Стена памяти (сборник) - Энтони Дорр

На парковочной площадке несколько машин, одна из них «форд» с огромным, перевязанным желтой лентой подарочным свертком на заднем сиденье. Дорожки посыпаны гравием, по ним возит граблями какой-то старик с мятым лицом. Первый солнечный луч поджигает росу, пламя охватывает сразу целые лужайки.

Выдержанный в готическом стиле фасад Аквариума{146} оплетен плющом. Отыскав около входа скамью, Том садится и ждет, когда успокоится его пульс. В многофасеточном стеклянном куполе Оранжереи отражается проплывающее облако. Наконец мужчина в комбинезоне открывает ворота, и Том берет два билета, а потом, вспомнив о ребенке, еще и третий. С тремя билетами в дрожащих пальцах возвращается на скамью.

К одиннадцати небо затягивает серебристый туман, на острове становится людно. Хрустят по гравию дорожек велосипедисты. Какая-то девочка запускает желтого воздушного змея.

Том?

Руби появляется неожиданно: развернутые плечи, недавняя короткая стрижка; перед собой толкает коляску – холст, хромированная сталь. Он резко встает, парк гаснет, растворяется в кровотоке, но возвращается.

Прости, что опоздала, говорит она.

Статная, стройная. Брови вразлет, все тот же узкий нос. Ни косметики. Ни украшений. Все те же бледно-голубые глаза, те же волосы.

Она слегка склоняет голову набок. Дай посмотрю на тебя. Как ты вырос.

Я купил билеты, говорит он.

Как поживает мистер Уимз?

О, мистер Уимз так просолен, что будет жить вечно!

Они пускаются в путь по дорожке между рядами скамеек и сияющими деревьями. Она время от времени берет его за руку, чтобы поддержать, но ее прикосновение только еще больше его сбивает.

Я думал, может быть, ты где-то далеко, говорит он. Может быть, уехала куда-нибудь к морю.

Оставив коляску у входа, Руби поднимает к груди ребенка, завернутого в голубое шерстяное одеяльце. Проходят через турникет.

В здании Аквариума полутемно и влажно; вдоль прохода с обеих сторон остекленные емкости с водой. С потолка свисают папоротники; маленькие мальчики подлезают под медные поручни, прижимаются носами к стеклу. Я думаю, ему тут нравится, говорит Руби. Что скажешь, кроха? Глаза младенца широко открыты. За стеклом по медленным эллиптическим орбитам плавают рыбы.

Вот перед ними кальмар – полупрозрачный, с вьющимися штопором хвостами; вот искрящиеся, похожие на подводные фонари, розовые осьминоги; вот рогатый кузовок – похожая на коровку с рожками тропическая лучеперая рыба, отливающая синим, фиолетовым и золотым. Выстланные стеклянными плитками цвета морской волны арочные своды галереи блестят и переливаются, отбрасывая на пол колеблющиеся световые блики.

В центре здания круглый бассейн, в глубинах которого то туда, то сюда будто по команде проносятся темные силуэты. Это там кто, щуки, что ли? – бормочет себе под нос Руби. Как думаешь?

Том моргает.

Что-то ты бледный какой-то, говорит она.

Том трясет головой.

Она помогает ему выбраться на свежий воздух – туда, где небо и деревья. Ребенок снова в коляске, он очень внимательно разглядывает облака и сосет кулак, а Руби ведет Тома к скамейке.

По белому, высоко над рекой вознесшемуся мосту медленно едут легковые и грузовые машины… Вот проползает белый лимузин… Вдали посверкивает город.

Спасибо тебе, говорит Том.

За что?

За это.

Тебе сейчас сколько, Том?

Двадцать один. Так же как и тебе. Ветерок шевелит деревья, листва дрожит и лучится. Вокруг все блестит и сияет.

Мир летит в тартарары, но дети все равно рождаются, шепчет Том.

Привстав, Руби заглядывает в коляску, что-то там поправляет, и на миг между воротником и волосами проглядывает голая шея. Вид этих двух шишечек, двух позвонков, обтянутых бледной кожей, исполняет Тома такой нежности и тоски, что все окружающие лужайки исчезают. Какое-то мгновение ему кажется, что Руби медленно от него удаляется, словно он пловец, захваченный отливным течением, и с каждым гребком его относит от этой ее шеи все дальше и дальше. Потом Руби опять садится, парк снова оживает, и скамья снова становится Тому твердой опорой.

