гопкинса, я заметил ярко-красное дамское платье, в которое был весьма драматически задрапирован телескоп. Я думал, что это какая-нибудь шутка, и спросил его, не держит ли он гарем. Однако оказалось, что присутствие платья объяснялось весьма серьезными причинами.

Одна леди из Валтиморы, одетая в такое же платье, получила смертельные ожоги, в результате вспышки ткани, вероятно, от неосторожно зажженной спички. Материал этот находился в продаже. Огонь распространяется по нему почти мгновенно. Начинался новый процесс, и Вуда просили исследовать, насколько опасны подобные ткани.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Вуд превращает белую девушку в негритянку, продолжает свою плодотворную работу, путешествует и собирает медали

Все тридцатые годы Вуд продолжал свою экспериментальную работу. Но теперь он стал международной знаменитостью, и его отовсюду приглашали участвовать в собраниях ученых обществ и получать награды и медали. Целое десятилетие он носится из Америки в Европу и обратно, и всегда успевает найти время, чтобы участвовать в общественной жизни и проделывать свои необычайные "номера".

Его попросили написать статью о флуоресценции для четырнадцатого издания "Британской энциклопедии". Он захотел поместить снимок человеческого лица при свете ультрафиолетовой лампы, изобретенной им в годы войны. В этих невидимых лучах самая белая кожа кажется темно-шоколадной, зубы светятся таинственным голубым светом, а зрачок глаза кажется белым. Проходя по коридору университета, он сказал хорошенькой машинистке, которой, вероятно, раньше не говорил ничего кроме "доброе утро".

"Хотели бы вы, чтобы ваш портрет поместили в следующем издании "Британской энциклопедии?"

"Разве это можно? Вы шутите, доктор Вуд!"

"Совершенно нет. Я говорю серьезно. Так хотите?"

"Конечно. Только как и почему?"

"Пойдемте - сказал он. - Я вас сфотографирую. Это будет иллюстрация к моей статье, и я хочу, чтобы это был снимок красивой девушки".

Он повел ее в свою лабораторию, установил камеру, зажег ультрафиолетовую лампу, опустил темные занавески и сделал снимок. Через год, приходя по управлению, он сказал ей: "Посмотрите в библиотеке мою статью "Флуоресценция" - вы там найдете свой портрет". Она пошла и вскрикнула ее светлое личико вышло черным, как у негра. Сыграл ли когда-либо Вуд более "низкую шутку" с другим человеком?