Плазмоиды - Сергей Палий

Давление в сфере продолжало расти.

«Еще минута и – конец», – с какой-то детской обидой подумал Долгов, корчась на шершавом бетоне. Говорить вслух он уже не мог. Перед глазами поплыла красная муть. В горле что-то противно заклокотало.

– Мама, хватит, – разнесся где-то в невообразимой вышине Веткин голос. Далекий и чистый, как церковный перезвон в поле. – Мама, не надо.

Тяжесть спала так неожиданно, что Максима выгнуло дугой. Он даже не сразу сообразил, где находится. Когда же смог наконец сесть, обнаружил, что из носа у него течет кровь, и весь рот заполнен тягучей слюной.

А в ушах до сих пор стоял этот кристальный голос дочери: «Мама, хватит…»

Долгов высморкался красными соплями, вытерся рукавом куртки и посмотрел на Ветку.

Девочка стояла, обхватив ногу Маринки одной ручонкой, и терла заплаканные глазки кулачком. Словно и не было минуту назад воздушного пресса, чуть не вышибившего дух из матерых спецназовцев.

Солдаты тем временем приходили в себя. Они крутили головами, пытаясь понять, что произошло, и почему вдруг все вокруг померкло и превратилось в вязкий атмосферный кисель. Офицер, пошатываясь, подошел к Маринке и очень громко сказал:

– Скорее, пойдемте! Этот коллектор связан с заводом экспериментальной химии! Видали, как прихлобучило? Они здесь опыты какие-то проводят, даже местных жителей выселяли подальше… В любую минуту может снова долбануть! Пойдемте, нужно торопиться! Мы не причиним ни вам, ни вашим родным вреда!

Из-под каски у него стекали по щекам две струйки крови. Похоже, он погано слышал собственный голос, раз так орал.

А еще капитан – Максим наконец разглядел его погоны – не понял, что виной резкого увеличения давления была вовсе не близость засекреченной химической фабрики.

Виной тому была Маринка – второй привратник Земли, в которой тоже пробилось зерно далеких, неведомых хозяев.

Если Долгов мог создавать фронт сверхнизких температур, то она открыла в себе способность управлять давлением окружающей среды. В ней отразилась непомерная тяжесть чужого неба…

Час от часу не легче…

Максим поднялся на ноги и взял бледную как мел Маринку за трясущуюся руку. Она содрогнулась и стиснула его пальцы до хруста, заставив ойкнуть.

Солдаты уже окончательно оклемались и теперь озлобленно зыркали по сторонам в поисках виновных в их неожиданной контузии. Но кроме стонущих от произошедшего перепада давления меченых, вяло квохчущих кур и бездыханного тела Рубленого, лежавшего возле сточной канавы, в помещении никого не было.

– Марина, – мягко спросил Максим, – ты в порядке?

– Мы никуда не пойдем с этими убийцами, – пролепетала она. И лишилась чувств.

Долгов и капитан едва успели подхватить ее под руки. Ветка, так и не отпуская ноги матери, снова заплакала.

– Бери дочь на руки! – приказал капитан Максиму. – Хер ли вылупился?! Хватай ее и бегом за мной! Или тебя вырубить? Шершень, ну-ка помоги!

Один из солдат забросил карабин за спину и, отпихнув Долгова, подхватил Маринку под мышку с левой стороны.

Вдвоем с капитаном они потащили ее в темноту тоннеля, к выходу из коллектора.

– Папа! – оглушительно завизжала Ветка, когда ее наконец отцепили от Маринки. – Папа! Куда они маму забирают?!

Сопротивляться вооруженному спецназу Долгов не смог бы даже в самых смелых фантазиях. А применить фантастическую способность привратника не получалось – треклятый лед возникал на руках по какой-то собственной прихоти, никоим образом не связанной с сознательными желаниями Максима. Поэтому в сложившейся ситуации самым благоразумным и безопасным было подчиниться капитану. «За» говорил еще и тот факт, что до сего момента, кроме пары болезненных ударов по ребрам, военные не причинили ему никакого вреда. Семье – тоже.

Торик, правда, говорил, чтобы…

К черту! К черту Торика и всех остальных! Хватит думать чужими мозгами и жить навязанными советами!

Все эти мысли промелькнули в голове Долгова за долю секунды.

И он принял единственно верное в тот момент решение: подхватив вопящую и царапающуюся Ветку, быстро зашагал вслед за капитаном.

По бокам тут же пристроились двое спецназовцев. Один освещал фонарем путь, а другой водил карабином из стороны в сторону, заставляя алую точку целеуказателя скакать по головоломной траектории.

– Па-а-ап! – изо всех сил голосила Ветка. – Куда ты меня тащишь? Где мама?! Куда мы идем? Папа, остановись!

– Дочка, не ори! Успокойся! Мама здесь! Ее дяди несут! Совсем-совсем рядом! Вета, перестать сейчас же!.. Эй, капитан! Капитан, слышишь меня? Притормози-ка!

– Утухни. Некогда.

– Я тебе сейчас глаза выгрызу! Стой!

Капитан остановился. Луч фонаря высветил бесцветное лицо Маринки.

– Ма-амочка! – с новой силой завизжала Ветка, свисая с плеча Максима. Вдруг она замолчала и очень тихо спросила: – Она умерла, да?

– Нет! – нервно усмехнувшись, сказал Долгов, гладя дочь по растрепанным волосам. – Конечно же, нет, Ветулечка! Вот, потрогай мамину щеку! Чуешь, она теплая… Просто мама заснула, понимаешь!

– Ты врешь, – не своим голосом произнесла Ветка, осторожно трогая лицо матери ручонкой. – Она не запнула. Она не пит. Ты врешь.

Остаток пути до выхода девочка провела в пугающем Максима молчании. Она даже не всхлипывала, безвольно болтаясь на его плече.

Только когда впереди послышался гул вертолетных турбин и глухие хлопки выстрелов, Ветка сказала:

– Все рюкзаки забыли. И еду. И огонь. Теперь и мы умрем.

– Ну что ты, детка! Огня-то нам как раз на всех хватит. Еще и правнукам останется, – непедагогично пошутил капитан, вынося с помощью солдата Маринку на освещенную вертолетными прожекторами площадку.

Как только Долгов выбежал с Веткой наперевес из тоннеля, на него сразу обрушился целый шквал звуков. Стрекот автоматов, вой турбин, крики и матерщина солдат, какой-то гадкий металлический скрежет, от которого все тело немедленно покрылось мурашками…

В лицо сыпанула ледяная крупа, заставив Максима прищуриться, – февральская метель набирала силу, чтобы к утру обернуться настоящей пургой.

Он снял дочку с плеча и прижал к груди. Инстинктивно пригнулся и поспешил к призывно машущему рукой капитану.

Снег вокруг тяжелого штурмового «Вьюнка» был снесен в стороны работающим на холостом ходу несущим винтом.

А чуть в стороне от вертолета шел ожесточенный бой.

Несколько спецназовцев в полной выкладке вели огонь по невидимому отсюда противнику, укрывшись за естественным бруствером неглубокого оврага. Они лупили сразу из пяти или шести стволов. По дальнему краю вытянутой в форме запятой поляны метался луч прожектора. Максим не сразу понял в круговерти белесой мглы, что в темном небе кружит еще один геликоптер. Только когда раскатисто заухала авиационная пушка и сверху посыпались желтые стрелки трассирующих пуль, стало ясно, что по неприятелю открыли огонь еще и с воздуха.