Секретный архив Шерлока Холмса - Марвин Кей

Сквозь ткань палатки виднелась чья-то тень, и хотя я не мог определить пол, но судя по миниатюрной фигурке, это была сестра Абдула Азиза. Я постучал по столбу, чтобы привлечь ее внимание, не оскорбляя честь девушки просьбой войти.

— Мисс, я должен поговорить с вами, — настойчиво прошептал я.

— Я не узнаю ваш голос, сэр. Вы должны поговорить с моим братом, — твердо отозвалась девушка.

— Я Шерлок Холмс, друг вашего брата и, надеюсь, ваш друг. Вы в большой опасности.

Я увидел, что аль-Рашид приближается к палатке вместе с двумя слугами.

— Скорее выходите из палатки сзади, ваше высочество! — велел я.

Аль-Рашид исчез из поля зрения, и я услышал, как открылся главный вход в палатку.

— Ну-ну, Ноура, — донесся его голос сквозь козьи шкуры, образующие стены между помещениями. — Ты знаешь, что обещана мне, и я ждал все это время. Выходи и не заставляй меня быть невежливым.

Меч разрезал толстую шкуру, словно масло.

— Быстро входите! — приказала мне сестра Абдула Азиза.

При других обстоятельствах я бы колебался. Ни одна арабская женщина не может находиться наедине с мужчиной, который ей не муж и не родственник. Название «гарем» происходит от арабского слова, означающего «запрещено». Мужчине запрещается даже упоминать имена женщин, не являющихся его близкими родственниками. Если женщину застают с мужчиной, обоих ожидает смерть. Так бы, несомненно, поступили со мной и Ноурой. Абдул Азиз должен был бы убить нас или утратить честь, звание и уважение.

Но у меня не было выбора. Я взял у принцессы меч и шагнул к «маджлису» — открытой, мужской половине палатки, где ждал аль-Рашид.

— Нет! — быстро шепнула Ноура. — Женитесь на мне и ждите здесь!

— Я женюсь на тебе, — трижды произнес я по-арабски, глядя в ее не прикрытое чадрой лицо и не сознавая, что я наделал.

— Ты меня вынуждаешь, — послышался из-за перегородки плаксивый голос аль-Рашид а. — Я не стал бы навязываться ни одной женщине, кроме той, которая обещана мне в жены, раз уж она не желает повиноваться мужу. — Он отодвинул полог и шагнул на женскую половину палатки. — Ты не мой муж, — сказала принцесса опуская чадру. — Вот мой муж.

Аль-Рашид посмотрел на меня и вздохнул.

— Ну, если он твой муж, значит, ты скоро станешь вдовой. Всем известно, что жениться на вдове — проявление милосердия.

Я поднял меч, но аль-Рашид не сдвинулся с места. Он дважды хлопнул в ладоши, и в палатку вошли слуги — те самые слуги, которых он едва не уморил жаждой. У каждого за поясом торчал пистолет.

— Убейте его! — приказал им аль-Рашид.

Слуги посмотрели на него, потом на меня. Никто из них не притронулся к оружию.

— Стреляйте! — крикнул аль-Рашид. — Я приказываю вам убить этого человека!

Один из слуг протянул руку к пистолету, но другой едва заметно покачал головой.

— Вижу, что придется решить спор старомодным способом, — вздохнул аль-Рашид. Он выхватил церемониальный меч и взмахнул им.

— Вижу, вы не обучались фехтованию, — заметил я, одним ударом выбив у него оружие.

Аль-Рашид пустился бежать. Но ему не удалось убежать далеко. Питерсон преградил выход из палатки.

— Отлично, Халид! Убей его и вытащи меня отсюда. А потом будешь моим свидетелем, ты ведь здесь для этого, — тяжело дыша, произнес аль-Рашид. Он запыхался даже от небольшого усилия.

— Нет, Ахмед, — покачал головой Питерсон. — Я здесь по приказу имама, который подозревает тебя в измене. Скоро ты пожалеешь, что мистер Холмс не убил тебя на месте. Когда исламский суд услышит, как ты отобрал в пустыне воду у своих слуг и попытался жениться на девушке королевской крови против ее воли, думаю, ты предпочел бы, чтобы тебя бросили в песках под палящим солнцем. Но сегодня я не склонен к милосердию, тем более что мы в нескольких часах пути от оазиса. Ты мог бы легко спастись.

— Почему вы не стреляете? — крикнул аль-Рашид слугам.

— Они не стреляют потому, что вы отобрали у них воду, — объяснил я. — Они не чувствуют себя обязанными хранить вам верность.

— Это было последней каплей, — согласился Питерсон. — Но я завербовал их в исламскую полицию имама. Теперь они помогут мне передать тебя властям.

