Спартак - Валентин Лесков

Когда тело последнего римлянина было отнесено служками в общую кучу к вязанкам дров, а общее напряжение достигло наивысшей точки, главная жрица громким голосом повелела:

— Поднимите камень!

Проворные служки подбежали к камню, дружно навалились и свернули его в сторону. Тотчас раздался странный звук, точно где-то в вышине прозвучала жалобная струна. Дружный вопль вырвался из тысяч глоток:

— Это душа Крикса! Он с нами!

Спартак поднял руку. Все затихли, и он сказал:

— Это душа Крикса, нашего бога-покровителя! Крикс с нами! Он зовет нас за собой, зовет идти на Рим!

Общий вопль вновь вырвался из тысяч глоток:

— На Рим! На Рим!!! Сокрушим его!

Спартак вновь взмахнул рукой. По его сигналу многочисленные факельщики поднесли факелы к костру, на котором лежали тела убитых римлян, покрытые полотнищем цвета крови, сосуды с маслом, куски жира, ароматы и другие горючие вещества. В одно мгновение костер яростно вспыхнул. Дрова затрещали, полетели искры, пламя множеством языков взметнулось к небу… Спартак вновь поднял руку. Тотчас сигнальщики подали трубами сигнал: «Выступление!» Ряды повстанцев развернулись, перестроились в походную колонну. Спартаку и окружавшим его военачальникам подвели лошадей. Они сели на них и поскакали — каждый на свое место в колонне. Поход на Рим начался.

На поднятых знаменах восставших появились новые лозунги: уничтожение Рима и всех его тиранических порядков, создание нового государства всеобщей справедливости — «Государства Солнца». Об этом говорили известные всем италикам символы: бык, попирающий копытами римскую волчицу; богиня возмездия Немезида, несущаяся по воздуху в колеснице, запряженной грифонами — мифическими чудовищами с орлиной головой и львиными туловищами; непобедимого бога света и добра Митры, в короткой развевающейся одежде, во фригийком колпаке — знаке освобождения, он мечом убивает быка.

III

По Эмилиевой дороге армия восставших двинулась на юг. Значительная часть багажа, обременявшая армию, была сожжена, взятые в плен римляне убиты, лишний скот перерезан. Предполагалось идти налегке, сокрушить молниеносным натиском консулов и напасть на Рим.

В римском лагере известие о намерении Спартака идти на город вызвало панику.

В Пицене консулы попытались остановить Спартака, но успеха не имели.

Непрерывные поражения консулов произвели на всю Италию, на все Средиземноморье глубочайшее впечатление. Об этом можно судить по различным источникам. Так, даже в 5 веке н. э. разные авторы пишут об одном:

«Или ты, о Спартак, привычный консулов разгонять отряды. Нож твой был посильней меча их», — говорит один из них (Апполинарий Сидоний), а второй:

«…Буду ль я говорить о Спартаке?

Огнем и мечом бушевал он вдоль всей Италии,

Битвой открытой не раз он сходился

С консульским войском, у слабых владык отнимая их лагерь.

Доблесть свою орлов потерявших в позорных разгромах

Часто оружьем восставших рабов разбивал он…»

(Клавдиан).

Интересные детали о кампании консулов в связи с биографией Катона Младшего прибавляет Плутарх. «В начале войны с рабами, или войны со Спартаком, — пишет он, — армией командовал Геллий. Катон участвовал в походе добровольно, ради своего брата — Цепион был военным трибуном. Война была ведена неудачно, поэтому Катон не мог проявить по мере сил своего усердия и храбрости. Тем не менее при страшной изнеженности и роскоши, царивших тогда в армии, он высказал свою любовь к порядку, мужество, присутствие духа и ум во всех случаях, так что, казалось, не уступал Катону Старшему. Геллий назначал ему награды различного рода и блестящие отличия, но Катон отказался от них, не принял, сославшись на то, что не сделал ничего, заслуживающего награды. За это он прослыл чудаком» (Катон Младший, VIII).[36]

Одержав над консулами новую победу, Спартак, однако, не стал их преследовать. Он изменил внезапно маршрут и двинулся на юг, намереваясь пробиться в Луканию.

Перемена в плане вождя рабов произошла в силу трех причин: во-первых, выучка и вооружение новых легионов, по его мнению, оказались недостаточны; во-вторых, крупные города областей Пицена и Этрурии, на присоединение которых он рассчитывал, не оказали ему поддержки: проримские партии всюду решительно взяла верх; в-третьих, на помощь консулам по Фламиниевой дороге с новыми шестью легионами, набранными в Риме, спешил назначенный новым главнокомандующим М. Красс.

Положение в самой столице римлян к тому времени было следующим.

