Смертник из рода Валевских. Книга 5 - Василий Михайлович Маханенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 17
— Он ваш, можете его допрашивать, — голос мастера Мерама продрался сквозь тьму, возвращая меня в сознание. Мои глаза были закрыты, о я понимал, что сижу, но на большее меня не хватало. Не двигались ни руки, ни ноги. Но они не двигались не из-за того, что на мне была сотня «Ошеломлений». Они не двигались, потому что у меня болела каждая частичка тела. Печать серого окончательно сломила мой организм. Не было сил даже использовать на себя «Лечение». Да и смысла в этом не было — мне бы поесть, а не гонять магию из одного вида в другой.
— Коммандер, разве позволительно отдавать тёмным тех, кто ходит в Свете? — вопрос принадлежал Кималю Саренто. Значит, ректор и остальные маги тоже здесь. Что довольно хорошо — можно будет попробовать отстоять свою добычу. Наверное.
— Он тёмный. Соглашение даёт им преимущественное право допроса, — послышался ответ, заставивший меня открыть глаза, несмотря на катастрофическое состояние. В этом голосе чувствовалась сила. Мощь. Обладатель такого голоса привык повелевать и подразумевалось, что ему будут подчиняться беспрекословно. Один раз я уже слышал такой тембр — от Инквизитора, что превратил меня в бесформенную жижу. Неужели он тоже здесь?
— Давай, капустка, ротик открывай, — первое, что я заметил, когда открыл глаза, была Аделина, что сидела передо мной на корточках и держала в руках ложку. Ложку! Тело сработало на автомате и челюсть ушла вниз, чтобы мне в рот тут же всунули что-то тёплое и ошеломительно вкусное. Я проглотил это, даже не жуя. За первой ложкой последовала вторая, третья и дак до тех пор, пока довольно объёмная миска с неприятного цвета жижей, что держала Аделина в другой руке, не опустела. По телу разлилось приятное тепло и я ощутил, что у меня есть ноги и руки. Организм прекратил переваривать сам себя и перешёл на предоставленную пищу. Не удержавшись, я простонал — тело успело затечь и сейчас, отмирая, даровала мне ощущения тысяч маленьких иголок.
— Одной тарелкой не отделаться, — послышалось замечание графа Кузьминского. — Если хотите с ним говорить, нужно ещё.
— Обойдётся, — вредная тёмная отстранилась от меня, позволяя, наконец, оценить пространство. Народа здесь действительно было много, даже если не брать трёх верховных обращённых. Прежде всего четверо исхудавших магов. Если и я также выгляжу, дела мои плохи. Мало того, что Кималь Саренто утратил свой перманентный шарм, так он ещё и в старика превратился. Остальные, к слову, выглядели не лучше, разве что двухметровый граф Вяземский издали походил на себя прежнего. Этому даже экстремальное похудание не помешало выглядеть величественно. Но не маги привлекли моё внимание, а тёмные. Кроме отца Аделины, которого я так и не сумел рассмотреть с помощью «Анализа», здесь присутствовали ещё двое монстров, представляющих кланы Гурфанов и Вальдес. Во всяком случае знакомые символы на груди говорили ровно об этом. Естественно, присутствовал мастер Мерам, что отправил меня в страну грёз и, наконец, я увидел обладателя того самого голоса, так поразившего меня до глубины души. Светлый. Это будет правильное определение. Вместо глаз горел огонь, точно такой же, как у Инквизитора. От тела исходил приятный золотистый туман, а сам мужчина походил на какого-то героя древности. Как статью, так и манерой держаться. Взгляд светлого встретился с моими и… ничего не произошло. Я не растёкся бесформенной жижей по полу, не ощутил непреодолимого желания довериться этому человеку, броситься ему в ноги и начать кричать о том, что всё моё отныне его. Это был обычный человек, хоть и невероятно сильный.
И, что меня больше всего бесило, что тёмные, что этот светлый, все являлись обладателями неприятного амулета, запрещающего мне пользоваться моим самым ценным камнем!
Амулет сокрытия блокирует действие способности «Анализ».
Мелькнула даже мысль о том, что камень просто сломался, но мастер Мерам прекрасно «читался». Этому серому было глубоко плевать на то, что его кто-то рассматривает. Ибо его параметры ничуть не изменились с нашей предыдущей встречи. Как был он чудовищно сильным, так им и оставался.
— Но хотя бы одеться-то вы ему позволите? — спросил Кималь Саренто и только сейчас я понял, что сижу совершенно голым. Одежда находилась рядом и, судя по её состоянию, прошла через несколько войн. Неподалёку стоял переносной стол, на котором находился мой рюкзак, а также все предметы из моих карманов. В том числе и оба стальных ящика с усли.
— И лишить меня такого зрелища? — съязвила Аделина, но тут же умолкла под взглядом абсолютно чёрных глаз своего отца. — Ладно, давайте его оденем. Выглядит он действительно жутко. Вставай, капустка! Будем наряжать тебя новыми листочками!
Аделина с лёгкостью подняла меня, словно я ничего не весил и поставила на ноги. Без тени смущения девушка начала натягивать на меня нижнее бельё, словно всю жизнь только этим и занималась. Всё, на что меня хватало — держаться вертикально. Сил не было даже руку поднять.
Однако кое-что я успел заметить, прежде чем на меня натянули рубаху. На руке, где находились три символа «Слово», обеспечивающими удалённое общение, появились ещё два. Те, которые мне уже доводилось видеть на своём теле. «Наш», накладывающий проклятие «Правда», вынуждающее меня говорить правду и ничего кроме правды, а также «Покой», накладывающий проклятие «Иссушение», лишающее меня маны. Жуткие и страшные проклятия, если бы не одно «но». Мана у меня всё ещё оставалась и даже не думала уходить. Почему?
Да потому что несмотря на то, чтобы меня полностью раздели, никому и в голову не пришло, что у меня на руках находится несколько эксклюзивных колец! Перчатки из мифрила, что я заставил походить на свою кожу, спрятали как оружие, так и эти приятные сердцу вещи. И одно из колечек, что я снял со Свиреллы из клана Гурфанов, позволяло мне игнорировать проклятие «Иссушение»! Мало того, оно позволяло блокировать ментальную атаку, а как можно ещё назвать проклятие «Правда», если не ментальной атакой? То, что мастер Мерам изрисовал мне руки, никоем образом не повлияло на моё состояние. НИ в коем случае нельзя дать понять, что я нахожусь не в их власти! Пусть все думают,
