Кризис мирового капитализма - Джордж Сорос

Период со времени окончания холодной войны был далеко не мирным. Слухи о конце истории оказались сильно преувеличенными. США участвовали лишь в одной войне – в Персидском заливе, но имели место многочисленные локальные конфликты, а из-за отсутствия миротворческих усилий некоторые из них оказались довольно опустошительными. Если взглянуть лишь на один континент – Африку, – конфликтов было так много, что я даже не рискну их перечислить. Я согласен, что эти конфликты не представляли угрозы для мировой капиталистической системы, но этого нельзя сказать в отношении гонки ядерных вооружений между Индией и Пакистаном или о напряженности на Ближнем Востоке. Как представляется, локальные конфликты удается теперь сдерживать скорее с большим, чем с меньшим трудом. Они должны перерасти в полномасштабный кризис, прежде чем удостоиться внимания, но даже тогда бывает трудно мобилизовать политическую волю, чтобы справиться с ним.

Я уже стал свидетелем достаточного числа политических и финансовых кризисов, чтобы понять: никогда не рано заняться предупреждением кризиса. На ранних стадиях вмешательство происходит сравнительно безболезненно и с меньшими затратами; впоследствии ущерб и затраты растут по экспоненте. Сумма в размере 15 млрд. дол., предназначенная для выплаты пенсий и пособий по безработице в России в 1992 г., изменила бы ход истории; впоследствии международные финансовые институты израсходовали намного больше и с намного меньшим эффектом. Возьмем пример Югославии: если бы западные демократии возражали против отмены Слободаном Милошевичем автономии Косово в 1989 г., можно было бы избежать боснийской войны и нынешних боев в Косово. В то время, чтобы предупредить укрепление власти Милошевича, можно было ограничиться дипломатическим и финансовым нажимом; впоследствии же потребовалось военное вмешательство.

Я горжусь тем, что, создав сеть фондов «Открытого общества», я, по сути дела, занимаюсь предупреждением кризисов. Фонды заняты осуществлением широкого круга с виду не связанных между собой мероприятий. Их цель – поддержать гражданское общество и содействовать верховенству закона и созданию демократического государства с независимым сектором бизнеса. Каждым фондом управляет совет из местных граждан, которые определяют локальные приоритеты. Предупреждение кризисов можно считать успешным, если кризисы не возникают. Деньги, которые мы расходуем, намного меньше тех сумм, которые были бы необходимы после того, как кризис разразился. Я предоставил 50 млн. дол. в распоряжение Верховного комиссара ООН по делам беженцев в декабре 1992 г. для оказания гуманитарной помощи жителям Сараева, и эти деньги были потрачены исключительно удачно. Под руководством весьма способного организатора помощи Фреда Кьюни (Fred Сипу), который впоследствии погиб в Чечне, была построена альтернативная система водоснабжения, установлен электрогенератор в больнице, люди были обеспечены семенами для выращивания овощей на небольших участках и балконах и т.д. Тем не менее я расценил свой дар как поражение: было бы намного лучше, если бы кризис удалось предотвратить, а деньги были потрачены в странах, которые не подверглись опустошению.

Оценить успехи в предупреждении кризисов трудно, поскольку учитываются лишь неудачи. Но я не сомневаюсь в том, что фонды внесли весомый вклад в основание того, что я именую открытым обществом. Интересно отметить, что эффективность фондов, как правило, выше там, где условия их деятельности оказываются менее благоприятными. К примеру, в Югославии фонд устоял перед попыткой правительства закрыть его, и он является практически единственной опорой для людей, которые не утратили веру в демократию. У фонда есть отделение в Косово, так что голос открытого общества может быть услышан даже в разгар боев; несомненно, он сыграет конструктивную роль, как только бои прекратятся. Это уже случилось в Боснии: в то время как в военных действиях сербы, мусульмане и хорваты противостояли друг другу, фонд никогда не отказывался от идеи открытого общества, где со всеми гражданами обращаются одинаково. Теперь он функционирует в Республике Сербской, а также в боснийской и хорватской частях страны, а управляет им совет из представителей всех национальностей. В Беларуси президент-диктатор вынудил закрыть фонд. Он теперь действует из-за рубежа и еще более эффективно, чем прежде.

