Фидель и религия. Беседы с фреем Бетто - Фидель Кастро

Фидель Кастро. Да, конечно, мы стремимся к самому широкому материальному и духовному развитию человека. Именно в этих терминах я и говорю, когда касаюсь вопросов образования, культуры. Ты мог бы, кроме того, добавить его духовное развитие в религиозном смысле. Для нас вопрос принципа, что человек должен иметь эту свободу и эту возможность.

Так вот, говоря о братстве, я думаю, что наше общество – действительно братское общество. Когда мы в определенных социальных условиях освобождаем человека от угнетения, от эксплуатации, от порабощения, мы гарантируем ему не только его свободу, но и гарантируем его честь, его достоинство, его мораль – короче, его человеческую личность. Не может говорить о свободе классовое общество, где существуют формы жестокого неравенства и где человеку не гарантируется даже его возможность быть человеком. Пойдите спросите об этом жителя любой из трущоб Латинской Америки, негра в Соединенных Штатах, бедняка в любом из капиталистических обществ сегодняшнего мира.

Это мои самые глубокие убеждения. Я понимаю любовь к ближнему как солидарность.

Фрей Бетто. Команданте, есть две концепции, которые довольно трудны для некоторых христиан: первая – марксистская концепция классовой ненависти; вторая – концепция классовой борьбы. Мне хотелось бы, чтобы вы немного сказали об этом.

Фидель Кастро.  Существование социальных классов – это историческая реальность со времени первобытного коммунизма, когда люди начали скапливать

кое-какие богатства, обзаводиться землей и средствами, чтобы эксплуатировать труд других. Социальные классы, которые не существовали в эпоху первобытного коммунизма, когда практически все было общим, возникают как следствие самого развития человеческого общества. Затем начинает происходить расслоение классов, и вот среди известных обществ, о которых нас имеются больше исторических свидетельств, у нас есть Греция и Рим, которые даже ошибочно принимались за прототип демократии.

Помню, как нам рассказывали об афинской демократии, когда народ собирался на агору обсуждать на широкой ассамблее политические проблемы. И, разумеется, все мы говорили: как замечательно, как это на самом деле прекрасно, какая образцовая прямая демократия существовала в Греции! Затем пришел черед истории, исторических исследований, и когда глубже изучили это общество, обнаружилось, что те, кто собирался на площади, были незначительным меньшинством граждан. Я и сам спрашивал себя, как могли собрать всех граждан на площади, если в то время не было ни громкоговорителей, ни рупоров, как они могли собрать весь народ для обсуждений?

Помню, когда я был мальчиком, у нас работал бухгалтер, довольно культурный человек; он даже знал несколько языков: испанский, французский, латынь, немного греческий, немецкий, английский, он был, что называется, эрудит. Ко мне он относился приветливо, ему нравилось беседовать со мной, когда я приезжал из школы на каникулы, и он говорил мне о великих ораторах времен Греции, Рима – о Демосфене, о Цицероне, всегда была у него наготове какая-нибудь история.

Не помню, он или кто-то другой однажды рассказал мне, что Демосфену было трудно говорить – он был то, что мы называем немного заикой, - и как доказательство воли и дисциплины он клал под язык камушек, чтобы говорить и преодолевать трудности. Бухгалтер рассказывал мне об этих политиках древности, и конечно же я, тогда еще ученик первых классов второй ступени, уже интересовавшийся литературой, даже достал собрание речей Демосфена. Кажется, некоторые из его речей пережили пожар Александрийской библиотеки, пережили нападения так называемых варваров, все эти исторические превратности, и сохранились, или, может, кто-то их восстановил. У меня были речи Демосфена, Цицерона и других ораторов и писателей древности; думаю, что в определенном смысле тот бухгалтер, тот испанец – он был испанец, астуриец, его звали Альварес – пробудил у меня интерес к таким вопросам. Помню, я в очень раннем возрасте прочел некоторые книги этих исторических личностей.

