Шляхта и мы - Станислав Куняев

Конечно, распространение такого журнала по России недопустимо. Мы и так слишком долго терпели его и просим считать эту публикацию официальным обращением в «Россвязьохранкультуру» на предмет отмены регистрации «Новой Польши» в Российском Министерстве культуры. Читатели наши тоже могут выразить свое мнение на этот счет письмами, отправленными по адресу: 109074, Москва, Китайгородский проезд, д. 7, строение 2, Россвязьохранкультура. А «Новую Польшу» пускай читают поляки.

Ще не сгинели польские мифы…

Видный польский дипломат, свидетель и участник событий 1612 года Станислав Немоевский уже в 1607 году в своих «Записках» сформулировал, каковы должны быть после покорения России геополитические планы тогдашней Польши – наследницы европейских крестовых и колониальных походов: «после победы, при великой славе и работе рабов – мощное государство и расширение границ; мы не только в Европе стали бы могущественнее других народов, но наше имя сделалось бы грозным для Азии… А выше всего – расширение и соединение католической церкви и приобретение такого количества душ для Господа Бога»

Души – для Ватикана и рабы для шляхты – так расшифровывается эта фраза.

Начиная с той поры Польша жила и до сих пор живет в мире мессианских мифов… Их много. Самый древний о миссионерском призвании Польши, в распространении «огнем и мечом» католицизма на восточнославянских землях, другой миф о великой сверхдержаве Речи Посполитой «от моря до моря», третий о рыцарской самоотверженной защите европейской цивилизации от московских, советских и вообще азиатских варваров, четвертый о Польше, как объединительнице неких революционных сил, вечно борющихся «за нашу и вашу свободу»… Проходят века, но одни польские обветшавшие мифы сменяются другими.

Сегодняшний набор польских мифов, родившихся в трагическом XX веке обширен.

Это миф о «цвете польской нации», уничтоженной в Катыни, о Варшавском восстании, о рыцарственой сущности Армии Крайовой, о роковых для Польши событиях августа – сентября 1939 года…

Вроде бы сплошные поражения… Но польское общественное мнение живет памятью об этих поражениях, шумно а порой яростно справляет их юбилеи, возводит их в ранг священных событий своей истории. Сегодня эти мифы стали частью официальной политики польского государства.

В сентябре 2009 года Бюро национальной безопасности Польши (в дальнейшем тексте БНБ) издало любопытный труд, под названием «Историческая пропаганда России в 2004–2005 годах». В предисловии к английскому и русскому изданию глава Бюро национальной безопасности Александр Щигло пишет, что «настоящий доклад будет способствовать развитию дискуссии о будущем взаимоотношений Запада с Российской Федерацией». Опять, как во времена дипломата Станислава Немоевского Польша берет на себя ответственность говорить с Россией от имени всего Запада…

При первом чтении документа, сочиненного в недрах БНБ, в глаза бросаются лживые и злостные измышления о том, что историк Наталья Нарочницкая была депутатом Думы в 2003–2007 годах «от шовинистической либерально-демократической партии России Владимира Жириновского», о том, что «каждый второй неофашист в мире проживает на территории России», а депутат Госдумы Виктор Илюхин «прославился своими антисемитскими взглядами» и т. д. Зачем столь серьезному правительственному учреждению, как Бюро национальной безопасности опускаться до таких безответственных сплетен?

По поводу слов Путина, сказанных 9 мая 2005 г. об «историческом родстве стран СНГ», шляхтичи иронизируют над этим родством, «закрепленным якобы совместной борьбой против нацизма».

Не надо бы им издеваться над этой «якобы борьбой», в которой мы только на польской земле положили 600 тысяч своих солдат и благодаря которой Польша и польский народ остались существовать в мировой истории. А потому и на «пакт Молотова – Риббентропа» шляхтичам давно бы пора поглядеть трезвым взглядом.

Как вела себя польская властная элита, когда немецкие войска 1 сентября 1939 года перешли польскую границу во время «польского блицкрига»? Немецкий генерал и историк Типпельскирх пишет об этом так: «Когда польское правительство поняло, что приближается конец., оно 6 сентября бежало из Варшавы в Люблин. Оттуда оно выехало 9 сентября в Кременец, а 13 сентября польское правительство перешло границу. Народ и армия, которая в это время еще вела ожесточенные бои, были брошены на произвол судьбы».

Типпельскирх только забыл сказать, что президент Польши И. Мостицкий в первый же день войны покинул Варшаву, а 4 сентября началась эвакуация правительственных учреждений, и что 7 сентября рванул из столицы в Брест главнокомандующий Э. Рыдз-Смиглы.