— Девушка королевской крови? — продолжал протестовать аль-Рашид, пока слуги связывали ему руки. — Ничего себе девушка! Она утверждает, что этот человек ее муж!

— Если она это утверждает, значит, так оно и есть, — послышался новый голос. — Он ее муж, а для меня честь назвать мистера Шерлока Холмса моим братом. — Абдул Азиз обнял меня и поцеловал в щеку, согласно обычаю пустыни. — С огнем покончено — этот человек слишком труслив, чтобы устроить действительно опасный пожар. Мы отпразднуем свадьбу, когда прибудем в деревню. Я куплю барана, и праздновать будут все.

Внезапно я осознал все, что совершил.

— В данных обстоятельствах это единственный способ спасти ее честь, — сказал мне Питерсон. — Вы должны публично предстать в качестве мужа мисс Сауд, чтобы в вашем пребывании здесь никто не мог усмотреть ничего неподобающего.

— Если это необходимо для блага принцессы, — отозвался я, перейдя на арабский, — то я не могу отказаться.

— Тогда все решено, — заявил Абдул Азиз. — Мы отправляемся через час.

Для большей достоверности следует упомянуть, что Абдул Азиз купил не одного, а двух баранов, и вся деревня вместе с отрядом мурра отпраздновала нашу свадьбу. Разумеется, я не стал входить к новобрачной. Спустя шесть дней, когда мурра собрались отправляться на свои пастбища, я тайно развелся с принцессой, сохранив к ней величайшее уважение, ибо она проявила незаурядный ум и находчивость.

— Хотя вы развелись с моей сестрой, — сказал мне на прощание Абдул Азиз, — вы навсегда останетесь братом и мне, и ей. Я с гордостью буду сообщать повсюду, что великий Шерлок Холмс — мой дорогой и близкий родственник.

Он засмеялся и оседлал верблюда. Зазвенели колокольчики, и Абдул Азиз скрылся в пустыне. Хотя я часто читал в газетах о его подвигах, но больше никогда с ним не встречался.

И наконец перед вами история, воспоминания о которой были настолько болезненны для доктора Уотсона, что его сообразительный друг взял на себя роль психолога и убедил его изгнать демонов, доверив эти воспоминания бумаге. Если бы Уотсон не послушал Холмса, единственным свидетельством о происшедшем осталось бы краткое упоминание великого сыщика о Виттории в «Вампире в Сассексе». Предупреждаем, что события описаны здесь слишком откровенно для автора викторианской эпохи.

Джей Шекли

ДЕЛО ВИТТОРИИ, ПРИНЦЕССЫ ЦИРКА

Внимание! Это дело не предназначено для публикации!

Подобно тому как Ирэн Адлер навсегда осталась для Холмса «Той Женщиной», Мэдлин Сноу навсегда останется для меня «Той Девушкой». Я имею в виду не любовный аспект (особенно в случае мистера Холмса), а яркую индивидуальность, создаваемую чистой и сияющей женственностью. Такое создание поначалу легко недооценить — подобная опасность существовала бы и в отношении Мэдлин, не будь она так обезоруживающе откровенна.

Холмс попросил меня изложить на бумаге эту историю, что я и делаю в его квартире, которая еще недавно была и моей, не из большого желания исповедаться в грехах, коим я был свидетелем (и таким образом, возможно, содействовал этому), а потому что этим вечером я потрясен до глубины души и потому что не могу отказать моему другу. Не знаю, откроют ли эти мемуары какую-либо из тайн моего сердца, но верю словам Холмса, что исповедь пойдет мне на пользу.

Новости поступили ко мне только вчера, с дневным визитом почтальона. Хорошо, что эта почта была последней, так как позже я уже не мог бы сосредоточиться на чтении писем. Моя дорогая жена Мэри сама принесла мне конверт вместе с чашкой чая и села рядом со мной на полосатый диван из конского волоса. Я взял у нее конверт и, перевернув его, увидел черную восковую печать. Внутри лежала записка с черной каймой.

«Мой дорогой кузен Джон!

Наш Рэндалл, граф Норрис, ушел в мир иной.

Внезапность этого события потрясла всех нас, но никто не был особенно удивлен, кроме его сына. Графа уже давно беспокоило сердце.

Ваше присутствие при кризисных ситуациях я всегда считала благотворным. Возможно, Вы будете настолько добры, что заглянете к нам завтра выразить соболезнование, если не утешить его вдову, леди Джейн. Я бы хотела, чтобы Вы повидали Рэндалла-младшего, чей стоицизм очень походит на непонимание.

Передайте еще раз мои наилучшие пожелания Вашей прекрасной Мэри. В любом случае остаюсь навсегда Вашей преданной почитательницей,

Я читал, чувствуя, как меня покидают силы. Казалось, под внезапно увеличивавшимся весом письма моя правая рука, державшая его, опустилась на колено.