Глава двадцатая

М. КРАСС — ПРЕЕМНИК КОНСУЛОВ

I

В Риме в течение всего 72 года борьба партий продолжала обостряться. Представители различных групп с величайшим озлоблением преследовали друг друга в суде и на форуме, и ораторы возвращались оттуда «утомленные препирательствами» (Цицерон). Народные трибуны собирали уличные сходки, обвиняя друг друга в заговорах и ущемлениях прав сограждан.

Помпеянцы, занятые вопросом о внесении розни и раскола в среду серторианцев, усиленно агитировали за законопроект об амнистии бывших сторонников М. Лепида, сражавшихся в тот момент в армии Сертория в Испании. Этот законопроект с удовольствием поддержали в сенате сторонники Цетега, Красса и Л. Котты, сменившего на посту вождя аристократических реформаторов своего знаменитого умершего (73 г.) брата — Г. Котту. Таким образом, еще до убийства Сертория благодаря успешно проведенному закону из Испании и других мест стали прибывать беглецы, бывшие сторонники М. Лепида. Другим важным законом, проведенным в это время также по желанию Помпея, был Геллиев — Корнелиев закон (72 г.) о предоставлении римского гражданства жителям Испании за важные услуги в войне против Сертория по решению воинских сходок армий Помпея и Метелла. Проведением этого закона Помпей и Метелл хотели расширить свою социально-политическую базу в Испании и обеспечить резерв из самих испанцев для своей армии (их намерение полностью удалось), а также ослабить приток сил в армию Сертория.

Очень тревожила в указанный период все группы в сенате также необходимость найти денежные средства для пополнения государственной казны, дошедшей до степени крайнего истощения. Имея в виду пресечение почти всех источников доходов — за исключением тех, что давали Сицилия, обе Галлии, отчасти Африка, Малая Азия, — консул Гн. Лентулл Клодиан предложил и при поддержке групп Помпея и Цетега провел закон о взыскании денег, прощенных Суллой тем, кто согласился взять имущество проскрибированных.[37]

Члены групп Кв. Катулла и М. Красса, особенно обогатившись на проскрипциях, были крайне возмущены законом Гн. Лентулла, бившим их по карману.

С 72 года все бывшие сулланцы особенно остро почувствовали, сколь ненадежными являются все их неправедно приобретенные богатства, которые могут у них потребовать назад в любой момент. С этого-то времени в их собственной среде стали появляться люди, предлагавшие отделаться от ненадежной собственности с помощью продажи ее государству. Но далеко не все сулланцы хотели расставаться с богатыми землями, лесами, доходными имениями и т. п. Всячески понося реформаторов, они клялись при первом удобном случае отплатить Гн. Лентуллу за его гнусный закон. Такая возможность им представилась год спустя (70 г.). Один из народных трибунов, сторонник М. Красса, подверг имущество Гн. Лентулла консекрации — конфискации в пользу храма без всякой судебной процедуры, с одним лишь участием флейтиста и курением благовоний. Дело это произвело большой шум и скандал и, хотя не имело практических последствий, доставило Гн. Лентуллу, тогда уже цензору, много неприятностей (Цицерон).

Объектом острой борьбы в сенате являлись также важнейшие восточные дела и общее направление восточной политики — отношение к Митридату, Тиграну, а также к Сирии, Иудее, парфянам, Египту и т. д.

Дела Митридата бурно обсуждались во время приезда в Рим и доклада о дальнейших возможностях борьбы понтийского царя двух его полководцев, перебежавших от него к Л. Лукуллу — Л. Фания и Метрофана (Саллюстий).

В резкой полемике сулланцы всячески расхваливали Л. Лукулла, настаивали на расширении и продлении его полномочий, против чего восставали помпеянцы, критиковавшие образ действий полководца и обвинявшие его в намеренном затягивании войны.

Другой вопрос, активно всех интересовавший, был связан с отношением к судьбе сирийского царства Селевкидов. Последнее вот уже 11 лет (с 83 г.) было «безнадзорным» ввиду изгнания царя Антиоха Благочестивого армянскими войсками. В Сирии царила обстановка безвластия и смуты. Наибольшим влиянием здесь пользовались приморские города, где правили: Дионисий — владетель Триполя, Кинир — владетель Библа, Сила — владетель Лизии (у Апамеи на Оронте). На севере Сирии всех подавлял своим могуществом владетель итиреев Птолемей, сын Меннея, содержавший постоянно 8 тысяч всадников. На востоке Сирии наибольшую роль играли арабские владетели: Эдессы — Абгар, Гемесы (между Антиохией и Дамаском) — Сампсикерам, Аретусы — Азиз, области рамбеев — Алкавадоний. Все эти владетели — «сыны пустыни» — вели непрерывную борьбу с прибрежными сирийскими городами и занимались одновременно торговлей и разбоем.