Я не рассчитываю, что другие люди посвятят себя этому делу в такой же степени, как я, – и я обязан отметить, что поступил так лишь после того, как начал успешно зарабатывать деньги. Тем не менее я не могу не задаться вопросом, возможно ли заниматься предупреждением конфликтов таким способом, как это делали мои фонды, но в более крупном масштабе и в рамках государственной политики? Я знаю, что мир стал бы в результате менее опасным местом. Я неохотно поднимаю этот вопрос в публичной дискуссии, так как рискую получить обвинения в наивном идеализме. Возможно, я идеалист, но я не наивен. Я сознаю, что мысль помочь другим людям во имя абстрактной идеи совершенно не соответствует преобладающим сегодня представлениям. Но я также понимаю, что в этих представлениях что-то неладно, и на протяжении почти всей книги я пытался установить, в чем состоит этот недостаток.

В историческом плане США неизменно разрывались между геополитическим реализмом и всеобщими принципами, провозглашенными в Декларации независимости. В этом отношении США – совершенно исключительная страна. (Американскую исключительность признает даже Генри Киссинджер.) Европейские государства с долгой колониальной историей страдания других народов волнуют меньше (стоит, однако, вспомнить инвективы Гладстона в адрес участников балканских побоищ, которые созвучны реакции общественности на кровавые картины, передаваемые по Си Эн Эн). Но к тому времени, когда общественность начинает выражать свое возмущение, становится уже слишком поздно. Поэтому вполне закономерен вопрос, возможна ли более ранняя реакция? На этом пути имеется несколько препятствий. Разрешение кризисов, которые еще не разразились, не приносит лавров, а решать проблемы сложнее, чем выявлять их. Однако самое серьезное препятствие состоит в отсутствии согласия по основным принципам, которые должны лежать в основе совместных действий, особенно на международной арене.

Я полагаю, что этой задаче соответствовали бы принципы открытого общества. Я могу судить об этом на основе собственного опыта, поскольку я руководствовался этими принципами, и они меня не обманули. Я допустил много ошибок, но и они помогли мне выявить и скорректировать эти принципы. К сожалению, эти принципы даже не поняли, не говоря уже о согласии с ними. Поэтому я вынужден перефразировать поставленный мною вопрос: способны ли принципы общества служить в качестве общих ценностей, которые скрепили бы мировое сообщество прочнее, чем это имеет место сейчас?

Как политика, так и международные отношения исходят из суверенитета государств. Международные отношения, в принципе, регулируют отношения между государствами. Внутри стран суверенная власть принадлежит государству, за исключением полномочий, от которых оно отказалось или делегировало в соответствии с международными договорами. Правила, регулирующие отношения между государствами, далеко не удовлетворительны, но условия, существующие внутри стран, страдают намного более серьезными недостатками. Любое международное вмешательство в эти условия расценивается как покушение извне на государственный суверенитет. А так как предупреждение кризисов предполагает известное вмешательство извне, существующие в международных отношениях правила препятствуют эффективному предупреждению кризисов. В то же время международный капитал перемещается свободно, и государства практически отданы на милость его движения. В результате возникает дисбаланс между политической и экономической сферами, а международный капитал во многом уходит от политического или общественного контроля. Вот почему я расцениваю мировую капиталистическую систему как искаженную форму открытого общества.

Открытое общество предполагает определенную взаимосвязь между государством и обществом, имеющую важные последствия и для международных отношений. Основополагающий принцип состоит в том, что государство и общество не идентичны; государство должно служить обществу, но не править им. У людей есть потребности, которые они самостоятельно удовлетворить не могут; их удовлетворять призвано государство. Государство не должно брать на себя все коллективные решения: некоторые потребности лучше удовлетворять в рамках добровольных ассоциаций, другие – с помощью муниципальных властей, а третьи – путем международных договоренностей. Гражданское общество, государство, местные органы власти – все они имеют собственные сферы влияния; то, что можно, должны решать люди, а не государство. То, как принимаются решения, должна определять конституция. Конституция определяет, как законы принимаются, корректируются, регулируются и проводятся в жизнь. Государство не должно быть вне досягаемости закона.