Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика - Игорь Валерьевич Осипов

– Вперёд! – орал я, держа в руках автомат, только другой, куда большего калибра, да ещё и с дополнительным оружием под главным стволом. Там вообще дуло как у пушки, хоть снаряд запускай, если по длине влезет.

Перед глазами мелькали серые подвалы и исписанные стены. Рядом показался здоровяк, снова молодой, двадцатилетний, словно я перелистнул полкниги назад.

Раздались тяжёлые выстрелы, визг механизмов и ругань.

Взрыв.

Никита приподнял руку, застыл на месте и глянул на здоровяка, потом на других солдат, одетых в зелёную броню.

– Это первый отряд, – проронил он, а затем бросился с новой силой вперёд.

Несколько раз по пути попались неподвижные андроиды, распластавшиеся на полу, и вскоре отряд выскочил на открытое пространство.

– Да ну в задницу. Нахрена мне этот зомби-апокалипсис?! – громко выругался здоровяк и вскинул пулемёт, который держал в руках.

Впереди на них медленно шла огромная толпа роботов. Обычных бытовых, если правильно понял. Пластиковые фигуры, размалёванные разноцветными картинками и кляксами, словно рекламные плакаты. Перед ними на потрескавшемся асфальте лежали окровавленные тела вперемешку с похожими на изрешечённых пулями марионеток роботами.

– Держите их, – прокричал Никита. – А мы поверху! Хакеры, создавшие вирус, на третьем этаже. Сервера брать целыми и невредимыми! Людей по ситуации!

Отряд рассыпался и занял позиции. Загрохотали пулемёты и автоматы. Кто-то из бойцов швырнул в механическую толпу гранату, вспышка которой подчистила небольшой пятачок среди нападающих механизмов.

А Никита с товарищем уже ухватились за нижние прутья пожарной лестницы.

– Да твою ты жраную мать! – с надрывом прокричал здоровяк. – Худеть надо! Он подтянулся с перекошенной рожей и стал взбираться наверх.

– Кумулятивными подствольными! Огонь! – прокричал один из оставшихся солдат.

Залп, и передняя линия роботов потонула в дыме. Брызнули искры. А из чадящей гари выбежали новые андроиды.

– Стоим! Стоим! – орал солдат, поливая движущуюся на них волну из пулемёта. Когда осталось полсотни метров, отдал новый приказ. – За дверь!

Никита замер на лестнице, взволнованно глядя, как солдаты отступают внутрь здания. Лишь когда последний скрылся, сделал быстрый выдох, глянул вверх, где мелькала задница здоровяка, и продолжил подъём.

Товарищ добрался до этажа и перевалился через перила площадки, где три секундочки полежал и встал.

– Никита, блин, они следом прыгают!

Древний быстро нагнал друга и уставился вниз.

Роботы лезли верх, мешая друг другу, но всё же неумолимо приближаясь.

Здоровяк перехватил пулемёт и начал стрелять. Задёргался ствол, замелькали звенья пулемётной ленты, полетали вниз стреляные гильзы. Одни подбитые роботы стали падать на асфальт. Другие повисали на лестнице, как мёртвый клещ, не разжавший челюсти.

– Сейчас я их, – проронил Никита и достало откуда-то из-за спины бластер. Тот самый, что я держал в руках. На нём тот самый рисунок воина в броне и чудовища.

Древний прицелился в крепёж лестницы и нажал на спусковой крючок. Ярко-голубая вспышка уронила на роботов водопад белых искр. Металл в месте попадания оплавился, как после тысячи вольт. Конструкция со скрипом накренилась.

Никита прицелился во второй крепёж и снова выстрелил. Роботы вместе с арматурой рухнули вниз.

– Ух ты, ядрён батон, – восхищённо выругался здоровяк. – Это же бластер. Там ещё же эти… закольцованные излучения.

– Тороидные, – приправил древний, глядя на беснующихся внизу роботов.

– Да похер. Дорого отдал?

– Не дороже жизни, – улыбнулся Никита, а потом посмотрел куда-то в окно, развернулся и выбил плечом дверь в здание. – Давай живее…

И чужие воспоминания выпустили меня из своего холодного омута, где кипел водоворот из крови и машинного масла. Где на ледяном железе потрошёные эльфы. Где дружба и ненависть. Где живое и неживое сошлись в схватке.

Я встал, отходя от нахлынувших на мою душу, как ночная буря, видений, и медленно прошёлся, остановившись за спиной у девушки. Глаза сами собой поискали что-то похоже на ту волшебную жилку. Представил длинный отвратительный разрез на коже от черепа до середины спины и вскрытые, как заяц без шкурки, длинные ушки. Вспомнилось эльфийское мясо, неотличимое от человеческого. К горлу подкатила тошнота, и в то же время стало как-то жалко девушку. Словно она жертва этих самых гаш.

Но расспрашивать, а тем более спорить не хотелось. Это то же самое, что устраивать религиозный спор христианина с мусульманином: ни к чему хорошему не приведёт. Каждый останется при своём мнении, и только поссоримся ещё сильнее. А ведь можем жить дружно, если захотим. Ключевое здесь слово: захотим.

Из фургона раздался надсадный кашель. Рина вскочила, выхватила из свёрнутого клубка Грелки одну пробирку и залезла в повозку. Раздалось эльфийское бормотание. Снова кашель.

Через пять минут Рина вылезла наружу, потом села и зарыдала.

– Так плохо? – тихо спросил я.

– Если сегодня же не выберемся, то её может не стать.

Рина уткнулась лицом в ладони. Её плечи сотрясались от надсадного плача. Девушка что-то долго бормотала по-эльфийски, и только потом тихо заговорила по-русски:

– Я раньше ей завидовала. Даже ненавидела. А когда она потянула руки к корням Великого Древа, мне страшно за неё. Пусть она дура с ворохом палых листьев в ладонях, не хочу потерять.

Рина подняла на меня красные, наполнившиеся каким-то безумием глаза, а потом скинула себя рубашку, оставшись нагишом.

– Вань-Вань, – произнесла она и сделала шаг. Пальцы девушки легли на пуговицы на моей одежды, – я прямо сейчас отдам долг, но непорочными гаш молю, спаси её.

– Не надо гаш, – перехватив руки за тонкие запястья. Мы так и стояли некоторое время, глядя друг другу в глаза, голая заплаканная эльфийка и промокший насквозь человек. И не было в этом никакой эротики. Били лишь страх, усталость и неумолимо убывающие минуты, отведённые нам на это долбанное путешествие. – Не надо гаш, – повторил я и медленно обнял Рину. – Я спасу вас не потому, что ты должна. Я спасу, потому что Я должен так поступить. Потому что человек, а не скот на выпасе, как говорил ваш Кор.

Рина опустила голову мне на грудь. Снова послышались всхлипывания.

Я наклонился и прижался своей небритой щекой к её щеке. В какой-то момент захотелось сделать приятное и осторожно коснулся губами до длинного забавного ушка. Если правильно понял воспоминание древнего, то ухо эльфа – живая антенка. Потому эльфы не украшают и не портят свои уши. Потому гордятся ими.

Рина слегка дёрнула ухом, а потом неуверенно приподняла его, снова коснувшись моих губ.

– Я не люблю тебя, – прошептала она. – Но поняла, почему мать полюбила человека. Вы, люди, не вечнозелёные листья на Великом Древе. Вы словно капли летнего дождя, падающие на эти листья, принося с собой короткую свежесть и придавая