Группа особого назначения - Михаил Нестеров

Вот дурдом! – качнул головой Седов, вставая и прохаживаясь по комнате. Бессонная ночь, несколько чашек крепкого чая слегка кружили майору голову, сложилось такое чувство, что он с утра похмелился – сразу, как только открыл глаза, проглотил полный стакан водки. Оттого и такие мысли.

Мысль о дурдоме ему понравилась, и он вернулся к ней. Это не смех, не похмельное настроение, вполне серьезно. «Щит» аккуратно исполнял свои функции. Приходит теневой лидер, делает заказ, платит. Приходит другой лидер – то же самое. Третий… Из трех – два отправляются в невозвратное путешествие. Арифметически грамотно поставленная задача? Тогда руководителю самое место во главе государства, задача – борьба с коррупцией и преступными элементами – удачно решается; и близок тот час, когда нечистых на руку останется только треть. Потом и эта треть будет потихоньку таять. А если создать пару, тройку «Щитов»? У-у!..

Но что-то они не тают. Вместо двух встают четыре. И чем меньше становится населения, тем больше преступников. Наступит тот великий час…

Как тут разобраться? Какую голову надо иметь? Размером с небольшой стадион? А может, и не надо разбираться, просто принять «Группу «Щит» такой, какая она есть, и не лезть в дебри. Ни к чему обвинять целую страну в умопомешательстве, а взять только отдельный случай. Пусть даже с такими опасными симптомами. Это как сама жизнь – нельзя повернуть назад, дни идут только вперед, – вот этим правилом, наверное, и живут многие, идут, так сказать, в ногу с жизнью.

Грустно? – осведомился у себя Седов, опуская кипятильник в стакан. Нет, просто невесело.

Вода в стакане закипела. Седов выключил кипятильник, на глаз высыпал из пачки примерно чайную ложку чая. Глядя, как оседают чаинки, рассеянно взглянул на название: чай «Восточный».

Да, главная ошибка руководителя группы особого резерва «Щита» носила восточную фамилию Усманов. Хрен с ними – с лидерами, чиновниками, бизнесменами, – зачем же с товарищами по оружию так? Всему можно найти объяснение, но этому – нет. Видно, действительно что-то не в порядке с мозгами у вооруженного идеолога, крестного отца «Группы «Щит». И с сердцем. И с руками. А может, наоборот, все у него подходит под определение «железного» Феликса?

Глава шестнадцатая

Клиника, где лежал Андрей Авдонин, находилась на пересечении улиц Комарова и Новоградского шоссе. Без лишней волокиты, как того требовало удостоверение, Аксенова проводили к лечащему врачу Авдонина Марату Ягдташеву. Из предварительного разговора по телефону следователь выяснил, что самочувствие Авдонина не вызывает опасений.

– Я бы хотел поговорить с вашим подопечным, Андреем Авдониным, – сообщил следователь, не принимая приглашения присесть. Он намеревался закончить это дело быстро.

– Пожалуйста. – Марат по-деловому устроился за столом своего кабинета. – Но прежде я хочу узнать тему предстоящего разговора.

Аксенов хмыкнул.

– Тема, как вы понимаете, сугубо конфиденциальная. В интересах следствия…

Врач перебил его.

– Тогда ничем вам помочь не могу. Извините.

– Может, вы не разглядели мое удостоверение? – любезно осведомился Аксенов.

– Почему же, зрение у меня хорошее.

– Тогда в чем дело? Что, Авдонин в коме? Он не реагирует на внешние раздражители? Находится в реанимации?

Марата не смутили вкрадчивые интонации следователя, и он настоял на своем:

– Пока я не буду знать темы разговора с больным, вы его не увидите.

Несколько секунд в кабинете висела абсолютная тишина. Казалось, невыспавшийся Аксенов даже не дышит; только где-то в глубине ушных раковин следователя слышались какие-то щелчки и шуршание, словно кто-то водил шариковой ручкой по барабанным перепонкам.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Я хочу поговорить с Авдониным о его попутчике.

– Конкретнее, пожалуйста.

– О девятилетнем мальчике. – Аксенов удивлялся дерзости врача и своему терпению. Незаметно для себя он опустился на стул.

– Все равно для меня это ничего не значит. Пожалуйста, назовите несколько начальных вопросов. Если я сочту их неприемлемыми – прошу меня извинить.

– А если они окажутся приемлемыми?

– Тогда я дам вам знать, что вы можете задать следующий вопрос.

– Вы хотите сказать, что будете присутствовать на допросе?

– На допросе – нет. Во время беседы – да.

– Хорошо. Во-первых, я хотел бы спросить у… больного, разговаривал ли он с мальчиком или нет. Если да, то на какую тему.

