НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Николай Берг

- Срочных нет.

- Тогда стоит уважить коменданта - говорит Николаич - И возьмите пару сигар из запаса. Пригодятся.

Явно знает чтото, чего не говорит.

Лопоухий сопит обиженно. Похоже, что сухая встреча с отцом его огорчила. Парень явно ожидал совершенно другого. Ну, понятно, суровые морские волки, никаких сюсипуси…

Залезаю на «Хивус» - водила незнакомый, но белая кобура с наганом - очень знакома. Кивает мне водила и отваливает от пристани, на лестнице остается обиженная фигурка лопоухого Званцева - младшего, маленького на фоне строительных конструкций, сваленных кучей. Хороший парень. Зря отец с ним так сухо…

- Как прошло?

- Вроде без потерь. Осталось еще зачистить дома жилые, да в Адмиралтействе тоже в некоторых помещениях мертвяки.

- Спасенных много?

- Не меньше двух сотен.

- Курсанты?

- И преподаватели и штатские тоже есть.

- Теперь, наверное, то же с Училищем имени Фрунзе делать будут - там тоже курсанты заперты. Но там, на Васькином острове упырей много больше.

- Наверное.

- А мы сегодня видели три бронетранспортера - шли по Литейному мосту от Большого Дома.

- Ну, так не мы одни живы…

- Похоже на то…

«Галоша» сквозит почти до самых ворот. Как только слезаю с нее на пристань - разворачивается и уходит опять к Адмиралтейству.

Непонятно - брать сигары и идти к Овчинникову, или наоборот - сначала комендант. А потом сигары? И почему две? Я с армии не курю. Ладно, пойду к коменданту без сигар.

- Хорошо, что Вы пришли… - меня встречает старый знакомый - Павел Александрович. Тот, что предупредил об опасности поедания медвежьей печени. - Я Вас уже давно жду, а времени мало.

- Меня попросили зайти к коменданту.

- Так я Вас и ждал поэтому. Идемте, не хотелось бы опоздать.

- А комендант где?

- В Артиллерийском…

- Да в чем делото?

- Вы слыхали, что во время зачистки Зоопарка пострадали два человека?

- Да. Слыхал.

- Один из них - наш коллега. Он не просто пострадал - он спас другого человека - молодого парня из гарнизона. Тот растерялся, а наш сотрудник его успел отпихнуть, спас таким образом. А сам - не успел. Он просил, чтоб Вы к нему зашли. Ему уже совсем плохо, но до конца десанта к Адмиралтейству не хотел Вас отвлекать. Теперь там все успокоилось.

- Но я ж ничем помочь не могу, Вы же знаете, Павел Александрович.

- Значит можете. В конце концов попа тут нет, да и неверующие мы тут большей частью… А врачебная тайна не хуже тайны исповеди.

- Я его знаю?

- Вы его наверняка видели. Он предложил кандидатуру Овчинникова на пост коменданта.

Ага, тот сухонький старик с планками… Две «Красной Звезды», одна - «За Отвагу»… Жаль, похоже хороший был человек, а я даже и познакомиться с ним не успел.

- Ну что ж, пошли… Только я на секунду заскочу к нам в «Салон».

Во дворе Артиллерийского идет возня - люди раздвигают стоящие во дворе экспонаты, и если я правильно понимаю их намерения - открывают дорогу инженерным слонопотамам, увешанным экскаваторными ковшами, бульдозерными ножами и прочими милыми штучками. С другого края - торчит пара БРДМок, там тоже копошатся.

Идем по первому залу дальше поднимаемся наверх по лестнице мимо библиотеки на втором этаже и поворачиваем направо - в давно закрытый четвертый зал. Тридцатые годы сейчас немодны - ХалхинГол, Хасан, Зимняя война… Множество экспериментальных образцов оружия, трофеи, неслыханно героические картины… давно здесь не был.

Старик лежит рядом с витриной, где выставлены пробные образца пистолетов - пулеметов. Тогда конкурс выиграл ППД - и неудачливые конкуренты оказались в музее. Мне из них всегда нравился ПП под нагановский патрон - этакий маленький карабинчик с маленьким магазином и трогательно выточенной деревяшкой с выемками для пальцев, наполовину прикрывающей магазин…

- Приветствую Вас! (Ну да, здравия желать не получится… Плох старик… Очень плох. Вздутое багровое лицо - его укусили то ли в скулу, то ли в щеку и на рану неряшливо прилеплен грязный и нелепый носовой платок с дурацкими розовыми свинками и цветочками, уже омерзевшая каша во рту при разговоре и все прочие признаки близкой смерти от укуса зомби…).

- Взаимно. Хорошо, что пришли. Паша, ты иди пока, мы поговорить должны…

- Да, конечно, конечно…

- Располагайтесь, доктор. (Звучит как «расплыгатсь доктр»).

- Слушаю Вас. Чем могу быть полезен?

