Гвардеец Гора - Джон Норман

Я выбрал окольный путь к своему дому, со многими переулками и перекрестками. Рабыня, ничего не видя в своем капюшоне, связанная и беспомощная, не поймет, куда ее несут. Это был тот же дом, который мы раньше занимали вместе, когда я ошибочно разрешил рабыне занять высокое положение и принять статус свободной женщины. Мне нравился мой дом, поскольку он отвечал моим потребностям, и, само собой разумеется, я сделал его еще более подходящим при помощи некоторых добавлений, для моего удовольствия и для содержания рабыни. К тому же теперь я владел этим домом, купив его за несколько золотых монет, малую часть моей доли трофеев, взятых во владениях Поликрата. Сокровища Поликрата, конечно, тоже были поделены нами, не только женщины.

По горианским понятиям теперь я был богатым человеком. Я мог бы позволить себе сотни таких девушек, какую я сейчас нес на плече. Но я хотел только эту. Только этой одной, как я когда-то решил, будет мне достаточно. Эта рабыня, которую я помнил со времен Земли, очень давно, была моим выбором.

Дом с садом, обнесенным сбоку стеной, находится в глубине и на небольшом холме, частично встроенный в этот холм. Я приблизился к дому с холма, поднявшись по склону, а не прямо к воротам. Я не воспользовался, конечно, ступенями, ведь их можно было бы сосчитать. Я остановился на каменной площадке перед массивным входом в дом. Я почувствовал, как она скорчилась от ужаса у меня на плече. Она поняла, что мы прибыли куда-то. Но куда? Она знала только, что мы поднялись наверх.

Я переложил ее с плеча на руки и, повернув, поднял за шею и левое бедро высоко над головой. Я подержал ее так какое-то время. Она жалобно, беспомощно стонала и дрожала. Ее собираются бросить с высоты в ров к слинам или, возможно, в холодные воды Воска? Затем я снова опустил ее на плечо, на этот раз головой вперед. Я мог ощутить, как она вздохнула с облегчением. Я медленно начал опускать ее головой вперед. Чувствуя направление, она пыталась отчаянно прижаться закрытым кляпом ртом, под кожаным капюшоном, к моему телу, стараясь принести мне удовольствие.

Я поставил ее на колени на каменную площадку по одну сторону двери. Она стояла, широко разведя колени, и старалась еще шире расставить их. Она была в ужасе, в отчаянии пытаясь умиротворить и успокоить хозяина. Я вставил ключ в дверь и отпер ее, а затем положил его назад в сумку и посмотрел на свою рабыню. Я был доволен. Я ногой открыл дверь, а потом нагнулся и поднял девушку. Я взял ее на руки и пересек порог, держа ее на руках. Она была внесена в жилище своего хозяина как пленница, трофей и рабыня.

Внутри дома я поставил ее на колени под большой перекладиной с кольцом. Цепь и наручники были уже спущены. Я мигом освободил ее связанные за спиной руки и надел на ее маленькие запястья плотно пригнанные наручники. Затем я подтянул цепь выше через кольцо, подняв ее на ноги. Теперь она стояла с поднятыми над головой руками. Ее пятки на четверть дюйма не доставали до изразцов.

В своем доме я счел правильным соблюдать традиции Виктории. Больше девушка не казалась испуганной. Хотя она и понимала теперь, оказавшись в такой позе, что происходит, как и положено любой рабыне, она все-таки с облегчением вздохнула. Она знала, что ее перенесли через порог как рабыню и теперь поставили в обычную позу для наказания кнутом. Это подсказывало ей, что ее жизнь будет сохранена по крайней мере на какое-то время, если она будет достаточно услужливой.

Я развязал и ослабил капюшон рабыни, подняв его так, чтобы дотянуться до кляпа, Я отвязал сзади на шее тугие завязки, которые плотно держали кляп на месте. Затем я осторожно, понемногу вытащил свернутый кожаный кляп у нее изо рта. Теперь она могла говорить. Между тем я, не скручивая, засунул веревки и кляп под капюшон и поправил его на ней. Я плотнее надел его. Она вздрогнула. Но в этот раз я оставил ее рот незакрытым. Я решил, что мне будет приятно видеть дрожание и движение ее губ, когда она говорит, и я смогу поцеловать эти губы или она поцелует меня, если я решу дозволить ей это.

