Альфа и Омега (СИ) - Сейд Анна

— Джен, я не могу… — Я покосилась на Йона за пределами кабинки, который сейчас не смотрел на меня. — Это может быть опасно.

— Послушай, Хани, — она понизила голос. — Они действительно говорили не так много, но кое-что я услышала. Кое-что, что может быть важным. Но… но это не телефонный разговор.

— Джен, я не хочу втягивать тебя в это, — напрасно попыталась воззвать к ее здравому смыслу я. Внутренний голос — отчего-то сейчас говоривший с интонациями Йона — велел мне просто повесить трубку и закончить на этом. Потому что я убедилась, что она в порядке, а она убедилась, что ее лучшая подруга — врунишка, каких поискать. На этом вполне можно было распрощаться. Но я медлила. У меня не хватало сил вот так все оборвать. Пока я слышала ее голос, со мной словно бы говорила моя прежняя жизнь — из тех, что протекают в теплых ночных окнах, наполненных светом. А здесь были только холод и темнота. И тот, кто все равно не был моим, как бы сильно я этого ни хотела.

— Хани, ты уже втянула меня в это, — сухо напомнила альфа. — Они перевернули мне всю квартиру, пока искали что-то, что сможет вывести их на тебя. Они всю ночь меня допрашивали и даже пытались мне угрожать. Церковные выродки. — Она добавила словечко на испанском, но его я не поняла — только общий смысл по интонации. Ничего цензурного там явно не было. — Ты не считаешь, что ты задолжала мне за все это, Хана Росс? Я хочу тебя видеть, и я не приму отказа. Возьми своего придурочного маньяка, если боишься.

Мне не нравилось, что она грубила. Это обычно было сигналом того, что она либо напугана, либо очень-очень зла. И мне хотелось верить, что здесь все же второй случай. Пусть лучше злится на меня, чем…

— Встретимся в людном месте, — быстро проговорила я, чтобы не передумать. — Завтра в три часа дня на Площади Фонтанов, идет? Ты же понимаешь… Понимаешь, что об этом никто не должен знать?

Она ответила не сразу, и эта двухсекундная пауза понравилась мне еще меньше, чем ее ругательства полминуты назад.

— Я понимаю, Хани. Ты… мне доверяешь?

— Да, — ответила я, прижавшись лбом к мутному стеклу телефонной будки. — Я доверяю тебе, Джен.

— Тогда до завтра, малышка.

Она отключилась первой, а я еще некоторое время стояла, прижимая гудящую трубку к уху и ощущая, как сердце надсадно бухает в груди. Уже предвкушала эмоциональный взрыв Йона после того, как я ему расскажу о том, чем закончился наш с подругой разговор.

Впрочем, ему почти удалось меня удивить — никакого взрыва не последовало. Он просто однозначно и категорично покачал головой:

— Даже не думай, маленькая омега. Только через мой труп.

О, эти альфы. Великий Зверь, дай мне терпения, чтобы не прибить их обоих по очереди.

— Но у нее есть какая-то информация! О Церкви, о метке или о том, что им от нас нужно. Твой отец так ведь ничего и не выяснил, верно? То, что есть у Джен, может нам помочь.

— Твоя альфа ведет нас прямиком в ловушку, — возразил Йон. — И ты действительно совсем глупая, если этого не понимаешь.

— Я ей доверяю, — уперлась я, сложив руки на груди и помотав головой. — Так же, как я доверилась тебе, когда ты посадил меня на спину и выпрыгнул с шестнадцатого этажа.

— Себе я тоже доверяю, — не стал спорить альфа, кивнув. — А твоей подруге — ни капельки. Мало ли чем они ее проняли. У Церкви есть свои методы… работы с недовольными.

— Она ненавидит церковников, — помотала головой я. — С самой юности. Она мне даже рассказывала, как рисовала непристойные картинки на стенах храмов. Она бы никогда не стала с ними сотрудничать!

— А если они, предположим, убедили ее, что тебе грозит опасность? — не сдавался Йон. — Наврали с три короба что-нибудь о том, что без должной духовной заботы со стороны священнослужителей метка может каким-то образом навредить тебе?

— Тогда бы она так мне и сказала, — возразила я. — Она могла поверить каким-то наветам или думать, что поступает мне во благо, но она никогда бы не стала заманивать меня в ловушку и сговариваться ради этого с церковниками! Она меня любит. Ты же сам это видел! Ты сам говорил мне о том, что я… напрасно привязала ее к себе. Она любит меня, и я верю ей.

— Надо думать, ты ее тоже любишь, маленькая омега? — сощурившись и сложив руки на груди, уточнил он. — Так горячо и преданно защищаешь ту, что, возможно, сама не понимает, что подписывает тебе приговор своими благородными порывами помочь.