Когда-то я думал, говорит Том, что должен расходовать свою жизнь осмотрительно. Как будто жизнь это кошелек с мелочью. Сколько там у тебя этих монеток есть, столько и есть, так что не надо тратить все сразу.

Руби поднимает взгляд. Смотрит. Ее ресницы подрагивают.

Но теперь я понимаю, что жизнь – это единственное, чего не истратишь. Она может кончиться у меня, может кончиться у тебя, но во всем мире ее запас никогда не кончится. И всем нам очень повезло… – ну, что мы в этом тоже как-то участвуем.

Она все смотрит. Держит его взгляд. Но некоторым везет меньше, чем они того заслуживают.

Том отрицательно качает головой. Закрывает глаза. Мне тоже везет, даже очень. И я ведь – что ж… я абсолютно счастлив.

Ребенок в коляске поднимает возню, хныкает, вот-вот заплачет. Проголодался, объясняет Руби.

На дорожке между ступнями Тома гравий превращается в открытый люк, черный, как жерло шахты; Том неотрывно в него смотрит.

Ну, все в порядке? Будешь молодцом?

О’кей. В порядке. Буду.

Пока, Том. Она разок касается его руки, встает и смешивается с толпой, толкая перед собой коляску. Он следит за тем, как она постепенно исчезает: сначала ноги, потом бедра, потом плечи и, наконец, ярко-рыжий затылок.

После чего Том просто сидит, сложив руки на коленях; вот и еще день прошел, а он все жив.

Сноски

1

Цитаты из «Острова Сокровищ» здесь и далее в переводе Н. К. Чуковского.

2

«Самый верх» (африкаанс).

3

Желаю вам стойкости и мира с самими собой. Как ни трудна бывает жизнь в этом мире, желаю вам стойкости и мира с самими собой (коса).

4

Туруми – журавль (кор.).

5

«Популярная наука» (англ.).

6

«Наука сегодня» (англ.).

7

«Британская ассоциация продвижения физики» (англ.).

8

Матерь, родительница (лит.).

9

Ar aš atsimenu? (лит.)

10

Vidurinė mokykla (лит.).

11

Соломон, дай мне лопату. – Для чего? – Копать уголь (идиш).

12

Евреям здесь не рады (нем.).

13

Конечно! (идиш)

14

Вынь да положь, все сейчас (идиш).

15

Пошли (идиш).

Комментарии

1

…она живет во Вредехуке… – Vredehoek на африкаанс значит «мирный уголок».

2

Попадаются странные словечки: дейноцефалы, позднепермский период, массовые кладбища позвоночных. – Дейноцефалы – группа примитивных звероподобных пресмыкающихся. Слово означает «страшноголовые». В целом группа дейноцефалов сближается с горгонопсиями, доминирующими хищниками позднепермского периода, то есть конца последнего периода палеозойской эры, начавшегося примерно 300 и закончившегося 250 млн лет назад. В конце пермского периода (на переходе к триасу) по геологическим меркам практически мгновенно исчезло 96 % видов морских организмов и 70 % наземных.

3

«Компаниз гарден» («Огород компании») – парк в центре Кейптауна на месте тех огородов, где первые европейские колонизаторы в 1650-х гг. выращивали овощи, чтобы снабжать ими суда голландской Ост-Индской компании, огибающие мыс Доброй Надежды.

4

«Нет, Феко увольнять нельзя! Феко пятнадцать лет с нами пробыл. А теперь у него еще и малыш. Да вы что, вообще, что ли?» – Здесь автор, возможно, имеет в виду закон о проживании в городах, принятый в ЮАР в 1952 г. По нему проживать в городе имели право только те из чернокожих, кто в городе родился и жил непрерывно в течение не менее 15 лет, или тот, кто работал в городе непрерывно в течение не менее 15 лет. Тут, правда, речь идет о временах, когда этого закона уже нет, но о нем все помнят.

5

Пейте чай OPA. – OPA это «Orange Pekoe grade A», то есть крупнолистовой или даже цельнолистовой хороший байховый чай, качества которого, однако, не хватает, чтобы попасть в категорию FOP (Finest Orange Pekoe). Стандарт OPA это «взрослый» длинный чайный лист, самый крупный.