Боярышня Евдокия (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

— Да уж, бабка твоя постаралась, — с уважением подтвердила Кошкина.

— И наши мастерицы постарались, придумали затейливые рецепты, которые запросто так не повторишь. И нет смысла повторять, потому как для нас яблоки, лесные ягоды доступны, а для других это редкость. Так что помыкаются иноземцы, пытаясь повторить, да вернутся к нам!

— Ох, Дуняша, твоими устами бы да мёд пить. Всему нашла добрый знак, но как же часы?

— И с часами то же. Ты ж сама знаешь, как в Европе делают часы. Целый город платит за них мастеру, а он всю жизнь их делает.

— Ну, ты преувеличиваешь.

— Ненамного. А мастера твоего сына сделали их проще, но значительно быстрее. И нам надо беспокоиться не столько о цене, сколько о поиске подходящего покупателя.

— И кто же для нас подходящий покупатель?

— Тот, кто купит много. Я бы сравнила наши часы с писчими перьями, которые продаёт князь.

— Он же их сотнями переправляет с купцами, — засомневалась Кошкина.

— Уже на тысячи счёт пошёл.

— И при чём здесь часы?

— Так и с часами так же! В мастерской Петра Яковлевича можно делать часы сотнями. Мы же об этом уже говорили.

— Я думала, ради красного словца…

— Нет, это реальные возможности. Просто в Москве не найти столько покупателей, чтобы продавать каждый месяц по сотне часов, а раз их нет, то нет смысла что-либо затевать в этом направлении.

— Удивляюсь я тебе, как ты все это понимаешь. Вроде бы просто и даже странно, что я обо всем этом не подумала, но мысли крутились совсем в другом направлении.

— Главное, к чему я веду! — смутилась Дуня. — Нам необходимо завязать знакомство с негоциантом из Португалии

— Португалии? Это по-новому или по-старому прозвание? Что-то я не помню такого королевства.

— Э, вроде раньше Лузитанией звали, — припомнила Дуня из рассказов об образовании королевств. — Только это совсем древность.

— Историю надо знать с истоков, а то не разберешь того, что сейчас происходит, — наставительно произнесла Кошкина.

— Э, ну-у, наверное.

Боярыня укоризненно посмотрела на Дуню, а та грустно пожала плечами, в который раз недобрым словом вспомнив отца Варфоломея, занимавшего роль её учителя.

Но главное Дуня знала: сейчас португальцы впереди всей планеты открывают новые земли! И по всем признакам они нашли золотую кормушку в Африке, но держат это в тайне!

— Ладно, говори дальше, — велела ей Кошкина.

— Так и говорю, у португальских негоциантов есть проблемка. Они ищут достойный товар и готовы платит за него золотом!

— Так-так, Португалия-Лузитания? Это же очень далеко от нас. Если конно ехать, то через всю Европу, а коли по морю, то к Новгороду и потом конно.

— Да, далековато. Но так получилось, что в Европе португальцев ничем не удивишь. У них есть всё то же самое, только больше, поскольку они привозят много диковинок с новых земель.

— А у нас есть часы и прочая мелочевка, — сообразила боярыня.

— Да. Мы нужны друг другу, как пчела и нектар!

— Ой, Дуняшка, — засмеялась Евпраксия Елизаровна. — Теперь бы сыскать нам португальского негоцианта да остальную иноземную свору не обеспокоить.

— Верно говоришь, — посерьёзнела Дуня. — Слухи нам не нужны, как и нашему будущему товарищу по торгу. Если мы договоримся, то ему предстоит везти золото к нам, а это небезопасно.

— К Новгородцам, а потом уже к нам…

— Нет, на следующий год мы будем вместе с Новгородом, так или иначе.

Боярыня тяжело вздохнула и согласно кивнула. Дуня помялась, но спросила:

— А что с твоим отравлением? Есть надежда добиться наказания?

— Дуня, всё непросто. Мы же понимаем, что Горшкова действовала по наущению, а Борецкая отвертится от обвинения. Своими руками она не травила, не убивала, а её приказы были расплывчаты.

Дуня кивнула, но ей хотелось, чтобы люди больше не обманывались насчет Борецкой.