— Она моя семья, Йон. — Кажется, я впервые произнесла это вслух в его присутствии. И отчего-то сказать это было невероятно просто, я даже на некоторое время перестала злиться на его упрямство. — Как и Никки — твоя семья, ведь так?

Альфа досадливо скривился, видимо осознав, что меня ему не переубедить.

— Ты совершаешь большую ошибку, Хана, — произнес он наконец. — И я боюсь, что нам обоим придется за нее расплачиваться.

— Все-таки ты в самом деле не можешь мне отказать, — внезапно широко улыбнулась я, а он только закатил глаза и, развернувшись, двинулся обратно к заброшенной стройплощадке, давая понять, что разговор окончен.

Площадь Фонтанов находилась в западной части города и считалась одной из главных местных достопримечательностей. Там почти в любое время года можно было встретить туристов с фотоаппаратами, которые, мешая друг другу, снимали главное инженерное чудо Восточного города. На площади было двенадцать разных фонтанов, но их особенность заключалась в том, что все они находились в одном и том же месте, сменяя друг друга вместе с боем часов на башне старой администрации, что находилась напротив. Конструкция напоминала гигантскую заводную игрушку со сменяющимися на поверхности фигурками, и всё это, как говорили, приводилось в движение мощными подземными потоками, что проходили в этой части Восточного города. За пять минут до окончания каждого часа, фонтаны переставали бить, и на какое-то время на площади воцарялась изумительная и непривычная тишина, нарушаемая разве что звуком падающих капель и восторженными перешептываниями толпы. Затем из-под земли доносился глухой, тяжелый рокот, словно великан, что все остальное время беспробудно там спал, снова был вынужден браться за гигантские жернова. Прежняя фигура фонтана — танцующие мальчики, вставшие на дыбы грозные кони или любая другая из оставшихся — медленно и торжественно погружалась под воду, где происходила недоступная глазу механическая магия, а затем, спустя какое-то время, вместо нее выныривала другая. Поднявшись на нужный уровень, она с натужным выдохом замирала, а затем, выждав немного для большей выразительности, начинала бить водой во все стороны, приводя в неописуемый восторг толпу. Я и сама любила наблюдать за этим действом, в прежние времена заходя сюда порой после работы, когда мне не хотелось сразу идти домой. Конечно, пробиться сквозь толпу туристов обычно было довольно сложно, поэтому я предпочитала стоять поодаль, неспешно попивая зеленый чай из картонного стаканчика и наблюдая за сменой фигур фонтана. Летом они менялись еще и под музыку, что придавало всему процессу еще более увлекательный и занимательный вид.

Иногда я задавалась вопросом, почему эти фонтаны не отключают зимой, ведь это была обычная практика для других подобных мест. Помнится, Кори МакДонал как-то писал об этом. Он в своей статье собрал и описал существующие городские поверья о том, будто бы фонтаны это своего рода сердце Восточного города, и если они перестанут меняться, это будет означать, что сердце остановилось и город находится при смерти. Конечно, там были и теории заговора о сети туннелей, находящихся внизу, о бункерах и тайных обществах, а также о том, что фонтаны питаются непосредственно от самого ядра Земли. Но, думаю, сами местные жители уже настолько привыкли к их неустанной и непрерывной работе и ежечасной смене, что никто из них давно не задумывался о том, что за сила стоит за этим и в чем сакральный смысл сего действа.

Конечно, поздней осенью, как сейчас, туристов на Площади Фонтанов было меньше, чем обычно, и тем не менее она оставалась самым людным и самым проходным местом в Восточном городе — от нее в разные стороны, подобно лучам, расходились семь улиц, а круговое транспортное движение, охватывающее саму площадь плотным асфальтовым кольцом, также превращало это место в одно из самых шумных и беспокойных. Здесь было очень сложно кого-то незаметно похитить, зато очень легко смешаться с толпой и мгновенно сбежать в любом из семи направлений. Я этого не помнила лично, но папа еще в моем детстве рассказывал о том, как однажды здесь случилась большая гангстерская перестрелка, о которой беспрестанно крутили сюжеты даже по нашему местному телевидению. Тогда пострадало и погибло довольно много случайных прохожих, а преступникам каким-то чудом удалось уйти. Поговаривали, что кровь, которая попала на каменного оскалившегося тигра, что тогда возвышался над фонтаном, до сих пор видна на его морде, если приглядеться. Наверное, поэтому эта фигура и поныне считалась несчастливой — ее меньше всего фотографировали туристы, а однажды какие-то вандалы даже попытались ее сломать, но в итоге были схвачены гончими до того, как успели причинить ей какой-то значительный вред.