— Я буду хорошей рабыней, господин, — проговорила она. — Не будет необходимости бить меня кнутом.

Я большими шагами обошел вокруг нее и встал перед ней. Она, конечно, не могла видеть меня из-за плотного капюшона, закрывающего большую часть ее лица. Конечно, я так и задумывал.

— Ты можешь делать со мной что захочешь, мой господин, — быстро сказала она. — Я полностью подчиняюсь твоей воле.

Я увидел, что ее колени согнулись. Цепь звякнула над ее головой, внезапно натянувшись, дав ей на секунду возможность встать в полный рост. Она желала встать передо мной на колени, но, конечно, не смогла сделать этого. Цепь отлично держала ее на месте. Затем она встала как раньше, ее пятки поднялись на четверть дюйма над изразцами. Это привязывание для наказания, но оно не такое жестокое, когда рабыня привязывается, стоя на кончиках пальцев.

— Я не хотела тебя обидеть, мой господин, — сказала она. — Я не хотела тебя обидеть!

Я стоял близко к ней. Она, безусловно, могла чувствовать мое дыхание на своем теле. У рабыни нет личного пространства.

— Я не хотела тебя обидеть, мой господин, — прошептала она.

Она подняла подбородок и вытянула ко мне голову и губы. Я осторожно дотронулся до них губами. Затем мы нежно поцеловались. Правой рукой я держал ее так, чтобы она не могла более страстно прижать свои губы к моим.

— Я люблю тебя, мой господин, — прошептала она. — Я люблю тебя, мой горианский господин.

Я отошел от нее к стене комнаты, где находилось колесо, регулирующее длину цепи. Там же, на крюке, висел горианский кнут для наказания рабов.

— Конечно, мой господин, — внезапно радостно воскликнула она. — Меня перенесли через порог. Теперь я в позе для наказания кнутом. Меня вводят в дом, где мне предстоит быть рабыней. Мой таинственный господин, должно быть, из Виктории или какого-то другого города, где соблюдаются традиции внесения добычи в дом и обрядовое битье кнутом.

Суть этих обычаев проста. Девушка знает, что ее вносят в дом как беспомощную рабыню, а затем, в процессе обрядового битья кнутом, учится понимать, что в этом доме она должна подчиняться дисциплине. Эти обряды считаются полезными уроками для новой девушки, когда она впервые попадает в дом. Безусловно, в Виктории ли, или в любом другом городе с похожими традициями новым девушкам так или иначе четко и ясно дают понять, что их рабство неоспоримо и действительно и они полностью находятся во власти своих хозяев.

Бывшая мисс Хендерсон, конечно, уже бывала в этом доме раньше. Однако теперь впервые она попала в него в качестве рабыни. Девушка-рабыня, несомненно, видит дом совсем по-другому, чем свободная женщина. Проще всего сказать, что она видит и чувствует его как дом, в котором она — рабыня, а свободная женщина видит и чувствует его как дом, в котором она свободна. Соответственно, дома воспринимаются совершенно по-разному. Свободная женщина заглядывает в жилище рабыни, но она, вероятно, никогда не жила в нем в качестве беззащитной пленницы за его решетками. Свободная женщина может видеть цепи, но она, вероятно, никогда не носила их. Она может увидеть кнут, но она, вероятно, никогда не чувствовала его ударов. Она открывает дверь и входит в свой дом, но может ли это значить для нее то же, что для той, которую беспомощной внесли в эту дверь как рабыню. К тому же свободная женщина проходит в дверь, когда она хочет. Она об этом даже не задумывается. Это просто дверь. Для рабыни, напротив, это вход в дом ее господина. Таким образом, это важная граница ее мира. Обычно, если у нее нет заданий, скажем, ее не отправили с поручением или по обычным делам вроде покупок или работы в саду, она должна на коленях просить разрешения у хозяина покинуть дом, уточнив свой маршрут и время возвращения.