- Есть просьба. Или пожелание. Точнее и просьба и пожелание. Просьба - нет ли у Вас чегонибудь покурить? Не по чину собирать старые хабарики, как сейчас многие делают, положение обязывало, а курить хочется до зеленых чертей.

(Вот чертов Николаич! Откуда зналто?)

- Да, захватил вот - такие подойдут?

- Не может быть! Кубинские! Еще как пойдут, если не пересушены. Да хоть и пересушены. Да, эти были у меня любимыми, тем более, что я на Кубе пожил долго.

Лучше не придумать!

Старик довольно ловко, хоть руки и трясутся, проводит манипуляцию обрезания кончика, закуривает и с наслаждением полощет рот дымом. Видно, что ему больно изза порванной щеки, но момент слишком хорош, чтоб на такую мелочь обращать много внимания.

- Просто замечательно. Уважили, как принято говорить, старика. Теперь пожелание. Как Вам известно, наверное, я совершил невероятно героический поступок, самоотверженно спасая жизнь другого человека, пожертвовал так сказать своей жизнью за други своея.

- Да слышал. (Чтото старик больно патетичен. Конечно, у стариков есть такой пунктик, но этот не таков - железный старик. Скорее ехидствует и иронизирует.)

- Отлично. Это я про сигару. Я боялся, что дырявая щека не даст поговорить и покурить. А ничего - платок присох и держит.

- Я могу наложить повязку.

- Глупости. Из того же разряда кретинизма, как обязательная стерильность иголки в шприце, которым в Америке колют яд приговоренному к смерти. Поберегите бинты кому другому. Так вот - у меня меланома. Нодулярная меланома. Терминальная стадия.

(Опаньки! Я не онколог, но что такое меланома - слышал. А нодулярная - самая паскудная разновидность, если не ошибаюсь. Теперь понятно, почему старик такой сухонький. Кахексия это. Ну а терминал… Это я и студентом знал.)

- Коллеги об этом не знают. Я бы хотел, чтобы и не знали. А говорю Вам об этом, чтобы хоть ктото был в курсе - я не ангел и не святой. Брать обезболивающие негде. Анальгин уже не помогает.

Потому мой поступок - не геройство. Точнее если и геройство - то вынужденное. Как у Гастелло - или кто там по последним сведениям ррразоблачителей вместо него был - прыгать поздно, полет бреющий, все равно кранты - а воткнешься в колонну - хоть какаято польза будет от неминуемой авиакатастрофы…

К чему это говорю. Я не хочу, чтобы мое имя трепали всякие пройдохи. Не хочу, чтобы из меня делали нелепых идолов вроде несчастной Космодемьянской или Матросова.

- А что - к тому идет?

- Идет. Вы ж эту импозантную сволочь всякий раз видите, когда в штабе бываете. От любого реального дела он бегает как черт от ладана - единственно, что он умеет - интриговать, подсиживать и молоть языком. И сейчас он уже примеривается стать нашим доктором Геббельсом.

Но Геббельс был трудягой - и талантливым трудягой, да еще и верил в то, что его министерство билось на переднем крае Великой Идеи. У нашего седого знакомца идея одна - ничего не делать, а жрать вкусно и быть в начальстве. Правда даже здесь в Заповеднике самым главным не стал. Потому и пропаганда его будет отвратительной - как у наших ГЛАВПУРовцев, будь они неладны. Мы ведь холодную войну проиграли только изза недооценки пропаганды. И у нас пропагандой занимались последнее время или дураки ленивые или прямые предатели. Вот и результат…

Поэтому - у Вас должен быть язык хорошо подвешен, как это положено врачам, потому если эта скотина начнет корчить из себя очередного политработника - заткните ему пасть. Я говорил Овчинникову - чтоб он поручил хоть какоенибудь реальное дело этому негодяю, но пока таких дел, чтоб люди в результате провала не погибли - у нас нет.

И людей лишних нет. Но выпускать этого гуся на оперативный простор - нельзя.

Возьметесь?

- А у меня есть выбор? Сидеть и слушать высокопарную лживую чушь… Нет, не хочется.

- Вы уловили суть. Раз говорит о святых вещах - значит и сам святой. Как же, проходили. Не могу сказать, что все политруки с которыми встречался были дрянью. Не все. Но многие. И поди им возрази - это ж мятеж! Потрясение основ! Помню, приехал такой штукарь - нам лекцию читать. И рассказывает нам - офицерамартиллеристам - о расцвете Средней Азии в лучах учения МарксаЭнгельса. Говорить не может, читает по бумажке. А там видно плохо пропечаталось… Вот его и заклинило: дыхкане копали землю лопыгами… то есть копыгами… (внимательно присмотрелся) - дикамыгами.

Тут уж мы заржали - так потом нам такую выволочку устроили. За дикамыги…

- Но ведь людям нужны героические примеры? Иначе не было бы саг, легенд, эпосов. Фильмов, наконец! Вот ведь - Толкин как на ура пошел!