Последний ангел - Константин Брендючков

А отдать другому?.. Нет уж, насмотрелся я, как всякие эти «другие» бездумно распоряжаются чужими судьбами, имея в миллион раз меньше средств, чем могла бы представить Фада. Нет, доктор, такое оружие я не счел возможным передать даже Афине и утопил его, хотя и с болью в сердце, но без колебаний.

Это было уже в конце рейса, а я так и не помер. Меня убили, фигурально говоря, позже, при выходе на работу, когда сообщили, что на другой же день после моего и Афины отбытия в «Шехерезаде» случился пожар. А произошло это так. Есть у нас молодой конструктор Бахметьев, способный, но немножко незадачливый. Вот понадобилось ему просчитать на ЭВМ варианты редуктора, попросил у Погорельского ключ от аппаратной и отправился туда составлять программу. А немного спустя вбегает в бюро и кричит: «Братцы! Шехерезада взбесилась, неприличное кино на дисплее показывает!»

Все, конечно, кинулись посмотреть, глядят — впрямь, на экране появляются разные люди, полураздетые, а то и совсем голенькие. Они не двигаются и не говорят, а только сменяют один другого с полуминутной выдержкой, будто их передергивает механизм с обтюратором, как у киноаппарата. И позы у них неподобающие, и выражения лиц довольно странные. Многие были сфотографированы с разинутым ртом и высунутым языком, другие с неестественным поворотом головы и тому подобное.

Смотрели на них, надо полагать, долгонько — забавно же да и загадочно! — вдруг почувствовали запах гари, глянь, а из пристроенного отсека дымок поднимается — из того самого, у которого меня подобрали. Тут уж не стали выяснять, почему не сработала защита, установку выключили, дверцу отсека взломали и из огнетушителя залили все пеной. Так и оставили до моего возвращения.

Ну как мне было не помереть, ведь в этом отсеке не только пленки с ваших пациентов и не только моя каска хранились, там же находились и наброски схемы Комбинатора!

Бахметьева тут не приходится особенно винить, в тот раз я не успел кой-чего пересоединить, а он не поглядел на показания приборов защиты, и вышло вот что. Отвертка, которую я выронил на шинку дисплея, и соединила его с выходом энцефалографа, который на такую нагрузку рассчитан не был. Из-за этого, когда Бахметьев включил компьютер, начал, во-первых, вращаться барабан перемотки, а во-вторых, плохой контакт нагрел отвертку, от вибрации она помаленьку сползла и раскаленная упала на пленки, которые и подожгла.

«Банальная история, — скажете Вы, — совсем как в шаблонном приключенческом романе: главная героиня исчезла, чертежи сгорели, машина разрушена…»

Я и сам так решил, и в первые минуты готов был себе локти грызть с досады: ведь надо же было этому случиться как раз тогда, когда я утопил Фаду! Ведь будь она у меня, мне ничего не стоило бы дождаться повторения показа схемы и снова срисовать ее, а тут получилось такое горестное совпадение.

Пишу Вам все так подробно потому, что в разговоре при встрече с вами (которая, надеюсь, не заставит себя ждать) трудно будет удержаться в рамках одной, да еще такой специальной темы, а на бумаге ее изложить, по-моему, уместнее.

Ну ладно, локти кусать, как известно, никому еще не удавалось, поэтому, успокоившись, я пригляделся, оценил потери и установил, что дела не так уж плохи, что далеко еще не все пропало. Энцефалограф и каска «накрылись», что, впрочем, вполне поправимо. Сгоревшие пленки можно заменить, — это дело совсем маленькое. Чувствительнее всего была потеря чертежей, но они, как выяснилось, пропали не совсем. Часть их я, оказывается, унес домой, а в отсеке осталась лишь последняя серия, а она лежала под каской, которая кое-что предохранила и от жара, и от пены огнетушителя. Схема ЭВМ вообще не пострадала и была мною пущена в ход сразу же.

Как видите, я все-таки и здесь не помер, и чем дальше, тем меньше оснований рассчитывать на мою близкую кончину. В общем, я бессовестно подвел медицину, не оправдал ваших прогнозов. Вы уж меня извините, пожалуйста. После отпуска я, как ни в чем не бывало, приступил к работе, а во время предмайских состязаний даже вошел в заводскую команду и занял по марафону шестое место. Правда, шестое с конца, но для моего возраста и это — отлично. И пульс у меня теперь 64–66, в спокойном состоянии, конечно.

Вы, наверное, уже догадываетесь, в чем причина? Да, тут, несомненно, сказалось устранение постороннего воздействия на организм, но не спешите заключать, что оно было губительным. Вы знаете, что я, хотя и дилетантски, но довольно широко познакомился с анатомией и физиологией. Во всяком случае, я знаю, что чем мельче организм, тем чаще работает в нем сердце. Пришельцы, надо полагать, это тоже знали, но они не имели представления о наших размерах.

Помните, я рассказывал, как Лия удивилась, что атлет с неоправданно большим усилием поднял груз, который она свободно могла нести целый день. Если же говорить о размерах Лии, то можно с полным основанием теперь полагать, что по величине они не отличались от тех ангелов, которых подбросили нам. Короче говоря, утопленный мною ангел был, по-моему, точной скульптурной копией Фады в натуральную величину.

Стоит ли после этого удивляться, что пришельцы свободно летали на крыльях. Они могли летать не потому, что их планета была много меньше Земли, а потому, что сами были малого роста. За это говорит и то, что если бы была мала планета, она не могла бы удержать свою атмосферу, а пришельцы дышали воздухом, в этом я убедился сам, когда был Лией: я дышал.

Кстати сказать, большой рост существам сильно развитого интеллекта, вообще говоря, совсем и не нужен. Даже размер черепа не имеет решающего значения, у мамонта башка была чуть не с избу, а ума куда меньше, чем у человека, — все дело в извилинах, как Вы знаете. К тому же маленький рост представляет много преимуществ: малышам и простора больше, и живется легче, и запасов надо меньше, а силовую черную работу за них превосходно выполнят машины. Когда-нибудь, я уверен, доктор, человечество оценит это и сумеет приспособиться.

Не стану, однако, отвлекаться, вернусь к тому, что импульсатор наших гостей влиял, по всей вероятности, не только на мозг, а задевал работу всего организма, приноравливал его к размерам самих пришельцев, то есть влияние было комплексным, и если оно не могло изменить мой рост, поскольку он уже сложился, то изменило пульсацию сердца, работающего в какой-то, нами еще не открытой, зависимости от головного мозга. Короче говоря, учащенное сердцебиение мне ничем не угрожало, оно не было патологическим, и упал я за пультом не от инфаркта, а просто от удара током, вот и все!

Словом, сейчас у меня состояние отличное (как у космонавтов), но кое-что я все же утратил: Исчезла моя способность внушать людям свою волю, командовать ими. Так, например, недавно меня попросил зайти наш главбух и предупредил, что в связи с порчей энцефалографа, он относит его стоимость на мой счет и будет весь год удерживать из моей зарплаты по девятнадцать рублей и двадцать три копейки в месяц.