Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах - Валентин Рунов

Командующий войсками Западного фронта генерал А. Е. Эверт, излагая соображения о плане будущей кампании, также находил целесообразным наступление вести севернее Полесья, решая тем самым задачу «отвоевывать нашу родную землю», в случае успеха «создать возможность занять Польшу, угрожать Восточной Пруссии». Главный удар он предлагал нанести на одном из двух направлений: виленском или слонимском. Первое генерал Эверт считал более выгодным в стратегическом отношении, так как создавалась угроза тылу всей немецкой группировки в Северо-Западном крае. Оно позволяло выдвинуться на линию реки Неман и Бреста, приблизиться к границе с Германией. Лучшим временем начала операции он считал середину апреля – начало мая.

Предложения командующего войсками Юго-Западного фронта генерала А. А. Брусилова сводились к следующему: наступление вести одновременно всеми союзными армиями, нанося ряд ударов на широком фронте. Особое внимание он предлагал уделить «методическому и планомерному развертыванию военных действий на Балканском полуострове, создавая тем самым возможность нанесения удара на Константинополь силами сухопутных войск при активной поддержке Черноморского флота». Подготовку операций им предлагалось завершить к весне, начав их в первых числах мая.

Свой проект выдвинул и генерал-квартирмейстер Ставки генерал А. С. Лукомский. Основной задачей он считал нанесение удара войсками Румынского фронта. Такое предложение он обосновывал необходимостью перехвата здесь инициативы, наличием в его составе крупных сил, а также возможностью совместных действий с союзными войсками и Черноморским флотом с целью вывода из войны Болгарии, а затем и Турции. Проведение наступательной операции на этом театре военных действий, по его мнению, не исключало, а предполагало активные действия войск других фронтов.

Государь, обеспокоенный участью своей семьи, поехал в Царское Село, не приняв никакого определенного решения… Генерал Алексеев – этот мудрый и честный патриот, – продолжал Деникин, – не обладал, к сожалению, достаточной твердостью, властностью и влиянием, чтобы заставить государя решиться на тот шаг, необходимость которого осознавалась даже императрицей…

Михаил Васильевич практически не спал вот уже третьи сутки. Постоянно звонили телефоны. Адъютанты приносили телеграммы, телеграфные сообщения, различного рода срочные депеши. В приемной толпилась масса народа, почти половина из них – в цивильном; среди них немало вовсе незнакомых людей.

С императором и наследником в штабе Ставки.

В ночь на 28 февраля государь убыл из Ставки. Он сообщил, что едет в Царское Село. В темно-серой черкеске – форме кавказских пластунских батальонов – Николай II выглядел внешне спокойным. Сопровождал его министр двора. Спустя несколько часов от него пришло сообщение, что поезд задержан на станции Малая Вишера в связи с занятием Любани отрядом мятежных войск. Состав повернул на Псков.

Генерал Алексеев немедленно связался с начальником штаба Северного фронта, сообщив ему о маршруте следования царского поезда. Тогда же, исходя из сложившейся обстановки, он передал телеграфом на имя государя очередное ходатайство о «даровании стране ответственного министерства во главе с Родзянко», а также проект соответственного манифеста. Председателю Государственной думы Михаил Васильевич рекомендовал немедленно выехать в Псков, где встретиться с Николаем II.

1 марта в столице началось формирование Временного правительства во главе с князем Львовым. Георгия Евгеньевича Михаил Васильевич хорошо знал как главу земского союза, много работавшего по вопросам обеспечения армии. На запрос Алексеева о функциях этого органа власти и его составе из Петрограда пришло разъяснение, весьма туманное, о том, что создается оно Временным комитетом Государственной думы как «совет выдвинутых министров». Кроме исполнительной власти Временное правительство, по мысли Родзянко, должно «нести в себе отчасти и задатки законодательной инициативы». Все члены правительства принадлежали к буржуазным партиям. Лишь Керенский, занявший пост министра юстиции, являлся представителем социалистических течений.

Днем генералу Алексееву доставили копии телеграфных лент переговоров генерала Рузского с Родзянко, так и не приехавшего на встречу с императором в Псков. Ознакомившись с текстом, он составил на имя командующих войсками фронтов и командующих флотами телеграмму, которая приобрела поистине историческое значение в последующих событиях в России. В ней излагалась общая обстановка так, как она была обрисована Родзянко в разговоре с Рузским, приводилось мнение председателя Государственной думы о том, что спокойствие в стране, а следовательно, и возможность продолжения войны «могут быть достигнуты только при условии отречения императора Николая II от престола в пользу его сына, при регентстве великого князя Михаила Александровича».

– Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения, – писал тогда Алексеев. – Необходимо спасти действующую армию от развала, продолжить до конца борьбу с внешним врагом, спасти независимость России и судьбу династии. Это нужно поставить на первом плане, хотя бы ценой некоторых уступок. Если вы разделяете этот взгляд, – обращался к военным руководителям фронтов и флотов Михаил Васильевич, – то не благоволите ли вы телеграфировать весьма спешно свою верноподданническую просьбу его величеству, известив об этом меня.

Прошло два-три часа.

На основе полученных сообщений Алексеев направил государю очередную телеграмму. В ней передавалось содержание ответных ходатайств на высочайшее имя командующих Кавказского фронта – великого князя Николая Николаевича, Юго-Западного – генерала Брусилова и Западного фронта – генерала Эверта. В разных выражениях все три упомянутых лица просили императора принять решение, высказанное председателем Государственной думы, признавая его единственным могущим спасти Россию, династию и армию. Со своей стороны, Михаил Васильевич поддерживал это мнение, считая, что только отречение «может дать мирный и благополучный исход из создавшегося более чем тяжелого положения». Несколько позднее были получены телеграммы от командующих Румынским фронтом и Балтийским флотом.

Тем временем обострилась обстановка в столице. Председатель Государственной думы Родзянко телеграфировал в Ставку начальнику штаба Верховного главнокомандующего: «Необходимо для установления полного порядка и для спасения столицы от анархии командировать сюда на должность главнокомандующего Петроградским военным округом доблестного боевого генерала, имя которого было бы популярно и авторитетно среди населения… Комитет Государственной думы признает таким лицом доблестного, известного всей России героя, командира 25 армейского корпуса, генерал-лейтенанта Корнилова».