Сёгун - Джеймс Клавелл

В конце концов Ябу перестал пытаться понять Блэксорна и обратил внимание на Родригеса. С трудом он вытащил его вверх на скалы, подальше от прибоя. Дыхание португальца было затрудненное, но сердце билось ровно. Ушибов было много. Расщепленная кость торчала из левой икры. Его правое плечо казалось смещенным. Ябу поискал, нет ли где кровотечения, но не нашел. «Если нет внутренних повреждений, тогда он, может быть, и будет жить», — подумал он.

Дайме был ранен слишком много раз и видел слишком много умирающих и раненых, чтобы не иметь опыта в диагностике таких вещей. «Если Родригеса положить в тепло, — решил он, — дать саке, и лекарственных трав, и много теплых припарок, он будет жив. Может быть, он не будет снова ходить, но он будет жить. Да. Я хочу, чтобы этот человек выжил. Если он не сможет ходить, неважно. Может быть, это даже к лучшему, у меня будет запасной кормчий — этот человек, конечно, обязан мне жизнью. Если пират не захочет сотрудничать, я смогу использовать этого человека. Может, стоит притвориться христианином — это привлечет их ко мне? А что бы сделал Оми? Этот человек умен — Оми. Да, Слишком умен? Оми слишком многое и слишком быстро видит. Если он дальновидный, он должен понять, что его отец станет вождем клана, если я исчезну — мой сын слишком неопытен пока, чтобы выжить одному, — а после отца Оми сам станет вождем клана. Так? Что делать с Оми? Скажем, я отдам Оми чужеземцам? Как игрушку? Что тогда?»

Сверху донеслись тревожные крики. Тогда он понял, на что указывает чужеземец. Прилив! Прилив наступал очень быстро. Он уже захватывал его скалу. Он вскарабкался повыше и поморщился, когда боль молнией пронзила колено. Он увидел, что отметки прибоя над основанием скалы были выше человеческого роста.

Он посмотрел на ялик. Тот был около корабля. По берегу все еще быстро бежал Такатаси. Веревки вовремя не принесут, сказал он себе.

Его глаза внимательно осмотрели местность. Вверх на утес пути не было. Убежища в скалах не было. Никаких пещер. В море были выходы скал, но до них нельзя было добраться. Плавать он не умел, и нечего было использовать как плот.

Люди наверху следили за ним. Чужеземец показал на скалы в море и сделал движения, как будто плавая, но он покачал головой. Он снова все внимательно осмотрел. Ничего.

«Выхода нет, — подумал он. — Теперь ты умрешь. Готовься».

«Карма», — сказал он себе и отвернулся от них, устраиваясь более удобно, наслаждаясь великой истиной, пришедшей к нему. Последний день, последнее море, последний свет, последняя радость, последнее все. Как красиво море и небо, холод и соль. Он начал думать о последней песне-поэме, которую он сейчас по привычке сочинял. Он чувствовал себя счастливым. У него было время все хорошо обдумать.

Блэксорн кричал:

— Слушай, ты, сукин сын! Найди уступ — там должен быть где-нибудь уступ!

Самураи стояли у него на дороге, глядя на него как на сумасшедшего. Им было ясно, что выхода нет и что Ябу просто готовится к хорошей смерти, как сделали бы и они на его месте. И они относились к этому буйству чужеземца так, как они знали, относился бы к этому Ябу.

— Смотрите все вниз, все вы. Может быть, там есть какой-нибудь выступ!

Один из них подошел к краю обрыва и посмотрел вниз, пожал плечами и поговорил со своими товарищами, они тоже пожали плечами. Каждый раз, когда Блэксорн пытался подойти ближе к краю обрыва, чтобы найти способ спасти Ябу, они останавливали его. Он легко мог столкнуть одного из них и отправить на смерть, ему хотелось этого. Но он понимал их и их проблемы. Думай о том, как помочь этому негодяю. Ты должен спасти его, чтобы спасти Родригеса.

— Эй вы, дрянь, поганые япошки! Эй, Касиги Ябу! Не сдавайся. Сдаются только трусы! Ты человек или баран? — Но Ябу не обращал внимания. Он был так же неподвижен, как скала, на которой он сидел.

Блэксорн поднял камень и с силой бросил в него. Тот незамеченным ушел в воду, а самурай сердито закричал на Блэксорна… Он знал, что они в любой момент могут навалиться и связать его. Но как они это сделают? У них нет веревок.

«Веревки! Нужны веревки! Ты можешь их достать?»

Его глаза наткнулись на кимоно Ябу. Он начал рвать его, пробуя на прочность: то, что надо.

— Давай! — приказал он самураям, скидывая собственную рубашку. — Делайте веревки, ну?

Они поняли, быстро развязали пояса, сняли кимоно и последовали его примеру. Он начал связывать концы, используя также и пояса. Пока они заканчивали с веревками, Блэксорн осторожно лег на землю и подвинулся к краю, заставив двух самураев держать его за лодыжки. Он не нуждался в помощи, просто хотел успокоить их.

Он высунул голову как можно дальше, понимая их беспокойство. После этого он стал осматриваться, как если бы смотрел в море. Участок за участком.

Все гладко. Ничего.

Еще раз.

Ничего.

Снова.

Что это? Как раз выше линии прилива? Это не трещина в утесе? Или тень? Блэксорн передвинулся, остро осознавая, что море почти покрыло скалу, на которой сидел Ябу, и почти все скалы за ним и основание утеса. Теперь он мог видеть лучше.

— Там! Что это?

Самурай встал на четвереньки и посмотрел за пальцем Блэксорна, вытянутым вперед, но ничего не увидел.

— Там! Это не выступ?

Руками он изобразил уступ и двумя пальцами показал человека, стоявшего на нем, и еще одним пальцем сделал длинный узел на плече человека, так что теперь человек стоял на уступе — этом уступе — еще с одним человеком на плече.

— Быстро! Исоги! Объясните это ему — Касиги Ябу-сама! Вакаримасу ка!

Самурай вскочил, быстро заговорил с другими, и они тоже посмотрели. Теперь они все увидели выступ. И начали кричать. От Ябу не было никакого отклика. Он казался похожим на камень. Они продолжали кричать, и Блэксорн почти кричал, но казалось, что никто не издавал ни звука.

Один из самураев коротко поговорил с другими, они все кивнули и поклонились. Внезапно с криком «Банзааай!» он бросился с утеса и полетел к своей смерти. Ябу с усилием вырвался из своего транса, повернулся вокруг и встал.

Другой самурай кричал и что-то показывал, но Блэксорн ничего не слышал и не видел, кроме разбитого тела внизу, уже увлекаемого морем. «Что это за люди? — думал он беспомощно. — Было ли это мужество или помешательство? Этот человек явно совершил самоубийство, без всякого шанса спастись, чтобы привлечь внимание другого, который уже отказался от борьбы за жизнь. Это не имело смысла! Они не признавали смысла».

Он увидел, как Ябу, шатаясь, поднимается. Он ожидал, что тот полезет, оставив Родригеса. «А что бы сделал я? Я не знаю». Но Ябу наполовину полз, наполовину скользил, таща бесчувственного человека с собой через мелкие места, на которые накатывал прибой, к подножию утеса. Он нашел уступ, который был всего в один фут шириной. Чувствуя сильную боль, он втолкнул Родригеса на уступ, чуть не упав при этом, потом взгромоздился сам.