Котёнок в поисках дома - Юрий Артемьев

— Не конфеты, а жевачку. — не подтверждая, и не опровергая его слова, я подбросила немного свежих дров на костёр его недопонимания. — И не каждый день.

Снова эти двое смотрят на меня. И снова в их глазах сложные переплетения сомнения и недоверия.

— Ребята! Расслабьтесь! А то у вас на лицах видно, как мысли бегают внутри. Особенно у тебя Вадим.

— А почему это у меня особенно видно?

— Потому что у тебя лицо больше! — поймал мою шутку Натан и подколол друга. — У тебя лицо заканчивается не на лбу, а на затылке.

— Вот сейчас обидно было. — похоже у доктора это был довольно больной вопрос.

Ну, ещё бы, тридцать три года, а лысина уже съела три четверти волосяного покрова головы.

— Вадик! Тебя это беспокоит? Хочешь об этом поговорить? — тоном опытного психотерапевта, начинаю слегка троллить слишком рано облысевшего ветеринара.

— Да, Инга. Тебе это не понять. Ты вон взяла и постриглась так коротко, как даже мальчики сейчас не стригутся. И тебе это очень даже идёт…

— Спасибо!

— А я оберегаю на голове, каждый волосок. Потому что ещё не старый, но уже лысый. А это плохо складывается на общении с девушками.

Видно было, что тема для него реально больная. Натан, хоть был и старше на год, но имел на голове шикарную гриву со слегка седыми висками… Кстати, его тоже надо бы постричь поприличнее. А Вадим…

* * *

— Инга! Приём!

— Да, здесь я. Здесь…

— А ты можешь…

— Я поняла. Могу попробовать, но результат не обещаю.

— Но ты, хотя бы попробуй. В будущем такие операции делают. Пересаживают волосяные луковицы с того места, где они ещё есть, в то место, где их уже нет…

— А мне-то зачем эти подробности?

— Ну, ты же говорила, что тебе не хватает знаний по медицине.

— То, что ты мне сказал сейчас — это не медицинские знания, а всего лишь слова человека, который что-то где-то слышал.

— Хоть что-то… Вон когда ты лечила картавость у Натана, ты как действовала?

— Я обратилась к его организму с призывом это исправить.

— Вот. Сможешь внушить голове Вадима, что ей так холодно и неплохо бы снова шерстью обрасти?

— Если я так сделаю, то он в барашка превратится.

— Он и так был кудрявый раньше. Видишь, у него остатки волос на голове кучерявятся? Значит, и на макушке будут такие же кудрявые. Интересно, с твоей помощью, как быстро у него волосы отрастут? Раны ведь быстро заживают, прямо на глазах…

— Я попробую. Но снова повторюсь: Не обещаю, что всё получится так, как ты думаешь. Сейчас я соберусь. Ты пока его подготовь, а потом я снова тебя подвину.

— Без проблем…

* * *

— Вадим! Выслушай меня! — стараюсь предать голосу максимум серьёзности, хотя иногда пробивает на хи-хи. — Ты хочешь, чтобы снова на твоей голове были волосы, как в молодости?

— Ты смеёшься? Хочу, конечно, но увы…

— У тебя есть фотография, где ты молодой и с волосами?

— Можно поискать, у меня и на паспортной фотографии они ещё есть, но она маленькая.

— Показывай!

Он достал паспорт. Фотка была маленькая, но лысины на неё ещё не было.

— Тогда у меня только на затылке стала проявляться плешь. И на фото это не было заметно.

— А побольше есть фото?

Нашлось фото и побольше. Как в песне у Аллегровой «Фотография девять на двенадцать». Кудрявый молодой человек с серьёзным взглядом.

— Инга! Такой образец пойдёт?

— Вполне. Ещё бы вид сзади иметь.

— Так не фотографируют даже в тюрьме. Там только фас и профиль.

За неимением гербовой придётся снова рисовать на туалетной. В первый раз, что ли? Нам не привыкать.

— Вадим! Садись на диван и расслабься!

— Что? Опять чудеса будешь творить?

— Во-первых: Я только постараюсь. А во-вторых: Ты что, против?

— Я не против. Просто думаю, что на этот раз у тебя ничего не получится.

— А вот теперь послушай меня! Натан верил, что я ему помогу. И у нас всё получилось. Я не знаю, получилось бы у меня помочь ему, если бы он не хотел вылечиться. Так что или ты мне помогаешь своим желанием, либо будешь и дальше переживать по поводу своего облысения. Ну, как? Будешь мне помогать?

— Буду! — настойчивость в его глазах могла прожечь дырку в стене. Но капельки недоверия всё ещё были видны мне. Пора начинать…

— Инга! Начинай!

Меня снова отодвигают вглубь на место стороннего наблюдателя, а голос Инги зазвучал уверенно и властно:

— Садись! Устраивайся поудобнее! Вот так. Расслабься! Закрой глаза! Слушай меня! Слушай внимательно! Отвечай только «да» или «нет». Ты меня понял?

— Да!

— Ты хочешь, чтобы у тебя на голове снова были волосы, как в молодости?

— Да! — голос дрогнул, но это уже не важно.

— Ты веришь мне?

— Да! — на этот раз голос был твёрже.

— Слушай только меня! Вспоминай, что было в молодости! Что тебя радовало… Что тебя беспокоило… О чём ты мечтал…

На лице подопытного Вадика появилась лёгкая улыбка. Видимо вспомнил что-то хорошее…

— Тебе хорошо?

— Да…

— А сейчас тебе надо поспать. У тебя был трудный день. Ты устал! Ты уже засыпаешь… Спи!

Ничего не изменилось. Но я видел, что доктор реально провалился в сон. Руки Инги приблизились к его вискам.

Снова зелёные волны с лёгкими искрами стали вырываться из её пальцев. А потом руки стали совершать круговые движения вокруг его головы. Казалось, что она моет ему голову, не хватало только пены. Но вот и пена появилась.

Нет. Не пена. Это лёгкий пушок на месте гладкой кожи. Такие волосы обычно бывают у младенцев. Легкие как пух и мягкие, как тот же пух. И этот пух под пальцами целительницы кружился. Темнел и увеличивался в размерах.

Я вдруг перестал видеть. Инга закрыла глаза. Наверное ей было тяжело. Я чувствовал это напряжение всем телом. Хотя самого тела я в этот момент не чувствовал.

Вдруг стало светло. Даже сквозь прикрытые веки этот свет слепил глаза… Голову пронзила внезапная боль, насквозь, от затылка к глазам.

Вспышка!

И я чувствую, что теряю сознание.

Инга теряет сознание.

Мы теряем сознание.

Пытаюсь перехватить управление телом. Не удаётся. Последнее, что я чувствую это то, что мы падаем со стула, на котором сидели, прямо на пол.

Удар всем телом об пол…

Тьма!

Глава восьмая

Чё так мокро?

Бр-р-р. Лицо мокрое, всё в воде. Одежда на мне мокрая. Кто-то льёт на меня воду.

— Натан перестань! Хватит уже…

Я