Поцелуй тьмы - Райчел Мид

— Я не стал бы слишком доверять тому, что говорит Виктор Дашков.

— Но он многое понимает правильно! И ты знаешь это, каким бы козлом он ни был.

— Ладно, предположим, все так и есть. Ты «поцелованная тьмой», и это позволяет тебе видеть призраков. Но почему сейчас? Почему не сразу после автомобильной аварии?

— Я тоже думала об этом. Виктор сказал кое-что еще… что теперь, сама вплотную столкнувшись со смертью, я стала гораздо ближе к той стороне. Что, если тот факт, что я убила кого-то, усилил мою связь с миром мертвых и сделал для меня возможным видеть призраков? Это мое первое убийство. Точнее, убийства.

— Почему это происходит как-то бессистемно? — спросил Дмитрий. — Почему в самолете? Почему не при дворе?

Мой энтузиазм слегка угас.

— Ты кто, юрист? — взорвалась я. — Почему ты ставишь под сомнение любое мое слово? Ты обещал держать разум открытым.

— Так оно и есть. Но тебе это тоже требуется. Подумай об этом. Почему эти видения происходили именно тогда?

— Не знаю. — Я почувствовала, что терплю поражение. — Ты все еще считаешь меня сумасшедшей.

Он протянул руку, приподнял мой подбородок и посмотрел в глаза.

— Нет. Никогда. Ни одна из этих теорий не заставляет меня считать тебя сумасшедшей. Но я всегда полагал, что самое простое объяснение — самое верное. И доктор Олендзки тоже так думает. История с призраками имеет прорехи. Но если ты сумеешь разузнать больше… тогда найдется с чем поработать.

— Нам?

— Конечно. Я не оставлю тебя с этим один на один, что бы это ни было. Я никогда не покину тебя.

Эти слова прозвучали так нежно, так благородно! Я почувствовала необходимость ответить в том же духе, но вместо этого брякнула то, что прозвучало просто по-идиотски.

— И я никогда не покину тебя. Не в смысле, что такое непременно должно случиться с тобой, конечно, но если ты начнешь видеть призраков или еще что-то в этом роде, я помогу тебе пройти через это.

Он издал мягкий смешок.

— Спасибо.

Наши руки нашли друг друга, пальцы сплелись. Мы стояли так почти целую минуту, не говоря ни слова и соприкасаясь только руками. Снова поднялся ветер, и, хотя температура была, скорее всего, лишь немного больше нуля, мне казалось, что наступила весна и вот-вот вокруг расцветут цветы. Как будто наши мозги работали в унисон, мы одновременно разомкнули руки.

Вскоре мы уже были около моего спального корпуса, и Дмитрий спросил, доберусь ли я до своей комнаты самостоятельно. Я ответила, что со мной все в порядке и пусть он занимается своими делами. Он ушел, но в тот самый момент, когда я собралась войти в вестибюль, до меня дошло, что сумка с моими ночными принадлежностями осталась в больнице. Бормоча себе под нос ругательства, за которые меня могли бы строго наказать, я развернулась и зашагала туда, откуда только что пришла.

Я объяснила служащему в приемной доктора Олендзки, зачем пришла, и он кивнул в сторону смотровых комнат. Я забрала свою сумку и вышла в коридор, но внезапно заметила, что в палате, противоположной моей, кто-то лежит. Никого из работников больницы видно не было, и любопытство, всегда бывшее сильнее меня, заставило заглянуть внутрь.

Это оказалась Эбби Вадика, моройка из выпускного класса. Когда я думала о ней, на ум обычно приходили определения «симпатичная» и «бойкая», но сейчас ни то ни другое к ней не относилось. Она была в синяках и царапинах, и, когда она повернула голову в мою сторону, я увидела красные рубцы.

— Позволь, я угадаю, — сказала я. — Ты упала.

— Ч-что?

— Ты упала. Я слышала, таков стандартный ответ. Брендон, Брет и Дейн. Но я скажу тебе правду. Вам, ребята, нужно придумать что-нибудь еще. Думаю, у доктора могут возникнуть подозрения.

Эбби широко распахнула глаза.

— Ты знаешь?

Именно в этот момент я поняла, в чем состояла моя ошибка с Брендоном. Я требовала от него объяснений, и чем настойчивее, тем больше он замыкался в себе. Те, кто расспрашивал Брета и Дейна, добились того же результата. С Эбби же я поняла — следует вести себя так, будто мне уже все известно. Тогда она и расколется.

— Конечно, знаю. Они мне все рассказали.

— Что? — пискнула она. — Они же поклялись молчать. Таковы правила.

Правила? О чем она толкует? Я мысленно рисовала себе некий «комитет бдительности», который поколачивает королевских отпрысков, но с этим образом не вязалось представление о каких-то там правилах. Значит, здесь что-то совсем другое.

— Ну, у них не было особого выбора. Не знаю почему, но я все время наталкиваюсь на вас, ребята, после того, как… сама понимаешь. И мне пришлось прикрыть их. Не знаю, как долго это может продолжаться без того, чтобы кто-нибудь начал задавать новые вопросы.

Я говорила все это сочувственным тоном, как бы желая помочь.

— Мне следовало быть сильнее. Я старалась, но недостаточно. — Чувствовалось, что она устала и ей больно. — Просто не говори никому, пока все не уляжется, ладно? Пожалуйста.

— Конечно. — Я умирала от желания узнать, к чему конкретно относились ее «старания». — Я не собираюсь никого больше во все это втягивать. Как ты-то оказалась здесь? Предполагается, что вы не должны привлекать к себе внимания.

Она состроила гримасу.

— Надзирательница в спальном корпусе заметила и заставила меня пойти сюда. Если остальные «Мана» узнают, у меня будут неприятности.

— Будем надеяться, что доктор отошлет тебя обратно до того, как они узнают. Она сильно занята. На тебе те же отметины, что у Брета и Брендона, а у них ничего серьезного не было. — Так я надеялась. — Ну… следы ожогов — это, конечно, немного подозрительно, но у ребят не возникло проблем.

Это был риск в той игре, которую я здесь вела. Я не только представления не имела, какие именно повреждения получил Брет — поскольку основывалась лишь на рассказе Джил, — я даже не знала, были ли среди них ожоги. Если их не было, моя позиция хорошо осведомленного человека сильно пошатнулась бы. Однако Эбби не поправила меня, и ее пальцы рассеянно прикоснулись к одному из рубцов.

— Да, они говорили, что все быстро заживет. Мне просто придется придумать что-нибудь для доктора Олендзки. — В ее глазах вспыхнул огонек надежды. — Они сказали, что на этом все, но, может быть… может быть, они позволят мне попытаться еще раз.

И точно в этот момент появилась добрый доктор. Она удивилась, что я еще здесь, и велела идти домой и как следует отдохнуть. Я попрощалась с обеими и снова вышла на холод. Правда, по дороге мне было не до погоды. Наконец-то, наконец-то у меня появился хоть ключ к этой головоломке. «Мана».

ДЕВЯТНАДЦАТЬ