Это не любовь (СИ) - Шолохова Елена

– Какая подлость! – возмутилась Лариса. – И как ты теперь с ней поступишь? Неужто спустишь ей это?

– Лариса, ты о чём? – изумился он. – Во-первых, она это или нет – ещё неизвестно...

– Но ведь больше-то и правда некому, прав Волобуев. Тебе просто не хочется в это верить, я понимаю, но взгляни трезво...

– А во-вторых, она же девчонка совсем. Я бы ещё с девчонками не воевал… И потом, даже если это и так – тогда она просто не соображала, что творит. И вряд ли отдавала себе отчёт, какие могут быть последствия. Она просто ещё ребёнок совсем.

Это больно царапнуло. Он допускает, что это сделала та девица, допускает, что она разрушила ему жизнь, предала его и всё равно находит ей оправдания?

– И что, ты её простишь? После такого?

Он посмотрел на неё пристально, Ларисе аж не по себе стало.

– Я не держу на неё зла. Но если ты о том, будем ли мы с ней вместе, то наши отношения закончились.

Ну хоть так... Лариса возликовала в душе. Затем робко спросила:

– А наши?

Он отвёл глаза. Опять его ответ пришлось ждать невыносимо долго. А он сказал лишь одно:

– Прости, Лариса...

112

Зря Юлька так страстно ждала пятницу. Семинар по зарубежной литературе отменили. Поставили английский, который должен быть по расписанию третьей парой.

Изольда вела себя непривычно: за всё занятие ни разу Юльку не спросила, изредка лишь поглядывала с неприязнью, но, вообще-то, слишком уж демонстративно показывала, будто её не видит.

В другой раз это может и озадачило бы Юльку, но не сегодня, когда все мысли о нём, об Анваресе и до всего остального просто дела нет.

После английского она вновь ринулась ему звонить, но всякий раз отзывался автоответчик.

Она ровным счётом ничего не понимала и сходила с ума от этой неизвестности. Куда он пропал? Что вообще происходит? У кого узнавать?

Алёна недоумевала вместе с ней и теперь уже и версий никаких придумать не могла, чтобы объяснить эти странности.

А выяснилось всё, как это часто бывает, случайно. И так обыденно…

После первой пары они с Алёной спустились в столовую. Поесть, подумать, всё обсудить.

Пока тихими шажками продвигались в очереди вдоль раздачи, сзади пристроились две старшекурсницы.

– Слышала новость про Анвареса? – спросила одна, и Юлька тотчас напряглась, многозначительно переглянулась с Алёной.

– Нет. Это испанец который? Зарубежку ведёт?

– Да-да, он самый. Прикинь, он какую-то девку со второго курса чуть ли не изнасиловал.

– Да ты что?

– Ну вроде как за это он ей зачёт поставил, а она потом побежала жалобу в деканат на него написала.

– Офигеть! И что ему будет?

– Посадят! Что!

– Блин, я вообще в шоке.

– Да все в шоке.

– Но по нему не скажешь, что он такой.

– Ой, а по кому скажешь? Вспомни Чикатило. Тоже педагог. И кто его подозревал?

Юльке аж подурнело.

– Вы что несёте, дуры?!

Старшекурсницы опешили, растерялись. Она, расталкивая всех, вырвалась из очереди, вылетела из столовой и… остановилась. Куда бежать? Что делать?

Следом за ней выскочила Алёна, такая же ошарашенная.

– Юль, это же всё неправда. Возьми себя в руки, Юль. Всё выяснится, – пыталась она успокоить Юльку, на которую страшно было смотреть. – Вспомни, какие про меня сплетни ходили...

– Нет, надо пойти и всё сказать!

– Что сказать, Юль? Куда пойти?

– Не знаю! Но этот бред надо опровергнуть…

– О, Аксёнова, вот ты где! – её окликнула Люба Золотарёва. К ним подбежала староста, как всегда взмыленная, будто с марафонского забега. – А я как раз тебя ищу, ношусь тут по всему институту. Ты почему на звонки не отвечаешь?

– Потому что я тебя давным-давно в чёрный список занесла, – ответила Юлька.

Люба в первый миг опешила, но потом с обидой произнесла:

– Ну ты совсем уже, Аксёнова! Как будто я тебе звоню по личному делу! Да моя бы воля, я бы лучше вообще тебя никогда не знала и не видела.

