Григорий Распутин-Новый - Алексей Варламов

Церковь не знает таких путей к Богу, какие рекомендует он, и решительно их отвергает. "Вот ей хорошо со мной, – конкретно пояснил свои слова новоявленный духоносец, прижимая к себе одураченную даму высшего круга, – тут и церковь".

Крестьяне не любят Распутина и называют его "изменником веры православной", "богомолом" и "еретиком". Почитателей у Распутина в селе нет. Есть только три-четыре человека. Дома живет мало, большею частью ездит по России. На вопросы, где чаще бывает и зачем ездит, Распутин отвечал: "Езжу с друзьями видаться в Казань, Москву, Петербург, Киев". Во время обыска при следствии у него было найдено много писем и телеграмм от почитателей и почитательниц, даже высокопоставленных особ, с просьбами скорее посетить их. Распутин знакомствами этими дорожит и любит хвастать, как высочайшие особы принимают его и благотворят ему».

Фактически именно Новоселов стал застрельщиком той общественной оппозиции, которая по отношению к Распутину сложилась и заявила о себе в 1909—1910 годах. Говоря об этом правом антираспутинском фронте, надо сказать и о самом главном редакторе «Московских ведомостей» Льве Александровиче Тихомирове, чья роль и ответственность в борьбе с «распутинщиной» была особенно велика; неслучайно Тихомиров позднее писал в своем дневнике: «…не я ли первый обличил Распутина?»

Причина резко негативного отношения к Распутину Льва Тихомирова, бывшего народовольца, пересмотревшего свои взгляды и ставшего убежденнейшим монархистом, заключалась не только в моральном облике сибирского странника. Григорий Ефимович Распутин удивительным образом воплошал и одновременно с этим опошлял те идеи, которые вынашивал в течение многих лет Тихомиров. Сам факт появления Распутина для тех, кто за его приходом изначально стоял (тех же черногорок, отчасти Феофана и Гермогена), символизировал сближение монарха с народом. В этом смысле было очень важно, что Распутин – крестьянин, который говорит с царями на «ты» и называет Государя «папой», а Государыню – «мамой». Распутин был призван олицетворить определенную идею, но Тихомиров, который от крайнего народничества пришел к монархизму именно по той причине, что увидел истинную народность в самодержавии и православии, Тихомиров, автор книги «Монархическая государственность» и приверженец идей «народного самодержавия», почувствовал в распутинском феномене обман подобно тому, как увидел обман в распутинской «опытности» Новоселов. Сибирский старец как будто издевался над тем, что было для Тихомирова свято и чему он, презрев обвинения в ренегатстве, посвятил свою жизнь. И ни для чего другого, а для защиты монархии он привлек в свою газету Новоселова и начал борьбу с Распутиным. И был… разочарован ее результатом: статья Новоселова не произвела должного впечатления в высших сферах.

«Видел ли ее Государь и как отнесся, неизвестно. Но вряд ли хорошо».

10 апреля 1910 года Тихомиров отметил в дневнике: «Узнал я, что Государь сказал, что ошибся в своих ожиданиях от Л. Тихомирова. В чем причины неизвестно, но можно думать, что виноваты статьи М. Новоселова. Ну уж, как угодно! Не могу я не обличать духовного разврата».

30 апреля 1910 года в «Московских ведомостях» появляется передовица, утверждавшая, что Г. Распутин – хлыст и так как «секта хлыстов по закону гражданскому считается сектой вредною и недопустимою», содержалось в статье и требование к Синоду рассмотреть это обстоятельство.

Однако результата не было: 13 ноября 1910 года Тихомиров констатировал: «Вчера был у меня проездом Ипполит Гофштеттер с юга в СПб. Рассказывал, что Гришка Распутин "вполне оправдался" перед царем и царицей, был У них и пользуется "громадным влиянием" и "нежной любовью". Ипполитке это по сердцу, он и сам обожатель Гришки… А мне он всю душу перевернул. Не спастись им. "Мани, факел, фарес". Уж какое тут царство с Гришками Распутиными».

Это «вполне оправдался» также косвенно свидетельствует о том, что расследование, которое было проведено Двором, имело для Распутина положительный результат, Тихомиров же мог считать свое дело проигранным. И в его личной судьбе это поражение было тем болезненнее, что оказалось далеко не первым: Государь, которому он хотел служить всей жизнью своего «опытного странничества» (а в известном смысле он был не менее опытен, чем Распутин), его отверг.

В дневнике за 1912 год Тихомиров снова записал переданные ему слова Императора: «Я ошибся в своих ожиданиях от Тихомирова». И также: «Столыпин мне сказал последний раз по поводу нежелания Государя видеть меня: "Да неужто же Вы не знаете, что Государь разгневан на Вас за статьи о Распутине? Это был с Вашей стороны подвиг, но он очень дорого Вам обошелся"».

Отсюда и пессимистический тон тихомировского дневника (за которым стоят не только настроения его автора, но определенного круга людей, чьей поддержки так не хватит престолу в 1917 году): «…С таким императором ничего, кроме революционной "смуты", невозможно»; «на престол взошел "русский интеллигент", не революционного, конечно, типа, а "либерального", слабосильного, рыхлого, "прекраснодушного" типа, абсолютно не понимающего действительных законов жизни»; «Будущего нет не только у меня, но и у дела моего. Царя нет, и никто его не хочет… Церковь… да и она падает. Вера-то исчезает….Народ русский!…Да и он уже потерял прежнюю душу, прежние чувства…»И, наконец, как итог всего: «Самого Государя я глубоко жалею. Это, вероятно, несчастнейший человек в России. Нигде поддержки, нигде опоры. В недрах семьи – больная супруга, страшно нервная, и это влечет за собою какой-то ложный мистицизм, а в его результатах – появление ряда личностей, прямо губящих Трон. Ведь Григорий не первый. Был Филипп, был Папюс. И разговоры, – вероятно, на большой % прямо врагов Трона, разносят по России тысячи сплетней, вероятно, и клеветы. Всё это накопляет впереди – черные тучи. А Государь не находит сил положить этому конец. По-видимому, он много понимает, много знает, но что из этого, если не хватает воли? А России теперь нужен вождь, гигант. Без этого она не может подняться. <…>».

Стоит также привести еще одну обширную выписку из дневника Тихомирова, относящуюся к Распутину. Здесь Тихомиров ссылается на мнение своего хорошего знакомого Алексея Александровича Нейдгарта, служившего в ту пору в Синоде:

«…он (Нейдгарт. – А. В.) считал болезнь глубже – и во всём Русском народе. Россия изменила вере, Богу, она вследствие этого развратилась, и вследствие этого делает то, Что ее еще более развращает, и не делает того, что может служить ее духовному возрождению. Он относился к Государю с жалостью и с любовью: это та кровная дворянская любовь, которая характеризовала и Столыпина. Он не в состоянии был не любить Царя и всегда радовался, когда мог найти в нем что-нибудь хорошее. Но в общем – он был убежден, что такой Царь послан Богом для наказания России, на ее кару. Такого Царя страна получила за всеобщую народную измену Богу. Разумеется – одно из величайших нравственных мучений Алексея Александровича составлял Григорий Распутин. Это – конец. Выше в грехе, ниже в падении нельзя дойти. А за Григорием Распутиным ухаживают, от него ищут протекций, перед ним склоняют[ся] архиереи, и этот позорный человек решает судьбы Церкви. Это было вечное мучение Нейдгарта.