Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945 - Альберт Шпеер

Изучив эти планы, Геринг счел, что значимость его министерства авиации недооценили, и попросил меня выступить в роли его личного архитектора[50]. Напротив Дворца солдатской славы на краю Тиргартена мы нашли идеальную для его целей площадку. Мой проект привел Геринга в восторг (после 1940 года это здание получило название управления рейхсмаршала, чтобы отдать должное множеству постов, занимаемых Герингом), правда, Гитлер его чувств не разделял. «Это здание чересчур велико для Геринга, – заметил он. – Слишком он важничает. И вообще мне не нравится, что он использует моего архитектора». Хотя Гитлер часто ворчал по этому поводу, он так и не набрался смелости высказать свое мнение Герингу в лицо. Геринг, прекрасно зная Гитлера, утешал меня: «Просто оставьте все как есть и не беспокойтесь. Мы построим, как решили, и в конце концов фюрер будет в восторге».

Гитлер часто проявлял подобную снисходительность в личных вопросах и закрывал глаза на семейные скандалы своего ближайшего окружения, разве что иногда, как в случае с Бломбергом, использовал их в политических целях[51]. Он мог также посмеяться над пристрастием к роскоши и отпустить язвительное замечание наедине, даже не намекнув виновнику, что осуждает именно его поведение.

Проект министерства Геринга включал внушительные лестницы, вестибюли и парадные залы, занимавшие гораздо больше площади, чем собственно кабинеты. Центром здания должен был стать грандиозный зал с лестничными маршами через четыре этажа, которыми так и не пользовались, поскольку все предпочитали лифты. В общем, целесообразность приносилась в жертву показухе. Это был решительный отход от прежде отстаиваемого мною неоклассицизма, следы которого еще прослеживались в новом здании рейхсканцелярии, к вульгарной архитектуре нуворишей. В моем «Служебном дневнике» 5 мая 1941 года отмечено, что рейхсмаршал чрезвычайно доволен своим новым зданием и особенно восхищен упомянутой лестницей, с которой собирался произносить ежегодное обращение к офицерам-летчикам. Дневник сохранил его высокопарные слова: «Брекер должен создать памятник творцу этого прекрасного здания и величайшей в мире парадной лестницы, генеральному инспектору по строительству, и мы установим его здесь».

Центральная часть министерства с фасадом длиной 240 метров, выходящим на парадный проспект, дополнялась крышом такой же протяженности со стороны Тиргартена. В этом крыле размещались парадные залы и, по уговору с Герингом, его личные апартаменты со спальнями на верхнем этаже. Для защиты от авианалетов я решил насыпать на крыше четырехметровый слой садовой земли, что позволило бы высадить даже большие деревья. Над крышами Берлина я распланировал парк площадью два с половиной акра с бассейнами и теннисными кортами, фонтанами, прудами, колоннадами, беседками и барами, а также летний театр на двести сорок зрителей. Ошеломленный Геринг тут же принялся мечтать о приемах, которые будет там проводить: «Большой купол можно подсветить бенгальскими огнями, и я буду устраивать грандиозные фейерверки для своих гостей».

Без учета подвальных помещений объем здания Геринга составил бы 573 000 кубических метров, тогда как вновь построенная для Гитлера рейхсканцелярия имела в объеме лишь 395 000 кубических метров. И тем не менее Гитлер не чувствовал себя ущемленным. 1 августа 1938 года в речи, раскрывающей его архитектурные теории, Гитлер дал понять, что, согласно плану реконструкции Берлина, новой рейхсканцелярией будут пользоваться лет десять – двенадцать, а затем будет осуществлен более масштабный проект резиденции и правительственного здания. После осмотра здания партийного ведомства Гесса Гитлер решительно определил судьбу канцелярии на Фоссштрассе. В штаб-квартире Гесса его неприятно поразили лестница в огненно-красных тонах и весьма скромная обстановка, далекая от пышности, свойственной другим партийным и государственным лидерам рейха. Вернувшись в рейхсканцелярию, Гитлер резко раскритиковал своего заместителя: «Гесс начисто лишен художественного вкуса. Через некоторое время мы выделим под его резиденцию нынешнюю рейхсканцелярию и не позволим ему ни малейших изменений. Он абсолютный невежа в искусстве». Подобного рода критика иногда означала конец карьеры, и в случае с Гессом ее все так и восприняли. Однако Гессу Гитлер ничего по этому поводу не сказал, и только по сдержанному отношению окружения Гитлера Гесс мог судить о том, что его положение пошатнулось.

В южной и северной частях города были спроектированы огромные железнодорожные вокзалы. Перед каждым из них предусматривалось озеро длиной 1005 метров и шириной 335 метров. От вокзалов открывался вид на огромный дворец с куполом, находившийся на расстоянии 1600 метров. Мы не собирались отводить в бассейны воду из Шпрее, загрязненной городскими отбросами. Как любитель водных видов спорта, я хотел заполнить искусственные озера чистой водой, пригодной для купания, а по берегам разместить раздевалки, лодочные станции и кафе. Зона отдыха в самом сердце города замечательно контрастировала бы с каменными громадами, отражавшимися в искусственном озере, хотя истинная причина была более прозаичной: болотистая почва не годилась для строительства.

К западу от озера предстояло возвести три огромных здания; центральное – новая берлинская ратуша длиной около 460 метров. Нам с Гитлером ратуша виделась по– разному, и после долгих обсуждений, несмотря на его сопротивление, мне удалось одержать верх. С одной стороны от ратуши планировалось здание главного командования военно-морских сил, с другой – берлинского полицейского управления. На восточном берегу в центре парка должна была появиться новая военная академия. Строительные планы всех этих сооружений уже были завершены.

Проспект между двумя центральными железнодорожными вокзалами с архитектурной доминантой – грандиозным Дворцом конгрессов – стал бы воплощением политической, военной и экономической мощи Германии и символом абсолютной власти ее правителя. В любом случае в проекте воплотился бы лозунг Гитлера из его речи на открытии новой рейхсканцелярии 2 августа 1938 года: «Берлин должен изменить облик, дабы соответствовать своей новой великой миссии».

Целых пять лет я жил этими планами, и – несмотря на все их недостатки и нелепости – не могу вырвать из сердца тот отрезок своей жизни. Когда я пытаюсь понять причины моей нынешней ненависти к Гитлеру, то иногда думаю, что к ужасу перед совершенными им преступлениями примешивается мое личное разочарование в его методах ведения войны, но я также сознаю, что все эти архитектурные планы стали возможными лишь благодаря его беспринципному стремлению к неограниченной власти.