– Да, это было бы здорово! – огрызнулась Юлька.

– Тебя, между прочим, в деканат вызывают. Срочно. Это я тебе и хотела сказать.

Люба ушла явно в расстроенных чувствах. Но Юлька едва ли это заметила.

– Слышала? – повернулась она к Алёне. – Вызвали и меня. Ведь точно по этому делу. Ну ничего, я им сейчас всё скажу. Я им покажу Чикатило!

– Ты погоди, – Алёна придержала её за локоть. – Ты там не горячись, а то как бы хуже не вышло.

– Куда уж хуже? А как ты думаешь – лучше вообще всё отрицать или правду сказать?

Алёна помялась.

– Я, вообще, всегда за правду, но тут… даже не знаю, если честно. Ты по ситуации смотри.

113

В кабинете декана неожиданно обнаружилось целое заседание. Помимо Волобуева Романа Викторовича, восседавшего, как и положено, во главе стола, присутствовало ещё несколько человек. Юлька опознала из них двоих: пожилую даму, осенью замещавшую Анвареса, и мужчину, которого встретила вчера на кафедре. Остальные были ей незнакомы.

Такое скопление слегка поубавило воинственный настрой. Зачем эти люди тут? Неужто при них при всех придётся говорить о самом сокровенном?

Волобуев без всяких вступлений коротко спросил:

– Аксёнова?

Юлька кивнула. Он вынул из папки какую-то бумаженцию и передал ей через цепочку рук.

– Ознакомься.

Даже сесть не предложил! Юлька взяла бумагу, исподлобья взглянула на собравшихся товарищей, те наблюдали за ней тоже очень внимательно. Пробежалась глазами, нахмурилась. Снова перечитала, тихо бормоча под нос. Потом вперилась немигающим взглядом в Волобуева.

– Это что такое? – возмутилась. В груди так клокотало от возмущения, что от неловкости и следа не осталось.

– Я жду, что ты нам это пояснишь.

– А почему я должна объяснять чужие фантазии? Пусть объясняет тот, кто это сочинил.

Кто-то из присутствующих хмыкнул и что-то тихо произнёс. Слов она не разобрала, но тон различила – язвительный.

Юлька метнула в него злой взгляд: так это тот самый мужчина с кафедры Анвареса. Вот же сволочь! Ещё коллега называется. Вместо того, чтобы поддержать своего товарища, сидит и ухмыляется.

И такое зло её взяло! Скрестив руки на груди, Юлька снова уставилась на декана и выпалила:

– А знаете, что? Вот эта ваша бумажка – это клевета, порочащая меня и моё достоинство. И Александра Дмитриевича тоже. Потому что ничего из того, что тут написано, на самом деле не было. А клевета – это уголовное дело, даже я это знаю. Так что я сейчас пойду и тоже напишу заявление, но уже в прокуратуру. И не анонимно. Заявлю, что про меня кое-кто распространяет грязные сплетни, ложно обвиняет, позорит мою честь. По всему институту, между прочим, уже слухи ползут. Я почему должна такое терпеть? Нет! Пусть следователи разбираются. Я настаиваю!

– То есть, ты утверждаешь, что между тобой и Анваресом никаких отношений не было и нет? Он тебе не предлагал ничего такого и ты не соглашалась?

– Интимных отношений у нас с ним никогда не было и нет! – не моргнув глазом, твёрдо соврала она. – Он мне действительно помог с учёбой, но не так, как насочиняли в этой анонимке. Он занимался со мной по своему предмету дополнительно, объяснял…

– Занимался… – снова хмыкнул «коллега». – Знаем мы, что это за занятия. И каким образом он оценки вам выставлял, тоже знаем.

– Ну зачем вы так, Анатолий Борисович? – вмешалась пожилая дама. – Почему мы всегда так торопимся заподозрить человек в самом худшем?

– А вы сами-то в это верите, Эльвира Марковна? Девушка прогуливала занятия напропалую, все до единого её не аттестовали. Кроме Анвареса. Он поставил «отлично». «Отлично»! Вы вспомните, как перед каждой сессией к нам на кафедру таскаются студенты. Зачёт у него не могут получить. Он же у нас такой строгий и принципиальный, даже «удовлетворительно» просто так не поставит, а тут двоечнице и прогульщице поставил «отлично». Ну здраво-то посудите! Подлог чистой воды!