В современной польской концепции сентября 1939 года замалчивается то, что СССР на деле отказался от первоначальной договоренности с Германией о линии разграничения советских и германских войск в Польше. Линия такого разграничения в центральной Польше в соответствии с секретным протоколом проходила в основном по Висле, оставляя за СССР, в частности, правобережную часть Варшавы – Прагу. Если бы подобная договоренность было реализована, то тогда, безусловно, имелись бы основания обвинить СССР в участии вместе с Германией в разделе именно Польши. Но, СССР счел целесообразным изменить свою прежнюю позицию, предложив новое разграничение, в основном проходящее по «линии Керзона», в соответствии с чем к СССР отходили практически только районы, населенные преимущественно белорусами и украинцами. Тем самым СССР вернул оккупированые Польшей в 1919–1921 гг. территории, получив обратно только свое.

Поляки не могут «простить» нам соглашения с Гитлером в 1939 году. Но все 30-е годы Польша Пилсудского крутила роман с Германией Гитлера. В нем были объятья и секретные соглашения, и антисоветская и антирусская риторика, и «режимы особого благоприятствования» в торговле. Нам все время тычут в глаза визитом Риббентропа в Москву в августе 1939 года. Но тот же Риббентроп чуть ранее вел переговоры с Варшавой, а до него в Варшаве то и дело гостили министры Третьего рейха Геринг и Франк, множество немецких генералов и дипломатов, польский министр иностранных дел Ю. Бек ездил на свидание к самому Гитлеру… Да и сам фюрер, после оккупации Польши, приказал поставить в Кракове почетный военный караул у гробницы Пилсудского в Вавельском замке. Как бы отдавая дань благодарности его профашистской политике и, видимо, вспомнив, что в 1933 году Польша стала первым после Ватикана государством, заключившим с гитлеровским режимом договор о ненападении, чем поспособствовала международному признанию фашистского режима. Так что – чья бы корова мычала! А когда в результате Мюнхенского сговора Германия решила проглотить Чехословакию, то Польша, будучи гитлеровской союзницей, потребовала свою долю чехословацкой шкуры – Тешинскую область, где жило 120 тысяч чехов и всего лишь 80 тысяч поляков.

Нынешние шляхтичи до хрипоты рвут глотки, осуждая сталинское государство за соглашение с Гитлером в августе 1939 года. Но вспомним, что до этого каждый кусок Европы, проглоченный фашизмом, Польша приветствовала с восторгом: оккупацию Рейнской области, аншлюс Австрии, вторжение Италии в Абиссинию, итало-германскую поддержку фалангистов Франко в Испании. Гитлеровскую Германию исключают из Лиги Наций – Польша тут же услужливо предлагает фашистам представлять их интересы в этой предшественнице ООН.

Поляки очень хотят забыть позорные страницы своей истории, когда Польша изо всех сил старалась вписаться в европейскую фашистскую империю, которую выстраивал с середины 30-х годов Адольф Гитлер. Вообще у шляхтичей странная память: обо всем, что им выгодно, они помнят и твердят с маниакальным упорством. Но обо всем, что им хочется забыть, забывают моментально.

И даже создание в Варшаве Института национальной памяти дела не поправило. Его директор Леон Керес помнит только о пакте Молотова – Риббентропа, о Катыни, о Варшавском восстании и несчастной судьбе военнопленных из Армии Крайовой.

В Польше времен Пилсудского и после его смерти Западной Белоруссии не существовало. Она называлась «кресами всходними» – то есть «восточной окраиной». Поляки в те времена не признавали белорусов за нацию. Известный польский идеолог 30-х годов Адольф Невчинский безо всяких оговорок заявлял, что с белорусами нужно «разговаривать на языке висельниц и только висельниц… Это будет, – писал он, – самое правильное разрешение национального вопроса в Западной Белоруссии». «Газета Варшавска» в 1925 г. (№ 155), выражая настроение польских панов, писала: «То обстоятельство, что в XX веке может существовать в культурном государстве пространство, которое является какими-то индийскими джунглями, спокойным оазисом для всяких банд, которые ищут там прикрытия и насмехаются над всеми стараниями полиции, – заставляет сильно беспокоиться о нашей власти. Десятки людей, которые прячутся в пущах, в своих воззваниях заявляют, что они ведут политическую борьбу, чтобы уничтожить польскую оккупацию в Белорусском крае, разбрасывают прокламации в этом духе; бабы носят им продовольствие в лес… Из всего видно, что полиция не справляется с этим движением, один выход – занять эти пущи войсками».