А может вдарить в колокол на Софийской площади и перед всем честным народом выложить правду? Уже у многих появились вопросы к Марфе Семёновне и её союзникам, над которыми даже суд не учинить из-за их высокого положения.

— Ты чего там удумала? — строго спросила её Кошкина. — Сиди дома, а я к владыке. Мы хотим созвать совет господ и озвучить все накопленные обвинения.

— Охрану возьми, Евпраксия Елизаровна, — забеспокоилась боярышня.

— Возьму. Жди моего возвращения

Глава 27.

Дуня проводила боярыню и села на ступеньку крыльца, не обращая внимания на удивленные взгляды дворни.

— Ты чего, боярышня? Али худо тебе? — спросила ближняя жёнка Авдотьи Захарьевны.

— Не беспокойся… я думу думаю.

— А чего же здесь? Поди в светелку, там покойно.

Евдокия нехотя кивнула и последовала за женщиной. Объяснять ей, что та сбила её с мыслей, было бы бесполезно, но, может, в тишине и покое ей удастся охватить тот ворох событий, что уже накопился и разложить всё по полочкам?

— Вот, боярышня, располагайся, — женщина с улыбкой повела рукой, предлагая оценить помещение. — Зимой тут прохладно, летом душно, а сейчас хорошо, — пояснила она.

Дуня с любопытством огляделась. Светёлка казалась кукольной, и непонятно было, для чего боярыня Авдотья Захарьевна велела обустроить её. Крохотный флигелек, единственным назначением которого было служить дополнительной лестницей к основному дому, на самом верху заканчивался комнатушкой.

В этой комнатушке по кругу сделали оконца и закрыли их слюдой, чтобы достаток хозяев виден был с улицы. У окошек поставили лавки, прялки, да небольшой старый столик, чтобы девицам удобно было заниматься здесь рукоделием, но не прижились тут мастерицы. Всё это объяснила боярышне провожавшая её женщина.

— Мало места тут, да и подниматься сюда тяжко, — закончила она.

Дуня хмыкнула. Мастерицы Авдотьи Захарьевны все были возрастными и тучными, вот им и тяжко. То не в укор им, потому что работа у них сидячая, но отсутствие молодых рукодельниц подсказывало, что характер у боярских хлопотуний вредный.

— Спасибо тебе, — вежливо склонила голову Дуня, благодаря женщину за предоставленное помещение. — Тут и правда тихо.

Оставшись одна, боярышня постояла у одного окошка, потом у другого, у третьего. Ничего не было видно, а сами окошки не открывались. Это у неё дома всё было устроено по-современному, а тут никому в голову не пришло, что окна можно как двери открывать-закрывать.

— Итак, что же мы имеем, — пробормотала Дуня и сама себе ответила: — Очень многое: покушение, отравление, похищение, масштабное распускание слухов… и всё это шито-крыто, — подытожила она и наконец-то присела. Потом подумала, как она рада, что разбирательство со всей этой грязью взяла на себя Кошкина.

— А что же я? — укоризненно спросила она сама себя, заставляя поднапрячься мозг — и тот не подвёл, выдав список касающихся её дел. Там были: формирующие общественное мнение сказки; удачный с разных сторон торг; перспективный португальский негоциант с часами…

— Так-с, — подбодрила она себя и мысленно поставила галочку напротив графы «торг».

Это было выполнено. Напротив графы «сказок» тоже можно поставить галочку, но Дуня решила пока продолжать радовать народ. Слишком много было целей в этом направлении, да и теперь сказки взяла под патронаж церквь. Это было неожиданно и смело со стороны владыки.

А ещё Дуня понимала, что Феофил по примеру московских владык (настоящего и прошлого) взял на себя ношу родительского воспитания. Московские владыки взялись за образование, а новгородский — за отеческие наставления.

Боярышня сложила руки на коленях и вздохнув, подвела итоги: театр зародился и развивается, критики плодятся и сами себя развивают, а ещё цензура нашла себе новую кормовую базу. Всё это замечательно. Остаётся надеяться, что в этой сфере деятельности останутся умные и понимающие люди, и они не пустят к себе упёртых баранов.

Дуня переключилась на вспоминание сказок, отобрала подходящие и увлеклась их переработкой. В этот раз ей захотелось высмеять тех бояр, что стали забывать о чести и о том, что им должно быть лидерами в любом деле.