Сегодня я тщательно анализирую это и говорю тебе с уверенностью, что мне не нравится все то ораторство, потому что оно было слишком риторичным и велеречивым, слишком использовало игру слов. Позже я столкнулся со многими другими произведениями ораторов. Наверное, мало было великих ораторов в истории, чьей книги я бы не держал в руках; этот предмет интересовал меня. В результате всего прочитанного я потом стал делать практически как раз противоположное тому, что делали эти великие и знаменитые ораторы. Помню, позже я натолкнулся на Кастелара[X1] – что за чудо этот Кастелар и парламентские речи Кастелара! – а сейчас я думаю, что сегодня Кастелар полностью провалился бы в любом парламенте.

Я полагаю, что в наши дни у Демосфена и Цицерона были бы большие трудности, если бы им пришлось столкнуться с конкретными вопросами, с конкретной проблемой – объяснить их обществу. Ну хорошо, в то время я восхищался афинской демократией, даже римской демократией, с их Капитолием, их сенаторами, всеми этими должностными лицами римских институтов, которые казались образцовыми. И, как я тебе говорил, позже я понял, что в Греции те, кто собирался на площади принимать решения, были маленькой группкой аристократов, а ниже их существовала большая масса граждан, лишенных прав, - кажется, их называли метеками, - а еще ниже даже более многочисленная масса рабов. Такой была афинская демократия, которая, кстати, напоминает мне сегодняшнюю капиталистическую демократию. Были классы, и они боролись: аристократы, метеки, рабы.

Затем мы перешли к Риму, тоже образцу. Мне Рим действительно напоминает сегодня североамериканскую империю, они похожи во всем, даже Капитолий у них одинаковый. Североамериканский Капитолий похож на тот, что был в Риме, они скопировали его; у них также есть свои сенаторы, могущественные господа, обсуждающие разные вопросы; время от времени они тоже убивают своих цезарей; у них есть военные базы, эскадры и оккупационные силы во всех частях света.

Фрей Бетто.  У них даже есть свой Нерон, который разжег костер в городе Филадельфия.

Фидель Кастро. Ну, если ты имеешь в виду то, что там недавно сделала полиция, мы могли бы сказать: микронероны, но они опираются на поддержку властей.

Словом, есть армии, военные базы, эскадры, легионы, конечно, гораздо более совершенные технически, во всех частях света; нападения, агрессивные войны, гонка вооружения, все эти проблемы нашего сегодняшнего мира, и, кроме того, мультимиллионеры и нищие, массы негров, лишенных прав, союз со всеми реакционными правительствами мира.

Что было в Риме? Также классы: патриции, плебеи и рабы, классовая борьба. Затем в средние века тоже была знать, буржуазия и крепостные. Кто-нибудь может отрицать это? Была борьба, потому что были классы. Буржуазия не смирилась с тем, чтобы всю жизнь оставаться гражданами, которые двигали развитие производства и были лишены прав.

После Французской революции у нас были буржуазия и пролетариат: люди, которые владели средствами производства, и люди, которые просто поставляли свой труд. Существовали и средние слои.

Дело в том, что в течение долгого исторического периода сохранялось рабство, рабство сохранялось в мире как официальный институт вплоть до совсем недавнего времени. Когда кончилось рабство на Кубе? Если я правильно помню, рабство на Кубе было отменено в 1886 году.

Фрей Бетто.  В то же десятилетие, что и в Бразилии.

Фидель Кастро. В Соединенных Штатах оно было отменено в прошлом веке,

в тысяча восемьсот шестьдесят в каком-то году, вследствие Гражданской войны; и были страны, где сохранялось рабство, где даже людей обращали в рабов за долги. В Риме и

в Греции, например, если человек не мог уплатить долг, он переходил на положение раба.

Ни Маркс, ни марксизм не выдумали существование классов, не выдумали классовую борьбу; они просто в очень ясной форме проанализировали, изучили и доказали существование классов и углубились в этот вопрос, в эту историческую реальность. Они открыли законы, которые управляют именно этой борьбой и которые управляют эволюцией человеческого общества. Они не выдумали ни классов, ни классовой борьбы, так что нельзя приписывать это марксизму; во всяком случае, надо было обвинять в том историю, это она несет большую ответственность за проблему.

Так вот, насчет классовой ненависти – порождает ненависть вовсе

не марксизм- ленинизм, который не проповедует собственно классовую ненависть, он просто говорит: существуют классы, классовая борьба, а борьба порождает ненависть. Порождает ненависть и проповедует ненависть не марксизм-ленинизм, именно существование классов и классовая борьба.