Дневник из преисподней - Ирина Гордеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем он продолжил беседу, хотя преимущественно говорил он, а я слушала — слишком роскошным казался мне ужин при всей моей нетребовательности к еде, и я не желала тратить время на разговоры, уничтожая блюда, предложенные шеф-поваром милорда.
В любом случае, я не могла не признать того факта, насколько скромна и неприхотлива еда в моем родном мире для большинства людей. И здесь я как будто наверстывала упущенное время, впервые столкнувшись с блюдами, о существовании которых даже не подозревала.
Леса и реки Элидии ломились от зверья, птицы и рыбы. И шеф-повар милорда умудрялся подавать птицу и рыбу с такими приправами и соусами, что я и тарелку могла бы с ними проглотить. Прознав же про мою любовь к сладкому и фруктам, он готовил десерты специально для меня, и моя жадность стремилась их съесть даже при отсутствии места в желудке.
Заметив, что я потянулась к фруктам, милорд рассказал мне из какой местности их доставили, и какую пользу они несут. В этом смысле он открылся мне совершенно с удивительной стороны. Никогда бы ни подумала, что его занимает процесс поглощения пищи с точки зрения полезности того, что он вкушал. С другой стороны, кажется, Пифагор сказал, что человек является тем, что он ест. И разве не оправдан наш интерес к вкусу, внешнему виду и пользе того, что по своей сути является топливом для организма, способным поддерживать его, насыщать и даже становиться лекарством, излечивающим от различных болезней?
Может, милорд был более земным, чем казалось мне? Или я слишком романтична и мне следовало чаще опускаться на землю? Или мой взгляд на мир, благодаря боли, изменился с романтики на реальность быстрее, чем солнечный свет достигает поверхности земли на восходе солнца?
Вряд ли я могла ответить на эти вопросы тогда, сидя за столом, и поедая фрукты. Даже позднее, когда чувство страха притупилось, а сытый желудок довольно устроился возле камина, мне уже не хотелось думать или размышлять над причиной зародившегося страха. Его породили предчувствия и разум не пытался понять почему, но надо отдать ему должное — он в полной мере прислушивался к моим инстинктам. Они же в тот вечер кричали, что Грэму лучше переночевать в моей комнате.
С этой мыслью по окончании ужина я отправилась на его поиски и в итоге обнаружила на кухне дядюшки Кэнта — шеф-повара милорда, где они с азартом предавались игре, напоминавшей мне карты. Я и в собственном мире не особенно понимала азартных людей, а уж в чужом даже не пыталась запомнить названия игр или их правила. Так что предложение присоединиться к игре я не приняла. К тому же у нас с Грэмом было не так уж и много денег, чтобы кому-то проигрывать их. Они оба неплохо развлекались и у меня не хватило духу прервать их игру. Я пожелала Грэму доброй ночи и отправилась спать одна…
Сколько бы миров не существовало в нашей Вселенной, иногда я думаю, что во всех из них есть мужчины и женщины. И это не следствие закона природы или необходимости продолжения рода. Это божественная гармония, чьи отдельные части составляют единое целое и даже при огромных колебаниях две части одной вселенной всегда возвращают ее к равновесию. Независимо от чувств, владеющих ими, мужчине и женщине не нужны слова, чтобы притяжение сработало. Гармония в их крови и сила ее безгранична…
Было бы наивным полагать, что проведя целый день за моим обучением, милорд просто отправится спать так же, как и я. Хотя наивность, как кто-то однажды сказал, признак не глупости, а чистоты души. Если подсчитать все восхищенные взгляды, которые я бросала на него, и сложить вместе все прикосновения наших тел, то сам процесс обучения легко превращается во флирт. А был он или не был на самом деле — имеет не особенно важное значение.
Спорным остается лишь один вопрос — я закрыла за собою дверь и заперла ее на все замки, дополнительно придвинув шкаф, прячась от милорда или от себя? И кому я на самом деле закрыла дверь — ему или себе?
Сама мысль о том, что милорд когда-нибудь прочитает это, не позволяет ответить мне искренне. И тот факт, что я уснула мгновенно, а милорду не понадобилось сдвигать шкаф, чтобы попасть в мою комнату, вызывает улыбку, смысл которой я не могу интерпретировать даже сейчас.
Мое пробуждение было подобно падению с кровати. Внутренний толчок выбросил меня из сна, словно предчувствуя, что я вот-вот упаду. И я даже не испугалась, увидев силуэт милорда на фоне светлых занавесок, скрывающих выход на балкон.
— Вы поставили шкаф не к тому выходу и не к той двери, Лиина! — Он ступил на ковер и подошел ко мне, а я рассмеялась в ответ тихим смехом.
— Думаю, я забыла, сколько вам лет, милорд, и не подумала, как часто, должно быть, вы карабкались к девушкам на балкон.
— Вы рассмеетесь еще сильнее, если я вам скажу, что со мною раньше такого не случалось, — он присел на кровати возле самых моих ног и продолжил: — Но я рад, что добрался до вас живым. И думаю, мне придется уходить тем же путем, судя по вашим усилиям.
Мы немного помолчали какое-то время, словно он не решался уйти, а я не решалась прогнать его, потому что не знала, чего я хочу. Но внутренний страх исчез.
— Поможете мне отодвинуть шкаф и вам не придется прыгать в окно! — Один Господь знал, чего в моих словах было больше — иронии или сожаления.
Но он покачал головой:
— Ваш верный пес Грэм спит под дверьми и мне не пройти через него…
Я до сих пор не знаю, почему он ушел, так и не дождавшись откровенного недовольства или моего приглашения. Но тот факт, что милорд покинул меня без слов, и единственная вольность, которую он позволил себе — это легкий поцелуй, обеспечило мне бессоницу на всю оставшуюся ночь.
Я ворочалась в кровати, то укрываясь с головой, то выныривая из-под одеяла. Я несколько раз взбила свою подушку, но как бы ни обнимала ее, облегчения это не принесло. И к утру я так и не решила для себя, кто и кого отверг в эту ночь…
Все последующие дни, отданные нелегким тренировкам, были почти
