Дом Ночи - Дмитрий Геннадьевич Колодан

— Ну, что ты вытаращилась? — с усмешкой сказала старуха-великанша. — Или твоя матушка ничего про меня не рассказывала?

Ива покачала головой.

— Кто… Кто вы?

— Если ты спрашиваешь мое имя, — сказала старуха, — то его у меня нет. Я пришла из тех времен, когда в именах не было нужды. Мне и сейчас оно без надобности, но ты, если хочешь, можешь звать меня бабуля.

Ива вздрогнула. Бабуля? Ну уж нет! Скорее небо упадет на землю, чем она решится на такое. Назвать это существо «бабулей» — все равно что назвать лесного волка, зверя дикого и страшного, «щеночком». И потом, старуха ведь не ответила на ее вопрос.

— Кто вы? — повторила Ива.

Старуха склонилась ниже и оказалась так близко, что Ива легко могла бы дотронуться до кончика ее длинного носа. Чего, конечно, делать не собиралась. Ей хотелось бежать и прятаться — где угодно, наверху в доме или в спасительной темноте подземелий. Вот только ноги стали как ватные. Куда бежать, если она не могла просто сдвинуться с места? К тому же Ива догадалась, что нет на свете такого места, ни на земле, ни под землей, где бы она могла укрыться от этой жуткой старухи.

— А ты умная девочка… Умнее прочих. — Ива не решилась спросить, кого бабуля имеет в виду. — Умная, но безрассудная, иначе тебя бы здесь не было. Что ж, я отвечу на твой вопрос так: я пришла из тьмы изначальной.

— Вы… Смерть?

Вопрос рассмешил старуху. И она не стала себя сдерживать — уперла руки в бока и расхохоталась. Темнота у ее ног вздыбилась и отхлынула, как приливная волна. На мгновение Ива увидела что-то вроде грубых башмаков или сапог — не то железных, не то каменных.

Старуха хохотала так, что казалось, от ее голоса того и гляди обрушатся потолок и стены каменной залы. Ее смех походил на бурление воды в закипающем котле и на карканье Стаи Короля Воронов, на треск ломающегося дерева и еще на множество подобных вещей, только сильнее и мощнее. Все внутренности Ивы обратились в желе и завибрировали в унисон. И прошло немало времени, прежде чем бабуля успокоилась: в тот самый момент, когда Ива решила, что умереть будет куда проще, чем дальше терпеть эту пытку.

— О нет… Нет, внученька, я вовсе не смерть. Тебе не нужно меня бояться. Смерть — это не кто-то, не старуха с косой, и не всадник на бледном коне, и не скелет, что правит повозкой, груженной трупами… Но если ты о том, могу ли я забрать твою жизнь… Что ж, в таком случае тебе стоит меня бояться, внученька.

Старухе, похоже, нравилось, как звучит это слово — она перекатывала его во рту так и эдак, будто гладкий камешек.

— Значит, все-таки смерть? — не сдавалась Ива.

— Вот же упрямая девчонка! Смерть всего лишь дань, которую мы платим времени. Естественный процесс, и не более. Неизбежность… Жизнь есть огонь, но ничто не горит вечно — каждой свече определен срок.

Свече? Ива обернулась на бесчисленные огни за спиной, на трепещущее пламя, которое, казалось, горело и здесь и где-то еще. Она из безликих сестер упомянула, что видела свечу Ивы, выходит…

— Эти свечи — чьи-то жизни? — спросила она в ужасе.

Ива подумала, а что будет, если погасить одну из них — неужели из-за этого кто-то умрет? От одной мысли об этом каменный пол закачался под ногами. Получается, она может умереть только потому, что неосторожный подземник задует ее свечку? Но это же нечестно! А сестры, которые топили огни в черном пруду, — это было убийство или же что-то иное?

Бабуля, кажется, прочитала ее мысли. И разозлилась — во всяком случае, ее голос прозвучал сердито. Точно так же сердился профессор Сикорский, когда Ива не понимала каких-то очевидных вещей вроде дробей или деления в столбик.

— Ну что за глупости! Жизнь — это кровь, которая бежит по венам, воздух, который ты глотаешь, чтобы наполнить легкие. Стук твоего сердца и глупые мысли, которые скачут у тебя в голове.

— А эти свечи…

— Отблески, — сказала старуха, — Отражения, образы, отголоски… Тени и эхо.

Ива захлопала глазами. Эхо? Тени? Как это? Если все эти огни лишь отражения, зачем безликие сестры гасили их в черных водах пруда? Но старуха не собиралась вдаваться в объяснения, да и вообще говорить на эту тему.

— Ты лучше скажи, внученька, как поживает моя драгоценная дочь? — спросила она. — Давненько она к нам не наведывалась…

— Она… Смотрит за домом, ловит рыбу, рассказывает сказки и вяжет.

— Еще бы, — бабуля фыркнула. — Уж ей ли и не вязать?

Ива хотела спросить, что это означает, но вместо этого с языка сорвался иной вопрос:

— А Матушка Ночи в самом деле ваша дочь?

Бабуля кивнула:

— Самая младшая из моих дочерей. И самая непутевая. Шило в заднице — с младшими дочерьми это случается сплошь и рядом, уж такова их природа. Пришел срок, и ей стало скучно со мной и с сестрами. А раз так, кто я такая, чтобы ее удерживать? Такова участь любой матери, в свое время ты сама это поймешь… Остается лишь утешать себя тем, что моя дочь обязательно ко мне вернется. Этой участи ей не избежать… Ни ей, ни кому-либо еще.

Сказано это было без злорадства, без намека, но со спокойной уверенностью в том, что так все и будет. Именно это спокойствие и напугало Иву сильнее всего.

— И все-таки вы — смерть, — сказала она. — Что бы вы ни говорили про естественный процесс!

Она вовсе не хотела передразнивать страшную старуху, само получилось. К счастью, бабуля не разозлилась.

— Хо! Теперь-то я вижу, что ты действительно моя внучка. Умеешь настоять на своем? На этот раз я отвечу тебе так: если бы меня не существовало, смерть бы не исчезла, но, если бы не было смерти, не стало бы и меня. Сможешь решить такую загадку?

Ива мотнула головой. Загадку? Она любила загадки, но сейчас эта игра показалась ей неуместной. Жаль не она устанавливала правила.

— Да, — сказала она. — Это… Отражения? Тени и эхо? Как эти свечи, да?

Не то чтобы она действительно догадалась, скорее почувствовала, что это правильный ответ. Но далеко не единственный — всего лишь один из многих, и любой из них был бы верным.

— А ваши дочери? — Ива глянула на безликие фигуры. За все время разговора с бабулей ни одна из них не шелохнулась. — Они тоже отражения?

— Любая дочь есть отражение своей