– Чем вызваны эти вопросы?

– Интересами следствия. Во многом или нет, не знаю, но часть вины за дорожно-транспортное происшествие лежит на вашем пациенте. Если не вся вина целиком.

– Вы знаете, что ДТП произошло как раз в том месте, где погибли жена и дочь Авдонина?

Аксенову захотелось подарить свое удостоверение Марату.

– Вы хотите сказать, что он теперь намеренно сажает детей, чтобы их убилось как можно больше? Он что, ваш пациент, действительно до такой степени ненормальный?

– Вы не похожи на следователя.

– А вы на врача, – парировал Аксенов. – Так когда я смогу поговорить с Авдониным?

– Разрешите узнать, как самочувствие мальчика.

– Отвратительное. Вы даже не можете себе представить, до чего ему сейчас плохо. Жаль, не могу рассказать все в деталях.

– Понимаю, интересы следствия принуждают вас к этому.

– Именно так: принуждают.

– Знаете, мне бы не хотелось, чтобы мой пациент узнал о том, что состояние его пассажира, с ваших слов, так ужасно. Во всяком случае, в ближайшие дни. Авдонин получил сотрясение мозга средней тяжести, его состояние внушает мне опасения. Я знаю его довольно давно, он мой бывший пациент. – Марат помолчал, глядя на нервничающего следователя. – Но, видимо, принимая во внимание интересы следствия, все-таки придется сообщить ему об этом. Я сам сформулирую сообщение, и вы заучите его.

– Я его заучу?!

– Дословно. От себя – ни одного лишнего знака препинания. Дальше – посмотрим. Вы упомянули о части вины Авдонина.

Аксенов насильно улыбнулся и промолчал.

– Понимаю – несколько версий.

– Вы такой умный, доктор!

– Спасибо.

– Для начала расскажите мне о болезни Авдонина? – спросил Аксенов. – Как она называется, как давно это с ним?

Марат с готовностью откликнулся.

– Начну по порядку. Болезнь, которой страдает Авдонин, называется обсессивно-компульсивным расстройством. У моего пациента тяжелая форма навязчивых состояний. Начало его болезни лежит в гибели его семьи. Он был за рулем, когда его машина полетела под откос. Естественно, в смерти жены и дочери он винит себя. Усугубилось это травмой головы во время аварии. Теперь ситуация повторилась почти в точности. И снова он стал виновником если не гибели ребенка, то, во всяком случае, способствовал его теперешнему состоянию. Вам так необходимо задать свои вопросы больному?

– А вы как думаете?

– Давайте сделаем вот что… – Марат задумался. – Я сам сообщу ему о самочувствии мальчика. Просто я знаю, как и что нужно говорить. А потом я вас позову. Если можно будет. Пока я еще не знаю, в каком он сейчас состоянии. Договорились?

– Его состояние так быстро меняется, или вы пренебрегаете работой и не заглядываете к больным?

– Быстро меняется, – спокойно ответил врач. – Так мы договорились?

Куда деваться? – пожал плечами Аксенов. И спросил:

– Все-таки я ничего не понял – что это за болезнь? Такое чувство, что она заразная. Это судя по вашему поведению. Он что, этот Авдонин, может наброситься на меня?

– Да нет, – улыбнулся Марат. – Скорее всего наоборот. В той или иной мере этой болезнью страдают большинство – если не все – людей. У Андрея это выражено очень ярко, тяжелая форма. Хотите знать, подвержены ли вы этому заболеванию? – неожиданно спросил врач.

– Я?! – изумился вопросу Аксенов.

– Да, вы. Небольшой эксперимент, я проведу тест и, исходя из ответов, поставлю вам диагноз.

– Давайте попробуем. Если это не займет много времени.

– Совсем немного. На вопросы отвечайте односложно.

– Хорошо.

– Итак, вопрос первый: прежде чем выйти из дома, вы несколько раз проверяете, выключен ли газ, потушен ли свет?

– Да.

– Возвращаетесь домой, чтобы проверить, закрыта ли дверь?

– Ну… иногда.

– Вам порой приходят в голову непристойные или нецензурные слова, от которых вы подолгу не можете отделаться?

– О, да! – откровенно поведал следователь. И хотел добавить: «Особенно сегодня». Но отвечать врачу предписывалось односложно.

– Когда вы смотрите с высоты, вам хочется броситься вниз?

– Никогда.

– Вас возбуждает вид оружия и приходят мысли о насилии?

– Не возбуждает, но мысли о насилии приходят.

– Наверное, хватит. Что ж, поздравляю вас, скоро вы станете моим пациентом.

– И что для этого нужно? – спросил Аксенов. – Разбить собственную голову? Или угробить свою семью?