Стать Ведьмой. Школа. Героическое фэнтези - Андрей Арсланович Мансуров

— Дело? Ну да. Как, собственно, и не только он. Правда, в случае с «большевиками» мы удачно прикрылись деньгами тех самых немецких Банкиров: все так и посчитали, что немцы хотят просто вывести Россию из войны таким замысловатым способом. А мы-то знали… — он прикусил губу и замолк надолго. Она пробормотала:

— Получается, вся разница между ними и нами — в том, что мы убиваем для дела. А они — для развлечения.

Мэтр кивнул, дёрнув щекой. Вдруг вскинул на неё горящие глаза:

— Что это мы сегодня — всё о плохом, да о плохом… Хочешь узнать и кое-что интересное? Невероятное?

Ух ты! Раз уж мэтр Дониёр говорит, что это — интересное… Да ещё — невероятное!..

— Хочу конечно!

— Тогда — остаёмся здесь же… Ну, в-смысле, в римской Империи, но — сменим время. Держи руку! А я воображу эпоху!

— Задача наша совсем проста. Ты — усыпляешь библиотекаря, я — ищу нужный свиток! — они стояли перед довольно большим зданием, очертаниями и пропорциями напоминавшем классический храм, но — без алтарей и прочих обычных религиозных атрибутов снаружи.

Они подошли ко входу. Она, вспомнив уроки леди Барбро, заработала руками, негромко распевая Заклинание.

Можно особо не напрягаться — внутри замкнутого пространства это действует куда сильней…

— Порядок. Кто бы там не находился — все спят!

— Отлично. Пошли. Нам нужно в опистодом. — и, видя её недоумение, — Ну, в заднюю, отгороженную, часть. Всё самое ценное всегда хранится там.

Судя по положению звёзд, время приближалось к четырём утра — самый коварный, как она знала, для часовых и сторожей, час: когда сон наползает неумолимо, словно туча на солнце, а бдительность ослаблена самоуверениями, что «раз до сих пор ничего не случилось — не случится и дальше!»

Они бесшумно вошли под своды портала. Двинулись, сквозь колоннаду и тишину гулкого пространства, к дальней торцевой стене. «Оригинальная» конструкция заставила её скептически хмыкнуть: храм называется — а в самой середине крыши — огромное окно! («Это — для освещения днём, — пояснил мэтр, — факелы здесь запрещены. Чтоб не поджечь. Больше всего эти храмы — ну, вернее, их крыши — боятся пожаров! Вспомни Герострата!»)

Здесь, на многочисленных полочках в нишах, поднимавшихся чуть не до потолка, (Как же они сами их оттуда?.. А-а, вот и лестницы!) хранилось не совсем то, что она привыкла видеть в библиотеках. Не книги, а — рулончики, свитки, трубочки, иногда — и круглые, как для чертежей, футляры из ценного, и приятно для её обострённого обоняния, пахнущего, кедра.

Мэтр вынул ничем не примечательный рулончик-свиток из одной из ниш. Взглянув на неё, кивнул. Она пригасила свечу на руке, и они удалились, оставив мирно досыпать лохматогривого мужчину, сидящего за столом в углу, уронив голову на руки, лежащие на крышке этого самого стола.

Уже на улице, убедившись, что всё тихо и спокойно, она спросила:

— А что — библиотеки разве не запирают на ночь?

— Нет. И бани тоже. И школы. А поскольку библиотеки всегда — ну, как эта! — находятся в храмах какого-либо Божества, их не… грабят. Страшный грех! Виновный подвергается остракизму и проклятью Богов!.. — он вскинул руки. Но она не испугалась. Тогда он тоже хмыкнул, — Не принято, словом, грабить Храмы. Тут — практически гарантия.

А вот частные дома запирают. И даже держат собак — обычного, то есть — профессионального, и даже имеющих нечто вроде своего «профсоюза», ворья и здесь навалом. Но Общественные Места они не трогают. Традиции. Сознательность. Культура!

— Надо же… Блин. А что это мы уволокли?

— Не уволокли, а позаимствовали. — он хмыкнул. — Свиток Клавдия.

Она недопоняла. Но спросить не решилась. Только традиционно почесала в затылке. Мэтр, и сам всё про неё понявший, пояснил:

— Он посвящён истории этрусков. То есть — народа, территорию которого Рим захватил. А самих этрусков подмял, поработил. И смешал с собой. Чтобы лишить земли, корней и истории. Кстати — Рим нагло воспользовался всеми достижениями этрусков в градостроительстве, планировке, канализации. А потом, чтоб не обвинили в плагиате и воровстве идей и технологий…

Словом — нету больше этрусков. И это, — он потряс трубкой, — последнее объективное свидетельство. Составленное не то чтобы очевидцем… Но хотя бы тем, кто действительно интересовался. Как позже интересовался побеждёнными галлами и Юлий Цезарь. Тоже, кстати, неплохой писатель. Сильно помог историкам — галлы о себе не писали…

А свиток этот, кстати, мы «позаимствовали» для тебя. Ну, и библиотеки мэтра Администратора: отдашь, когда прочтёшь!

А прочесть его стоит.

В том, что прочесть свиток стоило, она убедилась тем же вечером.

Правда, читать в постели шелестящий и всё норовивший скататься обратно в трубочку, и сыплющий на одеяло чешуйки и кусочки кожи, отслаивавшиеся с краёв, пергамент, оказалось неудобно.

Зато с языком всё оказалось в порядке. Как и с почерком: вот уж молодцы древние писцы — старались для потомков! Чернила тоже отличались стойкостью. Не выгорели. Может, для этого всё и хранилось в темноте… Однако по виду пергамент представлял собой палимпсест: то есть, выскобленный от предыдущего текста рулон, на котором написали повторно.

Значит, то, что написано позже — казалось современнику важней!

«Я, Клавдий Луций Германик, из рода Агенобарбов, повелел записать этот аннал, чтобы грядущие…

… стойко защищали последние земли, начинавшиеся в тридцати стадиях к северо-востоку от Вечного города! И только благодаря мужеству, дисциплине и боевым навыкам наших доблестных воинов, искусству военных инженеров, и мудрому руководству Консула Публия, проломили стены и захватили город Таркуинию…

… неудивительно, что остановить наших солдат, справедливо горящих желанием отомстить за гибель товарищей, оказалось невозможно! Впрочем, консул и не считал необходимым кого-либо останавливать. Так что избиение оставшихся в живых закончилось лишь со смертью последнего старика и младенца мужеского пола! После чего многие из этрусских женщин предпочли покончить с собой, нежели быть обесчещены, или оказаться проданными на острове Делос, или других рынках рабов, куда мы их собирались…

… захваченные в библиотеке манускрипты оказались сильно испорчены огнём, а то, что ещё можно было прочесть, я повелел тщательно рассортировать по важности и…»

Первые, полные самовосхваления и напыщенного глумления над поверженным и похоже, под корень вырезанным (Чтоб больше не претендовал на звание конкурента и учителя римлян!) народом, демагогические сентенции, она прочла по диагонали. А громоздко-напыщенное посвящение Сенату вообще пропустила. Интересное началось примерно после трети свитка, там, где закончилось описание «славной победной кампании».

«… ведут своё происхождение от славного героя Эутуроса, чей дед Мурсок и привёл народ эутурусов на эти земли. От злобных набегов